Темная сестра - Шульгат Анна С. - Страница 34
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
Вдохновленные ее примером, нерешительные мальчики, все как один, попрыгали с вышки. Когда Мэгги доплыла до бортика бассейна, она почувствовала, что внутри у нее потекла какая-то бойкая струйка. Мэгги выбралась из бассейна и тотчас же пошла в раздевалку. Так началась ее первая менструация.
И потом каждый раз, когда Мэгги боялась браться за какое-то новое дело, она обязательно вспоминала тот случай.
Она смешала белладонну, сок аконита, листья тополя, дикий сельдерей и лапчатку. К этому она прибавила крошечный шарик черной смолы, который дала ей Лиз, и, следуя старухиному совету, подмешала туда нечто вроде кольдкрема вместо масла. Лиз сказала Мэгги, что кольдкрем нужно подчернить сажей, хотя и не объяснила почему. Мэгги сделала так, как ей велели.
Это были другие воды, более темные, и пугали они ее куда больше, чем тот прыжок с верхней вышки. И даже больше, чем красная проворная струйка, возвещавшая наступление новой фазы ее жизни. Но теперь, как и тогда, Мэгги пыталась скрыть эти страхи от себя самой.
Хотя процесс анфлеража уже был запущен, вся операция заняла примерно два часа. Мэгги поставила рядом миску с водой и положила полотенце. Теперь она была готова.
Мэгги закрыла дверь.
Она разделась и, обнаженная, села на пол, внутрь треугольника, образованного курильницами. Закрыв глаза, она посидела минут десять, стараясь собраться с мыслями. Снизу грохотала музыка, но, несмотря на это, Мэгги поняла, что может без труда сосредоточиться на своем вопросе. Удовлетворенная, она открыла глаза и потянулась за уже готовой мазью.
Это было непросто, потому что Мэгги боялась. У нее сосало под ложечкой от страха. Рука дрогнула. Во рту пересохло. «Почему я это делаю? — подумала она. — Почему? Почему?» Она посмотрела на черную пасту, приготовление которой потребовало столько времени. Дым от воскурений висел тяжелыми извивающимися кольцами. Мэгги почувствовала тошноту. Черный бассейн манил ее. «Потому что ты должна», — послышался ответ, созревший в ее собственной голове. Этот голос она уже слышала раньше — в лесах, на пустоши; женский, интимный, вкрадчивый. «Потому что ты — это ты».
Мэгги намазала пастой лоб, натерла ею виски, нанесла на шею и запястья. Она старательно втерла ее в кожу, но только в этих, строго определенных местах. Потом, как настаивала Лиз, она взяла немного пасты и ввела ее себе во влагалище. Это казалось каким-то извращением, но Мэгги была знакома с другими внутривлагалищными средствами. Она вытерла руки о бедра, оставив на них подтеки от сажи, а потом вымыла руки в миске с водой. Потом села, чтобы снова сосредоточиться на своем вопросе.
Все тело Мэгги покрылось испариной; несмотря на то что теперь она полностью отдалась ритуалу, ее страх не улетучивался. Однажды кто-то научил ее медитировать, и вот теперь она пыталась замедлить бешеный стук своего сердца, закрыв глаза и медленно повторяя про себя мантру, но при этом не теряя из виду вопрос.
Техника медитации позволила ей немного расслабиться. Мэгги испустила глубокий вздох, словно высвобождая свою тревогу, и вдруг испытала странную апатию. Это было приятное чувство, нечто вроде оцепенения. Мэгги как будто отделилась от собственного тела. Это ощущение длилось десять или пятнадцать минут, хотя она уже потеряла счет времени.
Вдруг ее сердечный ритм сильно участился. Сердце забилось очень сильно, и на нее нахлынула чудовищная, слепящая головная боль. Мэгги открыла глаза и в изумлении увидела, что ее тело покрылось огромными каплями пота, сверкающими, точно лунный свет на льду. Во влагалище был нестерпимый жар, а в горле — ужасная сухость. Мэгги невольно потянулась к миске с водой, но вспомнила, что уже помыла там руки. Она попыталась встать, но ее тут же замутило. Ее вырвало в миску с водой — два, три раза, — а потом она только тужилась, уже не в силах ничего из себя исторгнуть. Она даже не могла перевести дыхание.
Затем рвотные позывы прекратились и тело Мэгги погрузилось в полное оцепенение. Головная боль отступила, так же как и жжение в горле и влагалище. Она хрипло, с присвистом дышала, чувствуя только всепоглощающее облегчение оттого, что боль ушла. Мэгги заставила себя сесть прямо, подобрала под себя ноги и зажмурилась. Дышала она все еще тяжело, однако пугающий сердечный ритм стал замедляться. Инстинктивно, словно чтобы дать своим легким больше пространства, Мэгги выставила грудь вперед, а руки свела за спиной. Потом она попробовала открыть глаза.
Свет вспыхнул резко, точно удар в лицо. В ту секунду, когда Мэгги попыталась открыть глаза, ей показалось, что ее схватили две огромные когтистые лапы — одна сомкнулась вокруг ее шеи, другая стиснула ее ягодицы, — и понесли ее вверх, вверх, вверх в темноту, навстречу жаркому ветру с ароматом корицы. Было такое ощущение, словно ею выстрелили из пушки. Жаркие белые искры потрескивали и били в Мэгги, пока она летела сквозь темноту, взрывающуюся за ее закрытыми глазами. Кровь шумела у нее в ушах.
Внезапно Мэгги остановилась. Она зависла в воздухе. Исчезло все: боль, тепло и запахи, все звуки. Теперь Мэгги могла открыть глаза. Она была в сером коридоре, непонятно только, в доме или на улице. Все было приглушено, пока она медленно двигалась по этому коридору. Серые или черные формы, неясные вещи, распадающиеся тени вяло проплывали мимо нее, словно рыбы в аквариуме. Иногда фигуры останавливались, исчезали, появлялись снова, уплывали прочь. Они могли быть геометрических или неправильных форм. Мэгги чувствовала себя сбитой с толку, потерянной.
Она потянулась к одной из фигур, и, когда ее рука прикоснулась к ней, фигура сложилась, отпрянула. Она превратилась в лицо, шепчущее Мэгги какие-то слова, — слова, которых она не могла расслышать.
Лицо было очень старое, неопределенного пола — возможно, женское, но Мэгги не знала наверняка. Оно подплыло поближе, безмолвно двигая губами и произнося какие-то слова, пугающие, но без оттенка угрозы. Мэгги отпрянула, но лицо оказалось рядом с ее плечом. Пытаться заговорить было бесполезно. Мэгги с большим трудом удалось повернуться и посмотреть этому странному лицу в глаза; потом — долгая ничья, когда лицо посмотрело на Мэгги, без результата, без последствий. Мэгги уклонилась в сторону, но лицо опять за ней последовало. Оно шептало свои слова снова и снова, пока наконец их смысл не дошел до Мэгги. «Чего ты хочешь? Чего ты хочешь?» — вопрошало лицо. Оно хотело ей помочь.
Мэгги пыталась вспомнить вопрос. Казалось, он остался где-то в другом месте. Она забыла его. Ей пришлось бы вернуться к себе в комнату, чтобы его вспомнить, а комната была далеко... слишком далеко...
И вдруг Мэгги вспомнила вопрос. Она сознательно восстановила его в памяти. Лицо немедленно исчезло, и на его месте, словно в прорехе, образовавшейся в ткани серого коридора, возникла сцена. Мэгги придвинулась ближе.
Пара грациозных рук — рук, унизанных драгоценностями, женских рук, — аккуратно заворачивала рождественский подарок. Взору Мэгги открылись только руки, подарок и оберточная бумага. Это была дорогая бумага, красивая, красно-зеленая, с приятной фактурой, сияющей и подмигивающей в жемчужном свете. Подарок оказался дневником Беллы. Руки завернули подарок, и теперь Мэгги увидела, кому они принадлежат. Аните Сузман. Она беседовала с тем, кто находился у нее за спиной. Обнаженная, Анита раскинулась на кровати животом вниз. Она помахала подарком в воздухе, оглянувшись через плечо и продолжая говорить. Руки мужчины проскользнули под ее живот, приподняли ее и поставили на четвереньки. Это был Алекс. Он раздвинул ноги Аниты, и Мэгги могла видеть его эрекцию, когда он придвинулся к Аните и медленно вошел в нее, склонившись над ее выгнутой спиной. Глаза ее закрылись, а голова блаженно упала на грудь.
Она томно высунула язычок и лизнула миленький бантик, украсивший рождественский подарок для Мэгги, пока Алекс брал ее сзади.
Грохот ударов в дверь привел Мэгги в чувство. Оказывается, она лежала на полу, распластавшись на спине. Одна ее рука была погружена в миску с водой и рвотной массой. Газовый обогреватель давно потух, и Мэгги содрогнулась от холода.
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
