Ухаживая за Джулией - Бэлоу Мэри - Страница 9

• Предыдущая
• 9/49
• Следующая

– Да> – вздохнул отец. – Ты совершеннолетний, мой мальчик. И мы не можем ничего приказывать тебе, только советовать. Мы советуем подождать. Настоятельно советуем.

– Потому что мы любим тебя, – добавила мать. – И потому что мы любим Джулию. Было бы ужасно видеть вас обоих несчастными.

– Я смогу сделать Джулию счастливой! – с жаром воскликнул юноша. – И она тоже может принести мне счастье.

Его родители только беспомощно обменялись взглядами.

– Что ж, – проговорил его отец. – Мы ничего больше не скажем тебе. Обещай нам только одно, хорошо? Не женись на Джулии, только чтобы досадить нам, показать, что ты уже мужчина. Сделай этот шаг, если искренне веришь, что это будет правильно для тебя и для нее. Обещаешь?

– Огастус? – Мать тревожно взглянула ему в лицо.

– Родители! – в отчаянии вскричал Огастус, выдыхая воздух из надутых щек. – Неужели все родители считают своих детей вечными младенцами? Поверьте, у меня самого достаточно ума. Хорошо, я обещаю. Кроме того, Джулия может отказать мне, вы ведь понимаете это. Уверен, она кипит от гнева из-за всей этой истории. Я украдкой взглянул на нее, и так оно и было.

Его мать неуверенно улыбнулась мужу. Они благоразумно не произнесли больше ни слова.

Джулия нашла уединение в зимнем саду. Сюда она всегда приходила в дождливый день. У комнаты были три стеклянные стены, выходящие на розарий и лужайку за ним, которая спускалась вниз, к деревьям, окружавшим озеро. Из дома озера не было видно. Конечно, сегодня за окном не было дождя, но ей нужно было побыть одной. Она присела на подоконник и, задернув штору, согнула колени, обхватила их руками и положила на них подбородок.

Джулия пыталась переварить полученную информацию. Но в то же время она не хотела думать о ней. Дедушка предал ее. В конце концов, он дал ей понять, что она не член его семьи. Он ничего ей не оставил. Ей придется отправиться к своему родному дяде на север Англии. Или она постарается найти место гувернантки, чтобы не зависеть от милости дяди, как она все эти годы зависела от милости деда. Она не имела права сердиться на него за то, что он ничего ей не завещал.

Но она и не сердится, пожала плечами Джулия. Она только чувствует себя обиженной и удрученной. Поначалу, еще находясь в гостиной, она решила, что немедленно уедет из Примроуз-Парка, не дожидаясь окончания месяца. Но за ее дорогу должно быть заплачено из доходов от имения дедушки. Вероятнее всего, мистер Прадхолм не позволит, чтобы деньги были выделены до истечения указанного в завещании срока. Конечно, она могла попросить кого-нибудь еще оплатить ее проезд. Дядя Генри, возможно, согласится помочь ей или дядя Пол, Дэниел скорее всего, нет, да она никогда и не попросит его об этом. Но это будет актом благотворительности. Как унизительно сознавать, что у нее даже нет денег на поездку в экипаже на север Англии. Раньше ей никогда не требовались деньги. Дедушка оплачивал все ее счета, а она никогда не отличалась экстравагантностью.

Это состояние – за неимением лучшего слова – ненормально! Несмотря на свое предыдущее решение, Джулия начала сердиться. Как дедушка мог так унизить ее?

Как они все, наверное, злорадствуют, все пятеро. «Вот она, Джулия, отчаянно нуждающаяся в муже и доме. Кто предложит высшую цену за нее или кто окажется самым убедительным лгуном? Она будет благодарна и признательна любому. Любому! Бедная сиротка Джулия. Бедная Джулия, ей уже двадцать один год, а она все еще не замужем. Она никому не нужна. Ее предлагают в придачу к Примроуз-Парку. Дом и поместье сделают ее привлекательной».

Она не сердится, уговаривала себя Джулия. Она в ярости. Если кто-то приблизится к ней с триумфом в глазах, она… Если кто-то из них засмеется… Если кто-то из кузенов притворится, что безумно влюблен в нее… Что ж, пусть они только попытаются, и тогда они увидят, что случится, накручивала она себя. Она не утратила способности расквашивать носы и закручивать уши только потому, что ей уже двадцать один год и предполагается, что она леди. Иногда леди приходится себя защищать.

Если родные хотят, чтобы она вела себя как леди, тогда они должны и относиться к ней соответствующим образом. Они могли бы оставить ее в покое, совсем одну на целый месяц. И все равно она ненавидела их всех. На лице Фредди играла усмешка, пока поверенный читал завещание. Дэниел держался подчеркнуто высокомерно. Даже Лесли улыбался, хотя для этого не было никакого повода. Она не видела Малькольма и Гасси, но готова была поспорить, что Гасси счел этот пункт завещания удачной шуткой.

Мужчины! И дедушка туда же. Что за жестокая шутка!

Она готова была расплакаться. Или закричать. Или помчаться на своей лошади Флосси напрямую, преодолевая на своем пути изгороди, ворота и другие препятствия. Мысль была весьма соблазнительной. Она могла бы продолжить ее, но в этот момент ее убежище обнаружили. Дверь приоткрылась, и кто-то вошел в зимний сад.

Несколько мгновений Джулия сидела очень тихо. Но кто бы это ни был, он не собирался быстро покинуть помещение. Ока даже услышала, как этот кто-то тихо выругался, что было в духе Гасси, но голос был не его. Любопытство победило, и она наклонилась вперед, чтобы осторожно заглянуть за край шторы. У нее вырвался вздох.

– Я должна была догадаться, что ты первым меня найдешь, – громко произнесла она, не пытаясь скрыть сарказм и враждебность в голосе. – Да, я здесь. Начинай свою речь.

Джулия отдернула штору и спустила ноги на пол. В конце концов, не могла же она прятаться весь месяц! Она могла бы с таким же успехом появиться, размахивая кулаками. Образно выражаясь, конечно.

Граф Биконсвуд оставил мать в гостиной, но он знал, что неминуемо столкнется с другими членами семьи, которые захотят поделиться с ним своими впечатлениями. Он предпочел бы побыть какое-то время один. Его раздражало, что он должен задержаться в Примроуз-Парке на целый месяц. Он мог бы вернуться в Лондон до окончания светского сезона. Он не собирался ухаживать за Джулией, и ничто не мешало ему немедленно уехать.

Но были и другие моменты, которые не позволяли ему осуществить свое намерение. Хотя он не был владельцем Примроуз-Парка и никогда не будет им, тем не менее в отсутствие настоящего хозяина он должен принять на себя обязанности такового, так как теперь стал главой семьи. Уехать было бы неприлично, а он всегда гордился своими безупречными манерами.

Дядя потребовал, чтобы все его родные задержались в имении на месяц. Это было предсмертное пожелание человека или предсмертное приказание. Итак, честь диктовала ему остаться. Кроме того, была еще Джулия. Вообще-то у него не было обязательств перед ней. Однако его дядя считал себя ответственным за ее судьбу, а он был его преемником. Он должен подождать, пока Джулии будет обеспечено надежное и благополучное будущее.

Даже если он окажется в Лондоне, он не сможет участвовать в светской жизни общества. Он носит траур. Хорошо было дяде приказать им всем снять траур на следующий же день после оглашения завещания, что они, несомненно, и сделают, хотя это и неприлично. Это было желание умирающего человека. Но оно действовало только в пределах Примроуз-Парка. Если он вернется в Лондон, он должен будет соблюдать траур и вести себя как человек, унаследовавший титул и состояние покойного графа.

Итак, он задерживается в имении. Вначале, когда он услышал просьбу, чтобы все они остались на месяц, он подумал: не пригласить ли Бланш с родителями погостить в Примроуз-Парке? Но идея умерла, прежде чем окончательно сложилась. Как он мог пригласить их в дом, который ему не принадлежит? И можно ли было приглашать кого-либо на семейное собрание, где не присутствовал никто из посторонних? Это было бы возможно, если бы они с Бланш были помолвлены. Но этого пока не произошло.

К тому времени как он вернется в Лондон, думал Дэниел, она уже покинет город. Ему придется узнавать, куда ее увезли на лето, и следовать за ней, если он хочет объявить о своих намерениях. Или ему придется ждать до следующего года и надеяться, что она не увлечется кем-то другим.

• Предыдущая
• 9/49
• Следующая