Золотая сеть - Бэлоу Мэри - Страница 64

• Предыдущая
• 64/86
• Следующая

Такие перепалки тревожили Джеймса. Он не знал, как вести себя в присутствии леди. А вчера и вовсе перешел все границы. Джеймс, правда, всего-навсего обнял ее, но это была одна видимость. Ему хотелось причинить ей боль и руками, и губами. Ему хотелось бросить ее на траву. И взять прямо там, на жесткой земле.

И только потом, когда он отпустил ее, на него накатила волна ужаса. Только тогда ему захотелось нежно обнять ее, ласково прижать к себе, утешить и губами, и словами, и своим телом, но было уже слишком поздно.

И этот неожиданный прилив нежности встревожил его ничуть не меньше, чем приступ ярости. Нет, такого больше не должно повториться. Никогда, ни за что.

Вот почему он решил срочно уехать. Ради леди Мадлен и ради себя самого он просто обязан уехать отсюда. Он считал, что Алекс не нуждается в нем. Эмберли вполне способен позаботиться о ней. И вот теперь ситуация осложнилась. Хорошо, что Алекс обрела уверенность в себе. Он всю жизнь на это надеялся и всегда знал, что такое возможно, хотя ему и во сне не могло присниться, что характер ее проявит себя столь удивительным образом. Взять и отказаться от мужчины, который, вне всякого сомнения, мог бы стать ей замечательным мужем, ну не странно ли это? Парнелл прекрасно понимал, что не в состоянии оставить Алекс, пока не узнает, что ее ждет впереди.

Александра, в свою очередь, была охвачена необычными чувствами — ее охватила радость, смешанная с тоской и печалью. Радость от того, что она смогла наконец привести в порядок свои расстроенные чувства и убедилась, что теперь ее жизнь в ее руках и она может делать с ней все, что пожелает, — до определенной степени, конечно. Правда, будущее ее ждало не слишком радужное — разрыв помолвки, ужасная сцена с отцом, работа гувернантки. Но это было ее будущее — впервые в жизни она сама будет распоряжаться своей судьбой.

С другой стороны, ее снедала тоска. Джеймс собирается уехать, может быть, на очень долгое время, а может, вообще навсегда. И она не имеет права даже попытаться удержать его. Более того, она обязана подбодрить его, сказать, что он должен отправиться на поиски своей судьбы. Кто знает, вдруг это избавит его от той горечи, с которой он смотрит на жизнь?

И еще на нее нападало настоящее уныние, стоило подумать, что она должна будет оставить лорда Эмберли в тот самый момент, когда он только-только начал ей нравиться. Он действительно очень добрый человек. Вряд ли она встретит на своем пути кого-нибудь похожего. И он очень, очень привлекательный мужчина. Поначалу Александра не выносила его прикосновений, потому что не могла разобраться в тех чувствах, которые пробуждались в ней в эти моменты. Она попросту не понимала, что его прикосновения пробуждали в ней долго сдерживаемую страсть, ведь ей всю жизнь вдалбливали, что это смертный грех.

В руках лорда Эмберли ее страсть могла расцвести пышным цветом. Теперь она знала это. Стоило ему коснуться ее, поцеловать — да просто взглянуть на нее своими смеющимися голубыми глазами, — и она пробуждалась к жизни, о существовании которой не подозревала и о которой даже мечтать не смела. Она знала о том, что такое супружеский долг, но всегда относилась к нему именно так: это долг, самая неприятная сторона брака. Она обязана это делать, поскольку принадлежит мужчине и должна рожать ему детей и доставлять удовольствие.

Но с лордом Эмберли ей хотелось заняться любовью. По-настоящему. Зайти за рамки поцелуев и прикосновений рук и тел. Она хотела испытать все до самого конца, даже пугающее проникновение в ее тело, которое, как она знала, является самой интимной стороной супружеских обязанностей. Она хотела почувствовать его в себе. Эдмунд!

И все же Александра решила оставить его по одной-единственной причине — он предложил ей руку только потому, что хотел защитить. И согласился сам разорвать помолвку, поскольку слишком сильно уважает свободу другого человека, чтобы принуждать ее к нежеланному браку.

Она, должно быть, совсем спятила, думала Александра, ощущая, как ветер со стороны обрыва бьет ей в спину. Они с братом возвращались обратно в Эмберли. Она была счастлива и несчастна одновременно.

— Ну, Дом, давненько нам не выпадал случай поговорить. — Несмотря на прохладное утро, лорд Эмберли, подняв высокий воротник и надвинув шляпу на лоб, чувствовал себя довольно уютно. Они с братом возвращались верхом из деревни, куда ездили навестить миссис Петерсон и посмотреть, как она и мальчики справляются без кормильца.

— Начало угрожающее, — хмыкнул лорд Иден. — У тебя что-то конкретное на уме, Эдмунд?

— Нет, — усмехнулся брат. — Всего-навсего зависть старшего брата к младшему. Девушки от тебя без ума, так ведь?

— Ты про Молли Сагден, которую мы только что у Петерсонов встретили? Я никогда не давал ей никакого повода, клянусь тебе! Да она и не в моем вкусе, мне пышечки не нравятся.

Лорд Эмберли рассмеялся.

— Она на тебя как на бога смотрела. Жаль, я не подсчитал, сколько раз она присела перед тобой в реверансе. Хотя наверняка сбился бы со счету. Меня она всего два раза такой чести удостоила — когда я входил и когда выходил.

— Разве я виноват, что самый красивый из всех Рейнов? Тут уж ничего не попишешь, — ухмыльнулся лорд Иден.

— И самый скромный, — покачал головой брат. — Но есть еще Анна, Дом. Эта девочка возвела тебя на пьедестал и молится денно и нощно. Для нее никого, кроме тебя, не существует.

— Ничего страшного, это пройдет, — отмахнулся лорд Иден. — Вот погоди, отвезут ее в Лондон, все как рукой снимет. У нее от кавалеров отбоя не будет. Милая она крошка, наша Анна. Подрастет немного, округлится, вот тогда ты точно собьешься со счету, если решишь подсчитать, сколько сердец она разбила.

— А как насчет Сьюзен? — спросил лорд Эмберли.

— Что насчет Сьюзен? — насупился лорд Иден.

— Девушка без памяти влюблена в тебя, Дом, — сказал граф. — И насколько я понимаю, ты ничего не делаешь, чтобы охладить ее пыл.

— Ага, — вздохнул лорд Иден, — значит, разговор все-таки серьезный. Но тут ты ошибаешься, Эдмунд. Она не влюблена в меня, и я не поощрял ее. Вчера она вообще начала реветь, когда я сказал, что не должен целовать ее. От обиды, что я мог вообразить себе, будто ей этого хочется. Так что по этому поводу можешь не волноваться.

Брат изумленно уставился на него.

— Ты сказал, что не должен целовать ее?! — не поверил он своим ушам. — То есть, насколько я понимаю, ты создал романтическую атмосферу, в которой поцелуи были бы вполне естественным шагом, так?

— Ну да, — замялся лорд Иден, — видишь ли, мы пошли вниз, в долину, и все решили перейти на тот берег реки по камням. А Сьюзен побоялась. И мне пришлось остаться с ней. Разве у меня имелся выбор? Там было так тихо и спокойно, а Сьюзен такая милая крошка. Только каменный не захотел бы поцеловать ее. Но она не хотела никаких поцелуев, так что ничего такого не произошло.

— Господи, Дом! — изумился лорд Эмберли. — Тебе двадцать два или двенадцать? Что она, по-твоему, должна была сказать? «Прошу тебя»? Любая уважающая себя девушка на ее месте поступила бы так же, если мужчина заявил бы, что не должен целовать ее. Любая, у которой есть хоть капля гордости. Разумеется, ей хотелось, чтобы ты поцеловал ее. А теперь еще больше хочется. Вы оба, сами того не подозревая, играете в опасные игры.

— Но это же полная чепуха! — воскликнул лорд Иден. — Я не стал бы играть чувствами Сьюзен. А жениться на ней я не могу.

— Потому что она дочь простого фермера? Партия и впрямь не из лучших, ничего не скажешь. И люди действительно стали бы коситься на вас. Но у тебя самого довольно приличное состояние, Дом. Если она именно то, что тебе нужно, ничего невозможного нет.

— Нет, есть! — Лорд Иден уставился вдаль. — У меня совсем другие планы.

— Армия? — предположил лорд Эмберли.

— И это тоже. Но сейчас я совсем не те планы имел в виду. Я по-прежнему не отказался от мысли освободить тебя, Эдмунд, я еще в Лондоне об этом говорил, если помнишь. Я собираюсь жениться на мисс Парнелл.

• Предыдущая
• 64/86
• Следующая