Гений - Слаповский Алексей Иванович - Страница 5

Нина насторожилась: ей не понравилось выражение «во тьме». Но она тоже припасла свой довод:

– Ты даже и не похож на военного, а скорее, знаешь, на кого? На того, кто сбежал оттуда, где снимают старое кино про войну. То есть на актера. Актеров нормальные женщины тоже не любят. Потому что они все неверные и наркоманы, в лучшем случае – пьющие.

– Жаль, а я хотел стать актером когда-нибудь, – огорчился Евгений.

– Переоденешься – станешь! – уверил Аркадий.

Евгений поставил кроссовки на пол и сказал:

– Нет, не сейчас. Мне надо привыкнуть к этой мысли. Я объективно вижу людей. Я знаю, что многие принимают меня за ненормального. Я не хочу их обманывать. В обычной одежде я буду выглядеть как нормальный, со мной начнут общаться обычно, а потом огорчатся, что я не такой, как им показалось. А если увидят, что я в странной одежде, то сразу подумают, что я странный. И это будет честно. Хотя я на самом деле нормальнее многих. Но это мой выбор. Я переоденусь, но потом.

– Дело твое, – сказал Аркадий. – Поехали.

В машине Аркадий делился с братом семейными тайнами.

– Нинка моя добрая и меня, конечно, любит. Поэтому и ревнует к Светлане, но, если б я был женщиной, тоже ревновал бы. Сам посмотри – есть за что!

Аркадий, руля одной рукой, другой достал телефон, нашел в нем фотографию и показал Евгению. Тот взял телефон, рассматривал и говорил:

– Евгений увидел девушку необыкновенной красоты, у нее были светлые волосы, темные брови и глаза голубиного цвета, которые смотрели строго и дерзко.

– Умеешь ты слова находить, – оценил Аркадий. – Может, в самом деле гений? Все гении сумасшедшие, божевильни, то есть божевольные, как украинцы говорят. Ты, брат, не представляешь, какие есть в украинском чудесные и точные слова! Божевольный – хорошо ведь?

– Да.

– Голубиный цвет, верно, а то я все гляжу и не могу понять, как его назвать. Не голубой, темнее, почти сизый, голубиный, именно! И смотрит, да, строго. Насчет дерзко не уверен, хотя тоже близко к правде, но строго – это да, такая, знаешь, принципиальная девушка, каких не бывает.

– И она сидит в тюрьме?

– Ну, не совсем в тюрьме, в изоляторе. Тут такая история: за Светланой еще в школе ухаживал Степа Мовчан, сын майора Мовчана, а майор Мовчан – фигура. Начальник поселкового ОВД. Знаешь, что такое ОВД? – вдруг усомнился Аркадий.

– Евгений удивился, – сказал Евгений. – Как можно жить в России и не знать ее аббревиатур? ОВД, УВД, УФМС, ФСИН, ФСБ, РПЦ, ГИБДД, ПФР, МЧС, ЦСК, РЖД, МТС…

– Все, все, все, убедил! В общем, Степа за Светланой бегал, а Мовчан для сына живьем гадюку съест, так его любит, один он у него. И у Мовчана появилась смертельная мечта: женить своего дурака на Светлане. А фокус в том, что отец Светланы, Зобчик Михаил Михайлович, служил под Мовчаном, заведовал при ОВД гаражом, и вообще он у Мовчана личным шофером был периодически. И вот майор стал давить на отца. А тот на Светлану. Ну, не давил, но уговаривал. Или намекал, не знаю. Светлана, конечно, даже слышать не хочет. Тут история: ездили всем отделом они на охоту. Да какая охота, сусликов стрелять, у нас тут в степях дичи нет, вот и нашли забаву: одни бегают и норы сусличьи заливают, а другие по сусликам стреляют. Короче. Возвращались они обратно и наехали на старуху Крапивину. До смерти. Причем люди видели, за рулем был сам Мовчан, и был он пьяный, но уговорил Зобчика взять все на себя, обещал, что ему ничего не будет, свидетели подтвердят, что Крапивина сама под колеса сослепу попала. Обещал ему за это повышение и квартиру для дочери из фонда ОВД. Зобчик согласился. А на него – уголовное дело! И суд! И реальный срок – три года колонии! Зобчик просит с Мовчаном свидание, спрашивает – как так? А тот ему нагло: извини, я не суд, а суд именно так решил. Могу, говорит, посодействовать, но прямо тебе скажу – только в случае, если Светлана согласится выйти за Степу. Зобчик ему в глаза плюнул. Говорит, лучше отсижу, чем свою дочь отдам за твоего сына! Мовчан ему – ну, и сиди. И Зобчика в колонию, и он там через год погиб при темных обстоятельствах. Дикая история, да?

– Нет такой истории, сказал Евгений, – сказал Евгений, – которая на просторах нашей Родины выглядела бы действительно дикой, поэтому он вынужден был ответить: нет.

– И ты прав! Действительно, какая уж тут дичь, никто даже не удивился! А Светлану даже осуждали, что отца не спасла. Хорошо, что дальше? Дальше Светлана едет в Ростов, учится на журналистку, возвращается, приходит устраиваться к нам в газету. Вагнер сомневается: не знает, как отреагирует Мовчан. А Мовчан сам звонит Вагнеру и говорит: бери! Почему он ему так велел, неизвестно. Может, хотел Светлану задобрить. И Вагнер ее берет. А Светлана первую же статью написала про ту историю со старухой Крапивиной, а заодно про все Мовчана подвиги. Всё собрала, что знала, да и кто не знает? В этом и специфика у нас: все всё знают, но никто ничего не может сделать! Я был выпускающий в этот день, я понял, что это бомба и печатать нельзя. Но вот представь: смотрит на тебя девушка и говорит: разве, говорит, у нас нет понятия личной ответственности? Я, говорит, автор статьи, я и буду отвечать. Что ты ей возразишь?

– Я бы ничего ей не возразил, – тихо произнес Евгений, не отводя зачарованного взгляда от лица Светланы.

– Вот! То есть умом я понимал, что это не аргумент, а самого как черти дергают: ты же сам мечтал такую бомбу подложить, чем ты рискуешь, жизнью, что ли?! Как, знаешь, затмение на меня нашло. Ну, и поставил в номер. Утром газета вышла, Вагнер мне позвонил, я думал, у меня трубка взорвется, так он орал. И представь, что он сделал? Тут же примчался в редакцию, написал вот такое, – Аркадий на секунду бросил руль и показал руками, – вот такое огромное опровержение, выпустил вне очереди номер, всех сотрудников заставил лично развозить по киоскам и по важным адресам. Только я отказался. Но дело-то уже сделано, первая газета уже разошлась! И к Мовчану на стол попала, он прочитал и послал своих людей арестовать Светлану. И арестовали без суда и следствия! А я Вагнеру сказал: или вы публикуете опровержение своего гнусного опровержения, а заодно сообщение об откровенной репрессии Мовчана по отношению к Светлане, или я в вашей газете уже не работаю! Он говорит: ну, и не работаешь. Как тебе история?

– Евгению была не очень интересна эта история, – честно сказал Евгений. – Он увидел в ней что-то скучное, знакомое и надоевшее. Но ему интересна была эта девушка. На девушек и женщин он смотрел как на будущих жен. И мало было таких, с кем женитьба казалась невозможной. А тут он смотрел и понимал, что эта девушка никогда не станет его женой. В ее облике была страшная неосуществимость. Такая страшная неосуществимость бывает только у мертвых, потому что они уже никогда не станут живыми. Евгению хотелось плакать.

И действительно, большие детские слезы покатились по его щекам.

– Замочишь! – Аркадий отобрал у него телефон. – Нет, ты все-таки не совсем нормальный. Хотя опять гениально сказал: она страшно неосуществимая. Точно. Смотришь на нее и понимаешь: никогда! Хоть наизнанку вывернись. Ты вот плачешь, а я, когда увидел ее, так затосковал, что напился в стельку. Домой прихожу, Нинка меня ругает, а я смотрю на нее, как в песне, тупым и нежным взором, и говорю: Нина, ты мой самый родной и близкий человек, с кем я еще поделюсь, если не с родным и близким человеком? Нина, говорю, я выпил по уважительной причине: влюбился в девушку Светлану. Реально, так и сказал, представляешь? И ты должна, говорю, не злиться на меня, а радоваться и гордиться, что твой муж способен на такие чувства! Само собой, она за меня радоваться не стала, выгнала в дальнюю комнату, дверь заперла и досками заколотила. И кричит: граница на замке, без визы не входить!

Аркадий засмеялся, но тут же опять загрустил.

– Нам с тобой смешно, – сказал он, хотя Евгений не смеялся, – а граница на самом деле по всему прошла. У нас с одной стороны был молокозавод, с другой кирпичный комбинат, так ровно по ним провели, чтобы ни нашим, ни вашим. Вот и вышло – до сих пор пустые корпуса стоят, людям работать негде, таскают туда-сюда все что можно и перепродают, меняют гуся на порося, а порося на гуся! До парадокса доходит: на улице Мира парикмахерская, вход из России для клиентов, а служебный из Украины, а граница прямо в зале: ты сидишь в России, а парикмахерша тебя из Украины, получается, стрижет. Веселимся!