Милые обманщицы. Грешные - Шепард Сара - Страница 8

В доме пахло свежеиспеченным хлебом, из стереопроигрывателя тихо лилась песня в исполнении Билли Холидей. Мимо проходила официантка с большим подносом, на котором стояли бокалы с Bellini. Ария взяла коктейль, с жадностью осушила бокал и только потом обвела взглядом помещение. На стенах висели не менее пятидесяти картин. Под каждой виднелась пластинка с названием, фамилией художника и ценой. Возле стола с закусками расхаживали группками худые темноволосые женщины с асимметричными стрижками. Мужчина в очках с темной оправой беседовал с полногрудой женщиной, свекольно-красные волосы которой были уложены в пышную прическу. Еще один мужчина, курчавый, седовласый, с безумным взглядом, потягивал из бокала напиток, похожий на бурбон, и что-то шептал своей жене с внешностью Сиенны Миллер.

У Арии гулко заколотилось сердце. Здесь собрались не местные коллекционеры, обычно посещавшие роузвудские вернисажи, – люди вроде родителей Спенсер, в деловых костюмах, с сумочками Chanel за тысячу долларов. Девушка поняла, что оказалась среди подлинных знатоков искусства, может быть, даже прибывших из самого Нью-Йорка.

На выставке были представлены работы трех разных художников, но большинство зрителей толпились у абстрактных полотен некоего Ксавьера Ривза. Ария подошла к единственной его картине, у которой не стояла огромная толпа, и приняла позу арт-критика – рука подпирает подбородок, лоб нахмурен, словно она пребывает в глубоком раздумье. Картина представляла собой изображение огромного светло-лилового круга с маленьким кружком более темного лилового цвета посередине.

«Интересно, – отметила она про себя. – Но, если честно… похоже на гигантский сосок».

– Что скажешь о манере письма? – тихо спросил кто-то у нее за спиной.

Ария обернулась и увидела высокого парня с теплыми карими глазами, одетого в темно-синие джинсы и черный свитер, связанный «резинкой». Девушку охватил трепет, так что она даже ощутила покалывание в пальцах ног, обутых в поношенные атласные туфли без каблука. Своими высокими скулами и коротко стриженными волосами, которые спереди стояли хохолком, парень напомнил ей темпераментного музыканта по имени Сондре. Они познакомились в Норвегии в минувшем году и часами торчали в рыбацкой пивнушке в Бергене, где, потягивая виски кустарного производства, придумывали истории о чучелах рыб, висевших на обшитых деревом стенах.

Ария снова оценивающе посмотрела на картину.

– Мазки очень… смелые.

– Верно, – согласился парень. – И выразительные.

– Безусловно. – Ария была в восторге оттого, что обсуждает картину с настоящим знатоком живописи, тем более таким симпатягой. Также было приятно, что вокруг нет роузвудцев, которые только и делают, что сплетничают о предстоящем суде над Йеном. Она силилась придумать, что бы еще сказать. – Мне это напоминает…

– Может, сосок? – усмехнулся парень, наклоняясь к ней ближе.

Ария в изумлении широко открыла глаза. Значит, не одна она заметила сходство.

– Вообще-то, похоже, да? – рассмеялась девушка. – Но все-таки давайте рассуждать серьезно. Картина называется «Неразрывность пространства». Возможно, Ксавьер Ривз изобразил здесь одиночество. Или борьбу пролетариата.

– Ну и ну. – Парень стоял так близко к Арии, что она ощущала его дыхание, в котором смешивались запахи коричной жвачки и коктейля Bellini. – Но тогда получается, что вон на той картине под названием «Безостановочный бег времени» изображен не пенис?

На них с испугом глянула немолодая женщина в пестрых очках модели «кошачий глаз». Чтобы не рассмеяться, Ария прикрыла рот ладонью. Она заметила родинку в форме полумесяца прямо под левым ухом ее нового знакомого. Жаль, что она не приоделась. Надо ж было явиться сюда в тошнотворно-зеленом свитере с воротом-хомутом, в котором девушка проходила все зимние каникулы. Хоть бы догадалась застирать пятно от фондю.

Парень осушил свой бокал.

– Так как тебя зовут?

– Ария. – С застенчивым видом она покусывала палочку для помешивания коктейля, вытащив ее из бокала.

– Рад знакомству, Ария. – Мимо прошла группа посетителей, так что Арии с ее новым знакомым пришлось встать ближе друг к другу. Его ладонь на мгновение легла ей на талию, и щеки Арии опалил жар. Он коснулся ее нечаянно… или преднамеренно?

Парень схватил еще два напитка и один вручил ей.

– Ты работаешь или учишься?

Ария приоткрыла рот, размышляя. Интересно, сколько ему лет? Выглядит довольно молодо, вполне может быть студентом. И она представила, как он живет в одном из облезлых, но элегантных викторианских домов возле колледжа Холлис. Впрочем, она ведь и Эзру поначалу приняла за студента.

Ответить Ария ничего не успела, потому что между ними втиснулась дама в костюме из ткани в мелкую косую клетку. Брюнетка со стоящими торчком волосами была копией Стервеллы де Виль из фильма «101 далматинец».

– Позвольте украсть его на время? – Стервелла взяла парня под локоть. Тот чуть стиснул ее руку.

– Да, конечно. – Разочарованная, Ария отступила на шаг.

– Прошу прощения. – Стервелла виновато улыбнулась. Губы ее были накрашены очень темной, почти черной помадой. – Но с Ксавьером все хотят пообщаться, как вы понимаете.

Ксавьер? Сердце Арии упало. Она схватила его за руку.

– Так вы и есть… автор?

Ее новый знакомый остановился. Его глаза озорно блеснули.

– Я разоблачен, – сказал он, наклоняясь к ней. – И кстати, на картине действительно сиська.

Стервелла потащила его прочь. Он подстроился под ее шаг и что-то игриво зашептал на ухо. Смеясь, они влились в толпу истинных знатоков искусства, которые принялись на все лады восхвалять блестящие работы художника. Ксавьер улыбался, пожимая руки своим почитателям, а Ария жалела, что в деревянном полу нет люка, через который можно было бы исчезнуть с выставки. Ведь она нарушила главное правило вернисажей, гласящее: не обсуждай выставленные произведения с незнакомыми людьми, поскольку никогда не знаешь, кто есть кто. И, бога ради, не высмеивай шедевры восходящей звезды.

Но, судя по хитрой улыбке, с которой Ксавьер только что взглянул в сторону Арии, ее слова его ничуть не обидели. И от этого девушка почувствовала себя очень и очень счастливой.

В понедельник утром Спенсер Хастингс сидела на уроке английского языка и, сгорбившись за партой, писала сочинение по роману «И восходит солнце». Она хотела добавить несколько цитат из критических статей Хемингуэя, помещенных в конце книги, – в попытке заслужить поощрение учительницы, миссис Стаффорд. Теперь ей приходилось по крохам восстанавливать свою репутацию.

Динамик, висевший в передней части класса, затрещал.

– Миссис Стаффорд? – раздался голос школьного секретаря миссис Вагнер. – Пожалуйста, пришлите Спенсер Хастингс к директору.

Все тринадцать учеников подняли головы от своих тетрадей, глядя на Спенсер так, будто она явилась в школу только лишь в кружевном синем бюстгальтере Eberjey, купленном в Saks на послерождественской распродаже. Миссис Стаффорд, почти вылитая Марта Стюарт[9], хотя, наверное, сроду яйца в сковородку не разбила и никогда не украшала фартук вышивкой, положила на стол истрепанный томик «Улисса».

– Отправляйся.

«Что ты опять натворила?» – спрашивал ее взгляд. Спенсер и сама задавалась тем же вопросом.

Девушка встала, стараясь украдкой дышать по системе йоги, и положила сочинение на стол миссис Стаффорд. В принципе, она не осуждала учительницу за пренебрежительное отношение. За всю историю роузвудской частной школы Спенсер стала первой ученицей, вышедшей в финал конкурса на лучшее сочинение под названием «Золотая орхидея». Это было событие огромной важности, настолько огромной, что ее фото поместили на первой полосе «Филадельфийского наблюдателя». По окончании самого последнего тура, когда председатель жюри позвонил Спенсер и сообщил, что ей присудили победу, она наконец-то решилась открыть правду – что выдала за свою работу реферат по экономике, написанный ее сестрой Мелиссой. Теперь все учителя подозревали Спенсер в том, что она жульничает и по другим предметам. Спенсер больше не боролась за право выступить с прощальной речью; ее также попросили освободить место вице-президента совета учащихся, уйти из школьного театра и сложить с себя полномочия главного редактора школьного ежегодника. Ей даже грозило исключение из школы, но родителям Спенсер удалось договориться с администрацией: вероятно, пожертвовали кругленькую сумму.