Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология) - Харламов Юрий Ильич - Страница 34

— Успокойтесь. Мы вместе дойдем.

Он почувствовал, как ее горячая шершавая ладонь сжала ему руку и тут же отпустила.

— Ну а теперь вперед. И молчите! Мне нужно слышать малейший шорох. Иногда их выдает шум…

Она резко оттолкнулась шестом, и течение сразу же подхватило плот. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и заря почти сразу поблекла. Чуть слышно журчала вода под ногами. Ротанов молчал и думал о том, как много мужества нужно людям на этой планете, для того чтобы остаться людьми…

Плот словно растворился в сумерках. Берегов не было видно, река текла бесшумно и плавно, казалось, они никуда не движутся. Плот продирался сквозь плотную серую вату, в которую превратилось окружающее пространство. Но вот резкий толчок едва не сбросил их в воду, и сразу же Ротанов увидел противоположный берег в двух шагах от себя. Девушка спрыгнула и ждала его, повернувшись лицом к реке. Сзади послышалось резкое шипение, словно кто-то стравливал пар под высоким давлением. Ротанов резко повернулся, но ничего не увидел, кроме плывущего над рекой плотного тумана. Но, наверно, все-таки там что-то было, потому что Анна широко размахнулась и бросила в реку гранату. Ослепительный синий протуберанец взметнулся вверх, и стало светло как днем. Но и тогда Ротанов ничего не увидел. Он все еще стоял на плоту. В разные стороны летели разорванные взрывом клочья тумана, клубился пар, и это было все. Горячая волна воздуха толкнула его в грудь. Толчок был гораздо слабее, чем он ожидал после такого взрыва.

— Да прыгайте же наконец! — крикнула Анна, и он почти сразу очутился на берегу рядом с ней.

— По-моему, ничего не было. Зря израсходовали гранату.

— Скорее. Теперь они нас догонят.

Минут тридцать они молча с ожесточением продирались через колючие заросли. Ротанов чувствовал, что задыхается. Все его силы уходили только на то, чтобы не отстать от нее, а ведь он шел вторым… Он уже хотел попросить ее идти потише, наплевав на мужское, самолюбие, но, к счастью, заросли расступились, выпустив их на небольшую поляну.

Анна обернулась, и в эту секунду он перестал ее видеть, потому что глаза закрыла мутная завеса. Впечатление было такое, словно ему на голову опрокинули ведро с молоком. Он услышал, как вскрикнула девушка, рванулся к ней, но не смог двинуться с места. Руки и ноги слушались, но каждое движение стоило огромных усилий, словно на него надели плотный мешок из резины. Он не знал, удалось ли ему продвинуться хоть на метр, потому что больше ничего не слышал и не видел. Потом в ушах раздались ритмичные глухие удары, словно включили метроном, сдавило виски. Но пока он еще контролировал все свои движения, а в ушах просто стучала от напряжения кровь.

Он вновь изо всех сил рванулся, стараясь вырваться из этой непонятной вязкой массы, облепившей все его тело. Ее плотность и давление все время менялись. Она вся пульсировала и то поддавалась его усилиям, то будто застывала в сплошной монолит, и тогда он не мог шевельнуться. Он не знал, сколько времени это продолжалось — минуту или час. Но после очередной попытки освободиться заметил, что пелена вокруг глаз редеет, и почти сразу увидел звездное небо. Что-то беловатое, похожее на клубы пара стекало с его плеч на землю, растекалось по ней плотным слоем метровой высоты и уползало прочь. Анны нигде не было видно. Он вспомнил про гранату, которую она ему дала. Последние хвосты белесой дряни уползали с поляны в заросли кустов. Он метнул им вслед гранату. На несколько секунд стало светло.

Девушка лежала посреди поляны, неловко подогнув руку. Пульс прослушивался очень слабо, а лицо в отблесках догорающих кустов показалось ему смертельно бледным. Ротанов беспомощно шарил по карманам, заранее зная, что аптечки с ним нет. Он подхватил ее на руки, почти автоматически отметил по звездам нужное направление и пошел вперед.

Из города Филин выбрался подозрительно легко, и это его не радовало, потому что после такой упорной уличной схватки так просто его не могли выпустить, и, значит, что-то готовилось. До сих пор синглиты не решались преследовать их дальше окраины. Они были мастерами по части неожиданностей и сюрпризов.

Взять хоть историю с пилотом, как ловко они организовали засаду… Даже он со всем своим опытом не заметил сразу, и они сумели отрезать пилота и почти наверняка захватили. Теперь придется его выручать. Будь это пораньше, задача не была бы такой трудной. Летом подавляющий перевес в уличных схватках сохранялся за ними. Другое дело сейчас, накануне сезона туманов, когда ночью из пещер носа не высунешь. Он не стал долго над этим раздумывать, потому что практические задачи привык решать по ходу дела, действием, а не сложными рассуждениями. Знал, что, как только доберется до своих и вернется в город с отрядом, пилота они выручат.

Рыжеватая пыль под ногами сменилась россыпью гладких полупрозрачных камней. В вечерних лучах солнца они были красивы. Бесчисленные цветные зайчики прыгали по полированной поверхности словно подсвеченных изнутри камней. Он терпеть не мог этого места, скользкие камни разъезжались при каждом шаге, и нужна была недюжинная ловкость, чтобы пройти здесь.

Теперь уже скоро должен был показаться четвертый пост. Россыпь кончилась, он стал продираться сквозь кустарники, окружавшие уже самый пост. Такие посты опоясывали весь город радиусом в десять километров и служили опорной базой для дневных операций. На ночь людей там не оставалось. Четвертый пост поставили совсем недавно, за два дня до его последней вылазки в город. Им еще не пользовались, а Филин всегда предпочитал выбирать для возвращения такие вот резервные, наверняка неизвестные синглитам посты.

Долгие годы войны научили его осторожности.

Пост представлял собой маленькую бревенчатую хижину в глубине леса. Там должны были дежурить три человека. Вселен не помнил. Только старшего назначал сам, и это был Гэй, молодой парень, которому Филин втайне симпатизировал, хотя и не подавал вида, так как считал всякие сантименты между мужчинами не только излишними, но и вредными для бойца. Хижина показалась среди зарослей, и он предвкушал уже вкусный обед, короткий отдых и откровенную радость Гэя, которую так и не научил его скрывать.

Однако пора часовому обратить на него внимание. Филин нарочно шел, шумно ломая ветки, чтобы часовой заметил его издали. Пятьдесят метров, сорок… Фил остановился. Что-то не так. Цепким внимательным взглядом он окинул пространство вокруг хижины, отметил про себя полную неподвижность окрестных зарослей, приоткрытую дверь, консервные банки, валявшиеся около самого порога. Гэй никогда не оставил бы здесь банок. Никто из них не оставил бы… Слишком они заметны. Филин медленно и бесшумно опустился в траву, растворился в ней, исчез. Теперь его нельзя было заметить даже в метре от того места, где он лежал. Сине-зеленая пятнистая куртка, такая нелепая в городе, здесь совершенно сливалась с окружающей растительностью.

Прошел час. Казалось, ни в хижине, ни в ее окрестностях нет ни одного живого существа, но Филин уже знал, что это не так. Золотистый навозник, жук величиной с добрую курицу, никак не хотел улетать от кустов, в трех метрах правее хижины. Он то и дело садился на эти кусты, взлетал, описывал короткие круги и садился снова. Там было для него что-то привлекательное. И нетрудно было представить себе, что это такое… Сжав кулаки так, что побелели кисти рук, Филин медленно пополз среди зарослей. Он оставил хижину далеко в стороне и подполз к месту, где сидел жук, с противоположной стороны. Гэй лежал в траве ничком, прикрыв голову руками. Как всегда, на теле не было ни малейшей ранки. Полный упадок сил, потом шок. Они выкачали из него все, что недавно было Гэем, осталась только эта непонадобившаяся оболочка… Какое-то время жизнь еще теплилась в ней. Сейчас тело было уже мертво, а сам Гэй умер гораздо раньше…

Горечь и боль заставили его забыть об осторожности. Он дважды выстрелил в навозника из теплового излучателя. Яркие вспышки были заметны с большого расстояния, но ему стало все равно. Взяв на руки тело юноши, он вошел в хижину. Никого. Повсюду валялись разбросанные вещи, переломанная мебель. Он беспомощно огляделся — Гэя некуда было положить. От стола ничего не осталось. В конце концов он положил его прямо на пол и долго стоял рядом. Рано или поздно он сам будет лежать точно так же, и хорошо, если кто-то из товарищей сможет с ним проститься. Они редко находили тела погибших в этой борьбе, конца которой не видно.