Нега - Григорьев Константэн - Страница 2

Правой рукой, унизанной драгоценными перстнями, мужчина лениво перебирал пышные волосы юной красотки.

Катер сбавил ход, сделал эффектный разворот и подошел к «Аркадии». Мужчина сложил ладони рупором и что–то крикнул. На палубе показался негритенок, выряженный китайцем, — вероятно, в целях конспирации. Он сбросил в катер красную пластиковую лестницу и помог мужчине подняться на борт. После чего оба пропали из поля обозрения коменданта.

Девушка, оставшаяся в катере, тряхнула волосами, надела стереонаушники и, кажется, задремала. Маврадаки сочувственно зевнул, потом принес на веранду телефон и позвонил шефу полиции:

— Жоэль? Не пора ли нам помириться? Есть одно дельце…

Негритенок провел гостя между натянутыми как струна металлическими штангами и остановился в нерешительности, очевидно, ожидая появления хозяина. Гость огляделся по сторонам: никого не было видно. На палубе царил идеальный порядок. Такелажная медь была так надраена, что от нее танцевали по кругу разноцветные снопы света. И тут чей–то голос сверху внятно произнес:

— Сэм! Где тебя черти носят? Где кофе, где оттяжка Кэннингхэма? А про каретки гика–шкота опять надо напоминать, да?

Чья–то могучая рука схватила беднягу Сэма за курчавые волосы и приподняла над палубой на целый дюйм. Изумленный гость поднял голову и увидел, что прямо над ним в гамаке лежит бородатый рыжий парень в тельняшке и охотничьих сапогах, — лежит на животе, подмяв собой томик рассказов Стивена Кинга, и рассматривает незнакомца сверхмощными линзами очков «Пиноккио», модных в этом сезоне.

Сэм заверещал, и парень разжал кулак.

Негритенок убежал на ют, а гость решил представиться:

— Простите мне плохое произношение. Я недавно говорю по–русски. Сэр Артур Браун, подданный британской короны, чрезвычайный посол и председатель комиссии по развлечениям при дворе, по личному поручению королевы Виктории.

Браун опустил голову. Парень ловко спрыгнул на палубу и подошел к англичанину. Посол протянул ему пакет, завернутый в серебряную бумагу и украшенный гербовой печатью. Повертев пакет в руках, парень широко улыбнулся и сказал по–английски:

— Рад нашему знакомству. Штандарт–юнкер Ордена куртуазных маньеристов Константэн Григорьев. Не удивляйтесь, я говорю свободно на десяти языках и знаю азбуку Морзе. Разрешите пригласить вас в каюту?

Джентльмены обменялись крепким рукопожатием.

Константэн открыл дверь, сделанную из железного дерева и богато инкрустированную крупными сапфирами и жемчугами. Гость и хозяин уселись в кресла, покрытые тигровыми шкурами. Юнкер дернул за шелковую кисть, и комнату залил мягкий зеленый свет. Помещение было на редкость просторным — его стены были обиты алым бархатом и украшены картинами Буше. В центре каюты стоял бильярд на витиевато изогнутых ореховых ножках. Иллюминаторы были завешены венецианским атласом. Справа от англичанина располагалась мощная стереосистема новейшей марки. Из динамиков доносилось тихое пение. Сэр Артур полюбопытствовал:

— Кто это там поет?

— Наш именитый соотечественник, тоже миллионер.

— Наверное, очень популярный исполнитель?

— В каком–то смысле — да. Но дело в том, что под словом «миллионы» у нас в России понимают не совсем то, что у вас. Это не значит, что наш соотечественник баснословно богат, но его слушают миллионы советских людей, — объяснил Константэн.

— Кто же он?

— Его имя — Юрий Спиридонов, — объяснил юнкер.

— Хм… Нет, не слышал, — подумав, ответил Браун.

Раздался мелодичный звон, и в каюту вошел Сэм, неся на золотом подносе виски и кофе. Поставив приборы на стол, он бесшумно удалился. Константэн бросил ему вслед:

— Не забудь про оттяжку, она скоро понадобится.

Сэр Артур отхлебнул кофе и улыбнулся:

— У вас прекрасное йоркширское произношение.

— Диалекты — мое хобби. А ведь вы — уроженец Дублина? Ведь так, признайтесь? — подмигнул юнкер гостю.

— Ха–ха–ха! — захохотал англичанин, но тотчас испугался чего–то и замолк. Ему показалось, что за стеной кто–то засмеялся ему в ответ, только как–то визгливо и неестественно. Сэр Артур вопросительно посмотрел на хозяина, но тот лишь пожал плечами. Смех за стеной повторился. Юнкер поднялся из кресла и поменял кассету в стереосистеме. На секунду каюту наполнило шипение и потрескивание, после чего из динамиков раздался оглушительный удар грома и все понеслось куда–то на волнах зубодробительной музыки.

— Новый альбом моей группы, — весело прокричал Константэн в ухо ошеломленному гостю. — «Творческое бессилие»!

— Что? — переспросил сэр Артур.

— Это название моей команды, — крикнул Григорьев.

Минут двадцать они сидели, захваченные потоком рваных ритмов техно–трэша; наконец сэр Артур, забыв о приличиях, запросил пощады. Юнкер изрек, убавляя громкость:

— Люблю с утра подзарядиться хорошей музыкой.

Англичанин тактично промолчал.

Незаметно для обоих была выпита бутылка виски, и хозяин, размахивая пустой посудиной перед самым носом посла, начал рассказывать ему историю Ордена куртуазных маньеристов:

— Это моя идея — на деньги, вырученные Орденом от продажи третьей нашей книги, совершить кругосветное путешествие на собственной яхте. Как вы, наверное, помните, первая книга Ордена «Волшебный яд любви», произвела во всем читающем мире впечатление внезапно разорвавшейся бомбы. Книга семь раз была переиздана в России, вышла на четырнадцати языках в четырнадцати странах мира. Никита Михалков снял по мотивам книги фильм–сенсацию «Русские в России», группа «Напалм Дэт» за десять миллионов фунтов денег купила у Ордена право на сочинение музыки к стихам новейшего сладостного стиля. Молодежь всего мира стала носить прически «а-ля Великий Магистр», пить не закусывая «а-ля Добрынин» и слушать самые экстремальные музыкальные стили, как и ее повсеместный кумир и ваш покорный слуга Константэн Григорьев.

Один делец из Ньюпорта придумал международную игру «Почтарка». Ее суть заключалась в следующем: любой человек из любой страны мира должен был отправить Ордену наибольшее количество писем, телеграмм и поздравительных открыток и, тем самым, оказаться победителем. Выигравший имел право поехать в Москву на встречу с поэтами Ордена и пообщаться с этими живыми богами.

Итак, резонанс во всем мире был так велик, что выход второй книги в Буэнос — Айресе и третьей в Нижнем Новгороде вызвал невероятный ажиотаж. Газеты Парижа, Берлина, Вены и Талды — Кургана запестрели вычурными заголовками: «Париж на коленях», «Берлин на коленях», «Вена на коленях» и «Талды — Курган протягивает Ордену руку».

Как это ни странно, только в Москве находились люди, которым были ненавистны успехи куртуазных маньеристов. Так, в журнале «Широко шагаем» (номер 5–7, 1991 г.) была напечатана статья некоего Офигенова «Куда?!» Автор призывал отобрать авторучки у поэтов Ордена. Само собой, духовно возросший за последнее десятилетие российский народ только посмеялся над незадачливым писакой. Однако некоторые сердобольные девушки до сих пор шлют авторучки на адрес Великого Приора.

Выход третьей книги принес каждому члену Ордена сто миллиардов денег. В знаменитом интервью газете «Звень» маньеристы указали, что к желанным результатам их привели: обаяние, высокое профессиональное мастерство, беззастенчивый нарциссизм и, конечно, желание славы.

— Но разве стали мы писать хуже оттого, что стали богаче? — вскричал Константэн, хватая посла за руку. — Нет!

Тут на глаза юнкеру попался королевский пакет. Константэн достал из тайничка в стене крохотный золотой ножичек, вскрыл пакет и углубился в чтение. Читал он минуты две, затем улыбнулся и с любопытством взглянул на Брауна.

— Да, — оживился тот. — Королева ждет вас. Она уже наслышана о готовящемся кругосветном путешествии и просит начать его с визита в Англию. Еще она просила, — посол понизил голос и отвел глаза, — передать лично вам, Константэн, что любит вас…

— Это хорошо, — сказал юнкер, открывая новую бутыль.

— А где же ваши друзья? — вдруг спросил посол.