Гильдия темных ткачей - Соловьева Евгения - Страница 19

• Предыдущая
• 19/87
• Следующая

По лицу Адана скользнула тень довольства: хоть он, подобно всем условным шерам, заявлял, что не магия красит человека, а человек магию, но гордился кровью Оранжевого Дракона и принадлежностью к Свету.

— Надолго ли в нашу скромную провинцию?

— Человек предполагает, Император располагает.

— Смею надеяться, вы не покинете нас до обеда.

— Вашими устами.

Дайм уже собирался распрощаться, но канцлер сделал к нему полшага и понизил голос. Шеры в приемной, и так крайне внимательно прислушивавшиеся к их беседе, затаили дыхание и насторожили уши.

— Вы случаем не назначали свидания графу Зифельду?

Дайм удивленно приподнял бровь.

— Странно. Он дожидается в галерее Масок с видом нетерпеливого влюбленного. — Голос Адана был ровен, но сполохи ауры выдавали беспокойство. — Наверное, не вас.

— Наверное, — Дайм пожал плечами. — До встречи, Ваша Светлость.

Обменявшись с герцогом очередной порцией поклонов и покинув приемную, маркиз прощупал кратчайший путь к покоям Ристаны. Сразу за поворотом, в галерее Масок, обнаружилось четверо условных шеров, настроенных весьма агрессивно, и явственный запах подвоха. Дайм усмехнулся наивности марионеток: наверняка Зифельд искренне верит, что великолепная идея вызвать маркиза на честную дуэль, то есть шпага против шпаги, принадлежит лично ему, а не полномочному представителю Конвента при дворе Валанты. И ведь Зифельд не совсем бездарен. Его сродство с огнем не слабее, чем Адана с землей, но в руках мага разума граф послушнее глины. Поколебавшись мгновенье, Дайм скрылся под пеленой невидимости и ступил в галерею: царство портретов, расписных статуй и зеркал, овеянное ароматом тайн и освещенное гирляндами фейских груш.

— А, это ты, Кристис, — поприветствовало его самое юное привидение Риль Суардиса, шагнув с семейного портрета.

Королева Зефрида Тальге-Суардис скользила серебристо-голубым облаком по наборному паркету, лукаво улыбаясь Дайму, а молодой и счастливый Мардук Суардис в традиционном эльфийском наряде и полумаске, расписанной под парадный макияж эльфа, по-прежнему танцевал на холсте, держа за руку пустоту.

— Потанцуй со мной. Здесь так скучно, даже не с кем поговорить. В Башню Заката никто не заходит, здесь меня никто не видит. В Суарде совсем не осталось истинных шеров. Не считать же этого недоноска, — кивнула она в сторону Зифельда и протянула Дайму руку.

Дайм усмехнулся про себя: о полномочном представителе Конвента, Рональде шере Бастерхази, королева предпочла забыть — как всегда.

— Счастлив честью, Ваше Величество.

Он склонился и поцеловал призрачные пальцы.

— Смотри, не вздумай обидеть мою Шу, — кружась под еле слышный перезвон колокольцев, погрозила пальцем королева. — И не отдавай её Лерме. Последняя из Тальге достойна лучшего, чем стать племенной кобылой.

— Ни за что, — почти честно ответил Дайм. То есть совсем честно, но только на вторую просьбу, больше похожую на приказ.

— Не запутайся сам, мальчик.

Королева укоризненно покачала головой и растворилась. Дайм пожал плечами и занялся графом.

Фаворит Её Высочества со товарищи нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании приключений на свои головы. Предусмотрительный даже под действием Аркана Гнева Зифельд не сообщил приятелям, кого именно собрался вызвать: вряд ли нашлись бы сумасшедшие добровольно навлечь на себя неудовольствие Канцелярии. Ревность и злость графа искрили алым. Тончайшая, почти незаметная фиолетовая нить не позволяла ярости угаснуть, а самому графу задуматься о последствиях.

Осторожно, чтобы не дать понять придворному магу, что его игра раскрыта, Дайм активировал Око Рахмана. Едва Око запечатлело слепок темного заклинания, он аккуратно отсек пиявку. Зифельд ничего не заметил, а Дайм еще раз поразился ювелирной работе Бастерхази: не предупреди его Адан, возможно, и не заметил бы подвоха вовремя. Уж слишком привык не принимать немагов всерьез.

— Зря, мальчик, — послышался голос королевы. — Магия уходит из Империи. И если ты хочешь продолжить дело отца и вернуть божественное благословение людям, тебе придется очень постараться.

— Дело отца? — переспросил Дайм.

Вновь возникшая перед ним королева приложила пальчик к губам, улыбнулась. В его ладони снова очутилась призрачная рука, зазвучала музыка. Королева повлекла его к выходу из галереи, мимо ничего не подозревающих шеров.

— До встречи, — привидение засмеялось и исчезло вместе с заклинанием невидимости, оставив Дукриста у дверей галереи в той же позе, что Мардук на портрете.

Шеры отреагировали мгновенно.

— Ваша Светлость изволит танцевать с Маской? — Зифельд уверенным шагом направился к маркизу.

Приятели графа замешкались: такого противника они никак не ожидали.

— Не с вами же, любезный граф, — обернувшись, усмехнулся Дайм.

— Почему бы и не со мной? — Зифельд на ходу положил руку на эфес.

— О, граф… — Дайм правдоподобно покраснел и смутился. — Не знал, что вы питаете ко мне нежные чувства.

Зифельд запнулся: неожиданной реакцией Дайм окончательно сломал остаточное воздействие Аркана. Граф покачал головой, хотел было что-то ответить…

— Нет, я вам не нравлюсь? Какая досада. — Дайм расстроено пожал плечами. — Светлого вам дня.

Маркиз скользнул за дверь. Зифельд дернулся его остановить, но передумал: он уже сам не понимал, какой шис толкнул его рисковать головой ради мальчишеской ревности.

Коротко раскланявшись и пожелав фрейлинам в гостиной Ристаны доброго дня, Дайм замедлил шаг перед дверьми будуара. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и, провожаемый любопытными и жадными взглядами, зашел. Волна запахов заставила его ноздри затрепетать, а сердце забиться быстрее. Сандал, бергамот и лимон безуспешно пытались скрыть запах разгоряченных тел и недавней страсти. Её Высочество не изволили принять ванну после того, как принимали любовника.

«Убить! Зря отказался от дуэли», — мелькнула мысль оскорбленного самца прежде, чем Дайм успел оценить исполненную по всем правилам искусства соблазнения мизансцену «царственная задумчивость».

Она застыла спиной к дверям перед высоким зеркалом. Высокая замысловатая прическа, казалось, клонила ее голову тяжестью короны. Камеристка, стоя на коленях, завязывала ленты на атласных туфельках. Солнце облизывало гибкую, затянутую в бордовое платье фигуру, ласкало длинную шею, стекало по обнаженным плечам и шелковым маревом ложилось на бедра. Золотистая кожа в низком вырезе манила коснуться, раскрыть корсет, как створку раковины, и попробовать жемчужину на вкус. А запах… шисов запах требовал повалить ее на ковер и взять, пометить как собственность.

— Светлого дня, Ваше Высочество, — собственный голос показался ему слишком хриплым.

Совершенная статуя в зеркале затрепетала ресницами, из-под длинных век блеснули черные и влажные, как маслины, глаза.

— Дайм, наконец! — Ристана обернулась через плечо, скользнула взглядом по лайковым перчаткам, слегка нахмурилась его придури, но промолчала: пока даже мелкие упреки не вписывались в её планы. — Вы измучили меня ожиданием.

Она улыбнулась, язычок мелькнул между губами. Легкий взмах кисти отослал служанку прочь.

— Прошу прощения, но дела, дела.

— Ах, как я вас понимаю! Дела государственные так нелегки. Но кто, как не мы? — Ристана повернулась, позволяя любоваться плавными изгибами со всех сторон. — Но вы так редко навещаете нас, — шепнула она, потупила глаза и протянула руку.

Тяжесть в паху стала нестерпимой, Дайма качнуло к Ристане.

«Ведешь себя, как озабоченный мальчишка», — обозвал он сам себя, но быстро загнал лишнюю мысль подальше. Опустился на одно колено, взял её руку в свою, коснулся губами…

Раскаленный металл обжег, растекся по нервам, пресек дыхание. В глазах потемнело.

— Дайм, — вкрадчиво шепнула она.

Голос, движения её дышали довольством и возбуждением: всемогущий глава Канцелярии у ног, дрожит от страсти и ловит каждое слово. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, и от этой мысли снова в штанах становилось тесно.

• Предыдущая
• 19/87
• Следующая