Жаклин - Вентура Джеффри - Страница 19
- Предыдущая
- 19/27
- Следующая
Пару лет спустя тот же Джон Мейер шел по Пятьдесят седьмой улице под руку с начинающей писательницей, и вдруг она остолбенела, уставившись на идущих навстречу Мэнсфилдов.
– О Господи, Жаклин Сьюзен!
– Хочешь с ней познакомиться? – предложил Джон.
– Неужели ты осмелишься?!
Джон подтащил упирающуюся романистку к Мэнсфилдам и представил ее. «Они были очень милы, – позднее вспоминала та. – Можно было подумать, что это мы им оказываем любезность. Джеки всегда излучала удивительную доброту и обаяние. Мне даже не пришлось напоминать им, где мы раньше встречались».
Если при Джеки кто-нибудь упоминал, что собирается писать книгу или хотя бы научиться печатать на машинке, она немедленно встревала в разговор: «Когда соберетесь, приходите ко мне, я вам помогу».
Она лично водила Рекса Рида, Барбару Уолтерс и других авторов, чьи произведения были впервые опубликованы, по книжным магазинам, знакомила новичков с продавцами, просила выставить книги в витрине так, чтобы их было лучше видно. Ее доброжелательность всякий раз приносила плоды. Книготорговцы обожали Джеки: ведь она не давала им остаться без работы. Заходя в магазин ради книги, занявшей первое место в списке бестселлеров, люди попутно покупали еще несколько.
Когда киноактер Джек Кэссиди признался Жаклин, что пишет книгу, она стала подбадривать его: «Ну разумеется. По-моему, любой способный актер может стать неплохим писателем, потому что умеет имитировать жизнь». Она настоятельно рекомендовала писать романы: «Это лучший способ зарабатывать деньги».
Ее находчивость и редкое обаяние давали себя знать в ходе сотен интервью. Обычно эти встречи с журналистами, радио– и телерепортерами проходили довольно гладко. Джеки была неизменно доброжелательна и ясно, четко формулировала свои мысли. Она знала свое дело и, выказав незаурядный профессионализм, с честью выходила из нелегких положений, когда на нее пытались повести атаку. Но бывали и исключения.
Джеки слыла остроумной собеседницей, и, случалось, интервьюеры нарочно бросали ей вызов, чтобы посмотреть, как она выкрутится. Казалось, многие хотели видеть ее грубой, злой, беспросветной дурочкой, которая закормила публику своими пошлыми романами. Когда Джеки была соответственно настроена, она демонстрировала незаурядное, несколько злое остроумие и не давала противнику спуску. Она не возражала против этих маленьких стычек, служивших ей рекламой. После крупного успеха «Машины любви» она стала еще более вожделенной добычей для литературных остряков. Хватило бы и одного раза, но когда головокружительный успех повторился, они кинули клич: «Ату ее!»
Во время поездки по Канаде в июне 1969 года Джеки была вынуждена вступить в жестокую перепалку с журналисткой Барбарой Фрам из Си-Би-Эс. Та первая открыла огонь: «Неужели вы не вскакиваете в поту по ночам во власти внезапного прозрения, что вы не сделали ничего такого, что можно было бы по праву назвать искусством?»
Сьюзен: А вы не вскакиваете по ночам со страшной мыслью, что вы – не Хантли-Бринкли?
Фрам: Вы только посмотрите, какие люди у вас в соперниках: Апдайк, Рот…
Сьюзен: Вы одобряете мастурбацию?
Фрам: У Рота я прежде всего ценю язык.
Сьюзен: Да – «сленг». Это у него здорово получилось. Во всяком случае, что-то новенькое. Слушайте, почему вы так зажаты? Вот я же веду себя абсолютно спокойно. В жизни столько интересного! А все, что интересно, и есть высокое искусство. У вас есть дети?
Фрам: Да, трое.
Сьюзен: Я знаю ваш тип. Вы кормите младенца, а в это время кто-нибудь беседует с вами об опере. Но все равно я рада, что у вас есть дети. По крайней мере, вы хоть что-то сделали в жизни.
Джеки изобрела ряд приемов, позволявших ей принижать противника. Это давало ей некоторое преимущество. Например, готовясь к схватке с агрессивным оппонентом, она некоторое время наблюдала за ним, и если тот в ожидании эфира ковырял в зубах, подходила и ласково говорила: «Напрасно вы это делаете. Можете повредить эмаль». «Я заставляла его чувствовать себя нашкодившим мальчишкой, и потом, когда начиналась передача, он был уже не так уверен в себе».
Кульминацией канадского турне стало знакомство с Джоном Ленноном и Йоко Оно. В то время они как раз добивались права вернуться в Штаты, откуда были высланы по обвинению в «нарушении нравственности». Мэнсфилды, как и Ленноны, остановились в отеле «Король Эдуард». Джеки послала им «Машину любви» со своим автографом, нацарапав: «Ваш талант – лучший паспорт». В ответ Леннон пригласил ее к себе. Об ответном визите не могло быть и речи, так как Ленноны были фактически пленниками в своих апартаментах. Их стерегли охранники в форме и пятьдесят или шестьдесят мальчишек, столпившихся у дверей.
Джеки призналась, что была предубеждена против Леннонов, но при встрече ее поразил покой, которым светились их лица. Она подарила Джону золотую цепочку с эмблемой «Машины любви». Джон с благодарностью принял подарок и спросил, не знакома ли она с кем-нибудь из семейства Кеннеди, кто мог бы замолвить за них словечко.
Джеки ответила отрицательно, но пообещала сразу по возвращении в Нью-Йорк позвонить знакомому сенатору, а также при каждом удобном случае оказывать им моральную поддержку. Что и делала во время многих публичных выступлений.
Схватка Жаклин Сьюзен – Джон Саймон имела место вечером 23 июля 1969 года. Джеки должна была участвовать в шоу Дэвида Фроста вместе с тремя приглашенными критиками: Норой Эфрон, Рексом Ридом и Джоном Саймоном. С самого начала ей стало ясно, что Саймон прячет коготки в ожидании своего часа. Рид был ее другом. Нора Эфрон, подлинный мастер изящной словесности, дала исчерпывающую, остроумную рецензию на «Машину любви» в «Нью-Йорк бук ревью». Саймон же прославился тем, что выискивал у литераторов какое-нибудь уязвимое словечко или двусмысленность и, безжалостно орудуя отточенным скальпелем своего остроумия, препарировал их у всех на виду – в печати и во время телевизионных дебатов.
Джеки быстро смекнула, что к чему. Возможно, она отдавала себе отчет в том, что силы неравны: ее противник поднаторел в такого рода сражениях, сделав их своей профессией. Но и она была не из робкого десятка.
Передача открылась прелестным диалогом между Джеки и Фростом. Оба рассыпались в любезностях. Потом ведущий представил Нору Эфрон, и они с Джеки мило поболтали о мужчинах. Эфрон особенно интересовали отношения между женщинами-мазохистками и эгоистами типа Робина Стоуна.
Нора сказала: «Стоун – находка для любой женщины-мазохистки, втайне мечтающей о рабстве. Потому что он подцепляет их на крючок одну за другой, а потом бросает пачками – с бифштексами на плите – и даже не звонит».
Сьюзен: Разве с вами никогда не случалось подобного? Ирвинг – и тот иногда бывает способен на такие вещи.
Эфрон: Не могу описать вам те страшные вечера – до того, как мы поженились, когда я просиживала у телефона в ожидании его звонка, а потом читала в светской хронике, что он был с какой-то певичкой. Вот почему я стала брать уроки пения. Правда, не могу сказать, что из этого вышел толк.
Фрост: Но вы вряд ли растравляли свои страдания, не так ли?
Эфрон: Растравляла. Журналу «Космополитен» следовало бы завести рубрику «Мой опыт мазохизма» и пригласить к сотрудничеству видных писателей – им хватило бы материала на ближайшие два миллиона лет. Большинство женщин знают, что такое страдать из-за мужчины и выставлять себя на посмешище. Вот почему в своей рецензии я написала, что этот роман будет иметь успех у женщин.
Рекс Рид выразил согласие: «Не могу утверждать, будто мисс Сьюзен – новый Пруст или новый Флобер. Для меня она прежде всего телезвезда, а уж потом писательница. Она прекрасно разбирается в психологии людей и знает, какие книги им нужны. Не вижу ничего плохого в книге с четким сюжетом».
Фрост попросил зрителей в студии поднять руку, если они читали хотя бы одну книгу Жаклин Сьюзен. Взметнулся лес рук. Одна зрительница сказала, что купила «Долину кукол» по примеру других. Некоторые читали «Жозефину» и «Машину любви». Но большинство знало Жаклин Сьюзен по «Долине кукол».
- Предыдущая
- 19/27
- Следующая
