Белый Слон - Белл Алекс - Страница 29

— Помогьитье! Aidez[4]! — пропищал француз, приоткрыв один глаз.

— Арчи, фу! — Лера бросилась к собаке и попыталась оттянуть за ошейник. — Отпусти, брось каку! Я тебя без ужина оставлю!

Ньюфаундленд заворчал, покосился на хозяйку и выплюнул плащ. Он оказался даже не помят — только обслюнявлен, и не хватало одной пуговицы. Лера не заметила, то ли Арчи проглотил ее, то ли успел выплюнуть. А пес смотрел на девушку с таким укоризненным видом, словно хотел сказать: «ну вот же он, я его поймал!». Жаль только, что не мог сказать, кто этот таинственный «он» в его собачьем представлении.

Лера прекрасно знала, что Арчи никогда не бросится на человека. Сейчас он пытался поймать — но кого? Этого безобидного швейного мастера, который не то, что кого-то убить — обидеть боится?

— Ну все, — тихо сказала Даша, оценив ситуацию. — Доигрались.

— Сидеть, — скомандовала Лера на всякий случай и обратилась к французу. — Простите, ради Бога, не знаю что на него нашло. Он был выдрессирован в полиции, на отлично прошел ОКД[5], никогда не кидается на людей… — девушка хотела добавить «просто так», но промолчала. Потому что если она не знает почему Арчи поймал этого человека, то Жилю наверняка известна причина. — Вы в порядке?

Француз осторожно опустил сумку и осмотрел руки и ноги, словно видел их впервые. Убедившись, что все цело, он испуганно покосился на ньюфаундленда. Арчибальд сидел неподвижно, как статуя сфинкса, испепеляя мужчину взглядом.

— Ох! Да… — Жиль попятился. — Oui, кажетсья, впорьядке. Только… Ви собачку держите…

Лера знаком показала Даше, что нужно молчать, подняла поводок, намотала его на руку, и сказала:

— Я не понимаю, что на него нашло. Если хотите, вызовем полицию, составим протокол… Я готова заплатить за моральный ущерб.

— О, ньет, не стоит! — поспешил заверить француз. Как-то чересчур поспешил. — Я в польном порьядке. Merci beaucoup[6]!

Он пятился, в надежде что девушки отстанут, но Лера продолжала настаивать на своем. А через минуту приехала полиция. На месте преступления нашли платок Жиля.

Елин не любил долгих разговоров, и забрал француза в отделение. Тем более, тот не смог внятно объяснить, как его платок оказался на месте убийства.

Его посадили в ту же камеру, где находился Антон Крымов.

Антон сидел в углу так же, как и на месте происшествия — обхватив голову и уткнувшись лицом в колени, вдыхая запах сырой плесени и мочи. Он даже не посмотрел на вошедшего, а Жиль заговорил не сразу. Он дождался, пока флегматичный охранник отойдет, и только тогда произнес:

— Не думал, чьто ми с тобой встрьетимся в таком местье, mon ami[7].

Антон узнал этот голос и поднял голову.

— Ты… — выдохнул он, и в глазах промелькнул страх. — Зачем ты пришел? Я выполнил уговор. Мы ведь договорились, что вы оставите меня и мою семью в покое!

— Разве? — улыбнулся Жиль неприятной, холодной улыбкой. — Ти напуган? Не стоит… это простьо coОncidence[8]… совпадьение. Я сам попал сьюда случайно.

— Я не верю в случайности, — зрачки Антона расширились, и он сразу как-то весь подобрался, будто готовясь к драке. — Чего ты хочешь?

— Я? Ничьего! — Жиль рассмеялся и присел напротив.

Антон резко побледнел, кровь отхлынула от лица.

— Это ты убил их? — тихий голос был почти не слышен, но француз отлично понял вопрос. Однако же, вида не подал.

— Кого? — невинно спросил он.

— Не притворяйся кретином! — зло выкрикнул Антон, вскакивая с места. — Мою жену! И… и моего сына!

Жиль снова засмеялся, и совершенно спокойно ответил:

— Non-sens[9]! Я нье имею к этому отношьения, глупый мальчьишка. Больше того — первьи раз слышу. Хотья… сын, говоришь? Возможьно… я слишал, как мой… другь рассказывьал, что сбил как-то одного пацаньенка. Когда это било, дай-ка вспомньить… Ах да, год назад!

Антон похолодел и стиснул кулаки.

— Ох, нье нервньичай так, mon ami, — Жиль по-прежнему был вежлив. — Что касается твоей жьены, развье не ти сам желал ей смьерти? Я прьекрасно помнью ваш разговор с нашьим общим знакомьим, — лицо француза исказила неприятная усмешка, и он сказал, словно передразнивая. — Она должна умерьеть. Рано или поздно я убью ее.

Антон побелел еще сильнее, хотя, казалось бы, больше некуда. Он отпрянул, уперся спиной в холодную стену, и — молчал. Ни слова не возразил, и даже боялся пошевелиться. Это очень развеселило его сокамерника.

— Ти удьивлен? Но у него ньет от мьеня сьекретов. А если об этом разговорье узнает польиция… Страшно прьедставьить, что с тобой будьет. Если не хочьеш, чтоби это случилось, продолжьишь свою работу. И еще — нье стоит перьекладывать на другьих то, в чьем виновен сам. Я этого нье потьерплю.

Антон по прежнему молчал, глядя сквозь Жиля. Его взгляд остекленел, и казался мертвым.

Француз с равнодушием, за которым скрывалось тщеславие, провел рукой по решетке. Он наносил решающий удар, и его это забавляло.

— А мальчьик… друг утверждает, что это была случайность. С кем не бывает?

— Вы… вы за это ответите… — сквозь зубы прошипел Антон, и вдруг бросился на портного. — Я убью тебя, тварь! Твой «друг» убил моего сына, я тоже отниму у него самое дорогое!

И мужчины, сцепившись, упали на пол.

— Задушу… — шипел Антон, и Жиль едва мог противостоять ему, больше из-за неожиданности, чем от неравенства сил. — Умри, падла.

На шум прибежал охранник, скрутил Крымову руки, и Жиль, тяжело дыша, отполз к стене. Он по-прежнему улыбался.

— Мой друг передавал тебе привет, — его вежливости мог бы позавидовать любой интеллигент. — Он нье забыл тьебя и твои прошлые делишки.

— Пошел! — прикрикнул охранник, выводя Антона из камеры. — Посидишь в «отстойнике» до утра, остынешь.

«Отстойником» здесь называли маленькую темную и сырую каморку без единого окна, которую раньше использовали, как кладовку, а потом установили железную дверь и стали запирать там особо буйных подозреваемых. Антон до самого утра просидел на ледяном полу в полнейшей темноте, и в конце концов впал в полусонное состояние, близкое к обмороку.

В восемь часов вечера последние люди покинули городскую больницу — осталось лишь несколько дежурных медсестер. Уборщица, по-хозяйски гремя ключами, закрыла входную дверь и установила сигнализацию.

В больнице воцарилась тишина.

Пациенты спокойно спали. Некоторые еще ворочались, но уже не обращали внимания на то, что творится вокруг. И только в палате номер шесть двоих мучила бессонница.

Один из них — инвалид в коляске — даже не собирался ложиться. Он хмуро смотрел в окно, и барабанил пальцами по инвалидному креслу.

— Апчхи! — в который раз чихнул его сосед из-под своего одеяла.

— Ну сколько можно?! — рявкнул инвалид, стукнув кулаком по подлокотнику. — Чихай у себя дома, достал уже!

— Я не переношу запах лекарств, — пожаловался сосед, не показываясь из-под одеяла. Он отвернулся к стене, и снова собрался чихнуть, но вовремя зажал нос рукой чтобы лишний раз не нарываться на грубость.

А инвалид продолжил таращиться в окно из-под тяжелых бровей, придававших ему сходство с неандертальцем. Нижняя челюсть чуть выступала вперед, усиливая сходство, а заканчивал картину массивный, коряжистый силуэт с длинными руками.

Лоб неандертальца был утянут грязно-желтым жирным бинтом, из-под которого сочилась красная струйка.

— Ну где там эту вешалку носит?! — проворчал он себе под нос и снова ударил тяжеленным кулаком по подлокотнику.

— Говорите, пожалуйста, потише! — гнусаво произнес второй пациент. — Я пытаюсь уснуть!