Частный детектив. Выпуск 5 - Пратер Ричард Скотт - Страница 52

Позвонил в отдел убийств; Сэмеона на месте не оказалось. Я пообещал перезвонить и предпринял дерзкую попытку приготовить завтрак.

С этим у меня напряженка. Яичница — потолок моих достижений. Даже маисовую кашу мне не удается толком сварить. Получается какая–то несъедобная клейкая масса. И на этот раз было то же самое. Я со вздохом посмотрел на плоды своего кулинарного искусства, опустошил кастрюлю в помойное ведро и сунул в мойку. На этом завтрак закончился. К счастью, по утрам я никогда не испытываю чувства голода.

После этого я снова позвонил Сэмеону — и поймал.

— Как насчет моей просьбы? Что–нибудь есть в архивах?

— Здесь — ничего, Шелл. Но ФБР отреагировало.

— Выкладывай.

— Чарли Вайт чист, как стеклышко. Но Френсис Бойл провел шесть месяцев, с февраля по июль включительно, в 61–ом году в тюрьме по статье 487. Автомобили. В Сан—Франциско.

Я хорошо знал уголовный кодекс и сообразил, что кто–то украл машину.

— Я не совсем понял. Кто такой Фрэнсис Бойл?

— Джонни Трой. Это, его настоящее имя.

Ну что я за недотепа! В Голливуде не найдешь ни одного человека, который выступал был под собственным именем. Вообще–то в этом нет ничего плохого, но некоторые девушки используют не только фальшивые имена, но и фальшивые волосы, ресницы, зубы, бюсты. По–моему, сейчас они разрабатывают еще кое–что, так что в скором времени мужчины будут получать больше удовольствия в магазине скобяных товаров.

Я задумчиво произнес:

— Шесть месяцев, да? Теперь мне ясно, почему он и его союзники, вроде Себастьяна, не хотели, чтобы копались в его прошлом. Да и потом “поет Френсис Бойл” звучит простовато…

Внезапно я нахмурился:

— Больше ничего? Не пришил ни одной старушки или…

— Нет, похоже на то, что эти полгода пошли ему на пользу. Сообщать это в прессу не имеет смысла. Теперь он мертв, после того за ним нет никаких грехов.

“Совсем как сын Джека Джексона”, — подумал я. Иногда цель достигается одним звонким шлепком. Конечно, бывает и так, что после трех–четырех мелких нарушений, оставшихся практически безнаказанными, парень теряет чувство страха и решает ограбить банк или убить богатую старушку.

— Большое спасибо, Сэм. Есть еще что–нибудь? Что нового?

Новостей не было. Тони Ангвиш исчез. Бубби не говорил даже “бу”. А Сэм, к счастью, не получал новых жалоб на недопустимо грубое обращение Шелла Скотта с покойным Джонни Троем.

Я положил трубку, привел себя в порядок, накормил рыбок и вышел из дома, думая о том, что зачастую неудачное начало дня не означает, что весь день пропал.

Сильвия Вайт мне тепло улыбнулась и сказала:

— Ох, теперь я олл–райт. Тогда я была в страшном напряжении, но сегодня я не стану плакать.

Я позвонил ей, информируя о событиях вчерашнего дня и предупредил, что заеду к ней в отель “Халлер” на Вирширском бульваре. Мы сидели уже минут 10 в ее комнате, разговаривая о ее брате, о этом деле, о смерти Джонни Троя. Она казалась менее напряженной, чем вчера утром — наверное потому, что мы уже немножко познакомились.

— Это так страшно, не правда ли? — говорила она. — Сначала Чарли, а теперь вот Джонни.

— Вы знали Троя?

— Я встречалась с ним всего лишь раз. С месяц назад, когда он приезжал в Роял Крест повидать Чарли. Такой красавец, у меня даже мурашки побежали по телу.

Я подумал, что ее саму можно назвать мурашкой. Рост у нее был всего 4 фута 11 дюймов, как она доложила. Вместе с тем она была очаровательной куколкой, именно так я ее назвал, когда увидел впервые. Ее фиалковые глаза поблескивали, тоненький голосок звенел. Черные волосы на затылке были закручены в пучок, или как это называется у девушек? Он делал ее на полдюйма выше.

Я спросил:

— Вы не припомнили что–нибудь еще из слов Чарли о Мордехае Питерс?

— Я все вам рассказала, Шелл. Я была у него последний раз в воскресенье. Неделю назад. Больше я уже не видела его в живых.

Она помолчала.

— Я вам говорила, что целый месяц он ужасно нервничал, был страшно напряженным, а тут расслабился. Я сказала ему об этом, он рассмеялся, и сказал, что доктор, “старик Мордехай”, помог ему. Вот тут–то он и упомянул о том, что ходил к нему на консультацию, но не стал вдаваться в подробности В то воскресение он был в странном настроении. И он без конца гонял одну и ту же пластинку Я до сих пор слышу ее. Первая, записанная Джонни еще до того, как о нем кто–то узнал. “Аннабел Ли”.

Это был приятный легкий разговор, от солнца комната нагрелась, но мне вдруг показалось, что солнце нырнуло за тучу. Холодок пробежал у меня по спине. “Аннабел Ли” “…мы любили любовью, которая больше любви…” Та самая пластинка, которую вчера вечером снова и снова проигрывал Джонни Трой.

— Чарли повторял ее много раз?

— Да. Это была его любимая пластинка из всего большого репертуара Джонни, так он сказал. Старая, поцарапанная, куда хуже всех новых Чарли считал, что голос Джонни тогда звучал лучше, естественнее и натуральнее, без всех этих электронных устройств, которые теперь используют, чтобы форсировать звук.

Я понял, что Чарли имел в виду Певец, очевидно, чувствовал это яснее, а он ведь тоже был певцом. Джонни все эти ухищрения не требовались, но он, естественно, не хотел быть белой вороной среди прочего безголосого воронья и делал то же самое, что остальные.

Пожалуй, самым важным выводом в результате моей встречи с Сильвией было то, что я наконец–то уверовал в самоубийство Джонни. Допустим, что Чарли действительно спрыгнул с балкона. После того, как десятки раз прослушал “Аннабел Ли”, свою любимую пластинку Джонни А после этого сам Трой, тоскуя по другу, на протяжении двух дней, слушал “Аннабел Ли” снова и снова, думая о Чарли, о проведенных вместе днях. И после этого — пуля в сердце Такое возможно.

На секунду мне пришла в голову мысль о старой пластинке “Мрачное воскресение”, которая в конце концов была запрещена, потому что слишком многие кончали с собой, прослушав ее. Но то была действительно какая–то пугающая песня, призывающая “совсем покончить” и “неслышно уйти из жизни”.

— Мне бы хотелось послушать эту пластинку, — сказал я, — что с ней случилось после того, как Чарли..

— Я запаковала все его вещи и временно спрятала их. Его пластинки находятся… в одной из коробок. Я хорошо помню, как положила эту пластинку с несколькими альбомами. Достать?

— Мне хотелось бы ее послушать, но я знаю, где находится вторая. Сейчас мне надо кое–чем заняться, Сильвия, так что я позвоню вам позднее.

Она проводила меня до двери.

— Бай–бай, Шелл.

Я помахал ей рукой:

— Увидимся позднее, Сильвия.

От себя я позвонил капитану Сэмеону и договорился, что я осмотрю апартаменты Троя.

В гостиной я первым делом подошел к проигрывателю, на котором вчера стояла “Анабел Ли”. Сейчас ее гам не было. Значит, она должна быть где–то поблизости.

Только ее не было нигде.

Я потратил много времени на поиски, говорил с обслуживающим персоналом отеля, звонил в полицию. “Аннабел Ли” исчезла.

Полицейский офицер, приехавший в апартаменты по вызову, заявил, что никакой пластинки в проигрывателе не было, когда он приехал. Мне это показалось странным и настораживающим…

Допустим, что она все еще находилась в проигрывателе, но он был отключен, когда Трой умер. Если это предположить, выходило, что ее кто–то оттуда убрал и унес с собой до появления полиции. То есть кто–то мог находиться в помещении во время смерти Троя или сразу же после.

Я снова позвонил Сильвии Вайт, сказал, что я передумал, и буду ей очень признателен, если она найдет “Аннабел Ли” в вещах брата. Она ответила, что на это потребуется какое–то время, но я могу на нее рассчитывать.

Потом я поехал в “Дипломат–отель”. По воскресениям там удается застукать Джо Райса.

Поместье Райса в Беверли Хилле оценивалось в 200 тысяч долларов. Кроме того, он арендовал коттедж у плавательного бассейна в “Дипломат–отеле” на все уикэнды. Отель и церковь Райса были на Вилширском бульваре на расстоянии четырех кварталов друг от друга. Таким образом, сходив с женой в воскресение в церковь и бросив на блюдо стодолларовую бумажку, он уползал в свой коттедж или барахтался, как безволосый тюлень, в бассейне. Сразу же после церковной службы, его жена отправлялась домой, предоставляя Джо полную возможность развлекаться по своему вкусу.