Тайная жемчужина - Бэлоу Мэри - Страница 13

• Предыдущая
• 13/65
• Следующая

– Мне хотелось бы остаться одной, – проговорила Сибилла. – Мне надо отдохнуть.

– Очень жаль, что так все получилось. – Герцог вздохнул. – Никогда не думал, что мы постоянно будем ссориться. Я даже предположить не мог, что вы станете обвинять меня в бессердечии, что будете видеть во мне тирана. Когда-то я надеялся, что наш брак будет удачным. Увы, мои надежды не сбылись. Временами мне даже кажется, что вы меня ненавидите.

– Иногда, – проговорила герцогиня с грустью в голосе, – я действительно ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы прогнали Томаса, когда узнали о наших отношениях. Но все же я стараюсь забыть Томаса, ведь вы мой муж, Адам…

Она снова закашлялась.

Герцог подошел к жене и, опустившись на одно колено, вытащил носовой платок и подал ей. Но она отстранила его руку. И тотчас же, вскочив с дивана, вбежала к себе в гардеробную и захлопнула за собой дверь.

Герцог же снова подумал о том, что Сибилла, судя по всему, никогда его не любила. Возможно, она согласилась выйти за него замуж только потому, что хотела стать герцогиней и хозяйкой Уиллоуби-Холла. Возможно, все ее поцелуи, томные взгляды и очаровательные улыбки – просто притворство.

Герцог вспомнил, с каким восхищением Сибилла смотрела на него, когда он вернулся из Испании. Неужели она и тогда его не любила, неужели и тогда лгала? Или просто надеялась на время? Может быть, Сибилла пыталась полюбить его? Может, думала, что сумеет привыкнуть к нему?

Возможно, ей не удалось к нему привыкнуть – из-за безобразного шрама на щеке. Ему никогда не забыть ее взгляда, когда он, вернувшись, обнял ее и поцеловал. Она посмотрела на него с ужасом и отвращением.

И причинила ему страшную боль. Но он все-таки надеялся, что Сибилла привыкнет к его новой внешности. Однако этого не произошло. А ведь если бы до возвращения в Англию кто-нибудь сказал ему, что его любовь к Сибилле со временем умрет, он высмеял бы этого человека, полагая, что такая любовь бессмертна.

А теперь с этой любовью покончено, подумал герцог с горькой усмешкой.

Он с беспокойством взглянул на дверь гардеробной. Сибилла продолжала кашлять, и ему было жаль ее: она, конечно же, страдала. Да, его любовь умерла, но еще оставалась надежда на то, что жена сумеет понять его и не будет обвинять во всех смертных грехах.

Этим же утром Питер Хаутон сообщил Флер о новом распорядке, и теперь она ждала свою ученицу в классной комнате. Но Памела долго не приходила: няня считала, что девочка слишком утомилась накануне и должна отдохнуть.

Флер немного побаивалась Питера Хаутона; ведь секретарь, конечно же, знал, каким образом она познакомилась с герцогом. Правда, он был неизменно учтив и относился к ней как к равной – они вместе ели наверху, за столом миссис Лейкок, где питалась прислуга.

В этот день герцог сам привел дочь в классную комнату.

Флер присела в реверансе. Затем, взглянув на герцога, поняла, что тот не собирается уходить. Он уселся в кресло, стоявшее в углу, и молча кивнул, давая понять, что можно начинать урок.

Флер с Памелой немного почитали, а потом занялись арифметикой. После чего принялись рассматривать скатерть с вышивкой, которую Флер обнаружила в своем шкафу. Она объяснила девочке, как делаются такие вышивки, и сказала, что на следующем уроке поможет ей вышить цветок на носовом платке.

– А мне можно будет выбрать тот цвет, который захочется? – спросила Памела.

– Да, конечно, – улыбнулась Флер.

– А можно красные лепестки и голубые стебли?

– Можно даже пурпурные лепестки и желтые стебли, если пожелаете, – снова улыбнулась Флер.

– Но все будут смеяться.

– Возможно. Но в любом случае право выбора – за вами.

Леди Памела нахмурилась и с недоверием посмотрела на гувернантку.

Флер же сняла со стены картину, на которой был изображен живописный ландшафт, и показала своей ученице, какие краски и тени использовал художник, чтобы получить желаемый эффект.

– Но выбор за вами, понимаете, – сказала она. – Ваша задача – изобразить все именно так, как видите вы. Каждый человек видит по-своему.

– Я хочу, чтобы вы сыграли для меня на клавесине, – неожиданно сказала леди Памела.

Флер очень волновалась: герцог по-прежнему сидел в углу комнаты.

– А может быть, вы сами сядете за инструмент, а я дам вам урок? – предложила Флер.

Но леди Памела уже делала такую попытку и убедилась в том, что не может сыграть так, как Флер. Девочка поняла, что даже после нескольких уроков не научится играть на клавесине.

– Сядьте и сыграйте для меня, – сказала Памела.

– Скажите «пожалуйста», – напомнила Флер.

Ей очень хотелось, чтобы девочка выполнила ее просьбу, но она понимала, что Памела едва ли уступит.

– Поиграйте для меня, – настаивала девочка.

– Пожалуйста, – повторила Флер.

– Но это просто глупо, – фыркнула леди Памела. – Зачем вам мое «пожалуйста»?

– Тогда я пойму, что меня просят о чем-то, а не приказывают, – ответила Флер. – И буду знать, что меня уважают.

– Но это же глупо…

– Мисс Гамильтон, будьте так любезны, сыграйте нам на клавесине. Сыграйте, пожалуйста, – неожиданно раздался голос герцога.

Флер вздрогнула: она не слышала, как он поднялся с места и пересек классную комнату.

Дочь с осуждением взглянула на отца.

– Пожалуйста, мисс Гамильтон, – пробормотала она.

Флер на мгновение прикрыла глаза. Она готова была сделать что угодно, только не играть. И все же она села за инструмент и исполнила Баха.

– Теперь ваша очередь, леди Памела, – сказала она, закончив играть.

– Вы хорошо играете, – улыбнулся герцог. – Вы видели инструменты в гостиной и музыкальном салоне?

Флер видела инструменты, когда миссис Лейкок водила ее по дому, но не осмелилась к ним прикоснуться. Пианино в гостиной было гораздо лучше, чем то, на котором она играла в Герон-Хаусе А рояль, стоявший в музыкальном салоне, был просто великолепен.

– Да, ваша светлость, я видела их в день своего приезда.

– Пойдем, Памела, – сказал герцог, подавая дочери руку. – Мы послушаем мисс Гамильтон в музыкальном салоне. И не будем забывать слово «пожалуйста», не так ли?

– Да, папа, – кивнула девочка.

Флер прошла за ними по коридору к дальней лестнице.

Она по-прежнему ужасно нервничала и вместе с тем ликовала. Ей позволят играть на таком чудесном инструменте!

Следом за герцогом и Памелой Флер вошла в музыкальный салон, находившийся рядом с библиотекой. Затем подошла к инструменту и осторожно прикоснулась пальцами к клавишам.

– Пожалуйста, мисс Гамильтон, – сказал герцог и сел вместе с дочерью за спиной Флер.

Она заиграла Бетховена. Сначала играла неуверенно, но вскоре ее пальцы привыкли к клавишам слоновой кости, и Флер, окончательно успокоившись, всецело отдалась музыке.

Музыка всегда была ее любовью, ее страстью; когда Флер садилась за пианино, она забывала обо всех своих горестях и обидах – в эти мгновения для нее существовала только музыка.

Закончив играть, она склонила голову и словно в изнеможении уронила руки.

– Папа, можно мне теперь проведать Тини? – раздался детский голос.

– Да, можно, – сказал герцог. – Попроси кого-нибудь из слуг проводить тебя. Но помни, что ты должна сказать «пожалуйста».

– Но ведь это глупо, папа.

Флер услышала, как дверь открылась и тотчас же закрылась.

– У вас талант, мисс Гамильтон, – сказал герцог Риджуэй. – Но вам не хватает практики.

– Да, ваша светлость.

– Если вы собираетесь учить мою дочь, то и сами должны играть безупречно. Вы будете полчаса в день заниматься с Памелой и час в день – для собственной практики.

– Где, ваша светлость? – спросила Флер, не оборачиваясь.

– Здесь, конечно.

Она коснулась пальцем одной из клавиш.

– Мне не разрешают здесь находиться, ваша светлость.

– Не разрешают? Кто именно? Нэнни?

– Нет, ее светлость.

– Вы в этом уверены?

• Предыдущая
• 13/65
• Следующая