Гильдия темных ткачей - Соловьева Евгения - Страница 27
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая
Последние слова оказали на Ламбрука волшебное действие: он оживился и попробовал что-то сказать.
— Да, дорогой советник? — От ласковой улыбки уже немели губы, но Рональд не мог себе позволить оставить графа недовольным. Только не тогда, когда он может нажаловаться Дукристу. — Вы про вашу старшую дочь?
Старый проныра, даже при смерти не забывающий о шкурных интересах, кивнул.
— Несомненно, сложный случай. Но… — Рональд сделал паузу, словно фокусник перед тем, как вынуть из шляпы живого гоблина. — Для вас, любезнейший советник, Конвент сделает все возможное и даже невозможное!
Ламбрук оживал на глазах, послушно впитывая крохи собственной жизненной силы, рассеянные в воздухе и заботливо собранные для него Рональдом.
— Ваша Све… Темность так добры!
Рональд чуть не рассмеялся: граф не зря запнулся. Темный и доброта! Да, темным не свойственно подрабатывать целителями. Но правилам следую только неудачники.
— Вы что-то говорили о барашке по-ольберски?
— О да! — граф глянул на старинные напольные часы, показывающие без десяти минут три. — Самое время отобедать! Извольте, Ваша Темность.
— Надеюсь, вы не возражаете, если я сейчас же заберу документы для Конвента? Они требуют особой осторожности, и так неподобающее обращение почти сгубило текст.
— Разумеется, Ваша Темность. Счастлив служить Империи!
В верноподданническом восторге графа пронзительной нотой звенела надежда на устройство судьбы дочери, и лишь глухим обертоном диссонировала опаска: он же обещал отдать бумаги Дукристу. Но для Конвента! Все равно же оба служат одному Императору, — успокаивал сам себя граф.
— Его Всемогущество не забудет услуги, — помог ему утихомирить совесть Рональд.
За обедом он присмотрелся к старшей ламбруковской дочке. Свежее, всего-то во втором поколении, проклятье сделало её абсолютно непривлекательной ни для мужчин, ни для женщин. Внешне она была хороша: с правильными чертами, стройна, в меру округла, ухожена, со вкусом одета. Но при взгляде на неё, если не подниматься над примитивным животным, коим и является обычный человек, возникало стойкое отвращение. Конечно, Рональд бы мог снять проклятие и подкорректировать ее ауру до нормального состояния. Даже, если постараться, наделить ее звериной притягательностью Ристаны. Но зачем портить такую прекрасную работу? Лучше использовать с толком.
Ламбруки провожали Рональда с королевскими почестями и фейерверками эмоций. Старшая дочка графа сияла радостью пополам с недоверием: услышав, что красавец Зифельд, фаворит принцессы и мечта всех придворных дам, тайно влюблен в неё и попросил придворного мага высватать ему невесту, она сначала чуть не расплакалась, думая, что Его Темность издевается. Графиня разрывалась между острой потребностью немедленно похвастаться всему свету, опасением перед недовольством Её Высочества и предсвадебной лихорадкой. Ведь Его Темность просил объявить о помолвке на Весеннем балу и как можно скорее обвенчать молодых. Младшая дочка не могла понять, завидует она старшей сестре или радуется за неё, мысленно примеряла платье, как у Её Высочества на последнем балу, и строила глазки сестриному жениху.
Один граф, улыбаясь и кланяясь, прятал опасения: слишком уж щедр магистр Бастерхази, и Дукрист непременно рассердится. Сын же просил никому не говорить о тетрадях и отдать только Дукристу. Но жена похвасталась подруге, а назавтра темный шер прислал письмо… шисовы игры магов! Хорошо хоть дочери будет жених. Дорогой жених — немилость Её Высочества весьма накладна.
Когда Рональд, вручив Эйты шкатулку с дневником, принимал последние заверения в вечной признательности, в передней раздался звон колокольчика.
Граф осекся на полуслове, графиня застыла статуей Тревоги.
— Его Светлость маркиз Дукрист! — сдавленным голосом объявил дворецкий.
— Какая приятная неожиданность, Ваша Светлость! — первым приветствовал его Рональд. — Досадно, что вы не успели к обеду. Отменный был кабанчик.
— Точно неожиданность, Ваша Темность. Уж вы успели не только к обеду. — Дукрист слегка поклонился, улыбнулся графу с графиней. — Рад встрече, сиятельные. Как вижу, мой уважаемый коллега взял на себя заботу о документах.
На сей раз аура Дукриста мерцала идеально ровным перламутром, не позволяя прочитать ни злости, ни разочарования. Но это мелкое неудобство не мешало Рональду наслаждаться пусть небольшой, но настоящей победой.
— Рад, что избавил Вашу Светлость от излишних обязанностей. — Рональд ответил на поклон. — Право, мне не сложно будет перевести документы на единый имперский. Это займет не больше недели.
— Чрезвычайно любезно со стороны Вашей Темности. Позвольте осмотреть документы.
— Разумеется, дорогой коллега. В нетерпении ожидаю визита Вашей Светлости в мою скромную обитель.
— Благодарю, коллега, непременно навещу вас. Но, увы, не раньше праздника: дела, дела.
— Государственные, — понимающе усмехнулся Рональд. — Не смею больше отвлекать Вашу Светлость. Граф, графиня. — Он поклонился хозяевам, заодно прицепляя к Дукристу изящное следящее заклинание.
— До встречи, Ваша Темность. — Дукрист обозначил поклон, усмехнулся краем губ и перекинул петлю заклинания на графиню.
Покидая особняк Ламбруков, Рональд мысленно пожимал плечами: пусть Дукрист утешится реваншем по мелочи. Хуже, что в дневниках Андераса нет ни намека на научные записи — одни сопли и слезы: светлый, дери его шис. Зато есть недвусмысленное указание, что Ману совершил не одну, а целых две серьезные ошибки. И, что самое досадное, избежать второй из них любому темному очень непросто.
«Путь тьмы не усыпан розами, шер Бастерхази, — вспомнились слова Паука Тхемши, сказанные пятьдесят с лишним лет назад, когда старая шера Бастерхази отдала пятнадцатилетнего „дубину“ в обучение. — Сумеешь выжить, твое счастье. Не сумеешь, горевать не буду. Первый совет: забудь все то, чему тебя учила бабка и вспомни, как смотрит на мир ребенок. Тогда твои шансы не попасть в Ургаш, возможно, вырастут».
435 год, 22 день Холодных Вод. За четыре дня до праздника Цветущего Каштана. Суард.
За дневником Рональд просидел до утра. Он изучил вдоль и поперек все четыре свитка, а заодно сделал перевод для Конвента, предусмотрительно вымарав несколько строчек — не стоит даже через четыре сотни лет связывать имя Бастерхази с маньяком и еретиком. Половина строк так и осталась непрочтенной, даже полное погружение в ментальное пространство Андераса не дало ничего, кроме больной головы, отвратительного настроения и путаницы в мыслях.
«Стихийный диссонанс, неконгруэнтность понятий и эмоциональных образов, — поставил сам себе диагноз Рональд. — Каким надо быть придурком, чтобы влюбиться в Ману!»
Он с отвращением отбросил последнюю тетрадь, зажмурился и потер виски.
— Эйты, крепкого кофе, меду и… тьфу! — Мысль о ветчине отозвалась приступом тошноты. — Только кофе и меду!
Слуга аккуратно положил поднятую с пола тетрадь на стол и быстрой рысью отправился на кухню, а Рональд снова поморщился: казалось, умертвие топает прямо по голове.
Через четверть часа и три чашки кофе головная боль утихла, но дурное расположение духа никуда не делось. Мысли крутились вокруг шести Глаз Ургаша, как светлые победители назвали найденные во дворце ирсидских королей результаты последнего опыта Ману. Историю штурма дворца как раз преподавали и в гимнасиях, и в Магадемии: великая победа сил света над силами тьмы, ун даст их багдыр!
Кусочки головоломки никак не хотели вставать на место. Почему после серии неудач с сохранением души и личности в артефактах Ману решился снова? И что же на самом деле представляют из себя «каменные демоны»? Как они связаны с загадочными кристаллами из храма мертвого бога-демона? И что стало с теми тремя учениками Ману, чьи артефакты светлые фанатики успели разбить прямо там, на алтаре среди семи иссохших трупов? Куда делся седьмой Глаз? И к чему пришел бы Ману, если не бросил все силы на трансформацию, а отбил нападение объединенных сил Империи и продолжил изыскания? Сотни вопросов без ответов…
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая
