Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия - Бавин Сергей Павлович - Страница 48

Некоторая романтическая приподнятость, эйфория от ощущения братства добрых людей — непременный атрибут творчества писателя. Иными словами, настоящими человеческими качествами автор подчеркнуто наделяет только «положительных героев», отказывая их противникам не только в «праве голоса» (образ жизни и поведения бандитов не достоин изображения), но и в объемном облике: это плоские, злобные химеры, которые, безусловно, сильны («последние три года „Интерпол“ из сил выбивается, чтобы выследить мерзавцев»), но не настолько, чтобы устоять против атаки корсара справедливости Питера Стайлза. Как корсар, он готов применить любые средства («если уж на то пошло, сам гангстером стану»), и ни у автора, ни у лейтенанта полиции Максвила, друга Стайлза, не остается сомнений в правоте его решений: «Споря и протестуя, Максвил все-таки согласился на первый шаг нового плана. В сущности, он стал соучастником предумышленного преступления. Даже пистолет, который Питер заткнул за пояс, — специальный полицейский пистолет, принадлежал Максвилу.

Максвил, отменный профессионал, был реалистом. Он знал Питера. Знал, что нет способа остановить друга, переубедить его, разве что засадить под каким-нибудь предлогом в тюрьму. Но очень скоро его освободят адвокаты „Ньюсвью“. Максвил тоже был настроен воинственно; и ему также не терпелось добраться до „агентства“, до убийц Джорджа, осквернителей Элли, тюремщиков Корал. Что ж, если Питера нельзя остановить, надо его использовать. Пусть себе ведет игру на свой лад, отвлекает внимание „агентства“, и тогда Максвилу, может быть, удастся, двигаясь за ним, захватить противника врасплох…

— Если потребуется, проси помощи, чертяка!

— Если успею.

— Так поспеши! И не рвись только мстить. Попробуй перехитрить их…»

Романтический борец за справедливость, в многочисленных приключениях обнаруживающий в себе качества незаурядного детектива-аналитика и опыт рейнджера, при внешних данных киногероя — что может быть привлекательнее для читателя, готового простить автору и несколько преувеличенное значение интуиции героя в расследовании, не сильно обремененном «ложными следами», «ключами» и прочими атрибутами классического детектива.

День, когда исчезли дети/Пер. В. Вебера//Ровесник. — 1983.— № 7–11.

И пусть я погибну…/Пер. Е. Лисицына//Искатель. — 1977.— № 4.

Обычный бизнес/Пер. В. Вебера//Ровесник. — 1984.— № 5–10.

По кривой дорожке/Пер. И. Митрофановой//Зарубежный детектив. — М., 1982, 1983.

Болгарский писатель Богомил Райнов (р. в 1919 г.) печататься начал с семнадцати лет: его первыми публикациями были стихи. После завершения учебы на философском факультете Софийского университета, по времени совпавшего с окончанием второй мировой войны, несколько лет провел на дипломатической службе во Франции и других европейских странах, не порывая с литературной деятельностью, только уже в прозе.

В шестидесятые годы Райнов почти одновременно начал разрабатывать две детективные серии — «процедурный роман» о расследованиях софийского инспектора уголовного розыска майора Антонова и «шпионский роман» о приключениях в странах Запада болгарского разведчика Эмиля Боева. Его творчество (нечастый случай для писателя детективного жанра в соцстранах) отмечено высшей государственной наградой — Димитровской премией. Райнов проявил себя и как исследователь жанра, написав в семидесятые годы книгу «Черный роман» о западноевропейском и американском детективе (рус. пер. 1975).

Фигура майора Антонова, героя сериала «Три встречи с инспектором», весьма колоритна. Это уже немолодой, разменявший пятый десяток человек, холостяк, весьма застенчив в интимной жизни и полон иронического отношения к самому себе. «Я замечаю фигуру милиционера у одной из дверей, — начинает он рассказ о своем появлении на месте преступления. — Профессиональное чутье подсказывает, что мне — туда». Прием «снижения образа» используется автором для контрастной характеристики героя, преисполненного желания победить зло и отнюдь не испытывающего удовольствия от постоянного контакта с миром насилия. «Живешь в ожидании покойника, словно в загробном царстве», — говорит о себе Антонов. И атмосфера расследования обрисована не менее афористично: «Вечная история: ищешь покойника, а натыкаешься на ворох грязного белья…»

Детективные схемы, которые использует Райнов, традиционны. Это либо имитация самоубийства в «запертой комнате», либо имитация естественной смерти. Для профессионала не составляет труда различить подделку, и основная работа Антонова заключается в обнаружении нитей, выводящих на тех, кому нужно это убийство. В одном случае («Человек возвращается из прошлого») такие нити инспектор обнаруживает в документах, имеющих отношение к погибшему: «Если хочешь проникнуть в жизнь какого-то человека, когда его уже нет в живых, единственный выход — обратиться к его мемуарам». В двух других — в интенсивном опросе соседей, приятелей, работников увеселительных заведений, завсегдатаями которых были жертвы. Манера работы инспектора раскрыта им самим: «По количеству дверей, перед которыми я торчал, я переплюну почтальонов любого столичного района. Многие из моих коллег считают, что я перебарщиваю, что для дела совершенно все равно, вызываю ли я людей в кабинет или обхожу их сам… Но я упорно остаюсь при своем мнении… Лицо, вызванное в мой кабинет, выдаст мне несравненно меньше, нежели то же самое лицо в привычной для него обстановке. А кроме того, нечего заставлять людей тратить время, если тебе платят именно за то, что ты расходуешь свое».

Автор «пользуется» такой склонностью своего героя не для раскручивания детективной интриги, а для создания определенной картины нравов современного ему общества, разных его слоев (от бывших сотрудников с гитлеровским режимом до молодежи, увлекающейся «западным» образом жизни). Впрочем, Антонов сам это понимает, но ничего поделать не может со своей привычкой внимательно выслушивать всех. «Да, все эти истории — богатейший материал для изучения характеров, но с точки зрения следствия стоят не очень многого…»

Конечно, такая обстоятельная, со многими «побочными» темами, иногда банальными афоризмами, навязчивым юмором, манера повествования принимается не всеми любителями детектива, но это — индивидуальный стиль Райнова, о чем свидетельствует и большой сериал о разведчике Эмиле Боеве.

По мере его создания менялась роль главного персонажа, как ее видел автор. В первом романе «Господин Никто» герой-повествователь (все романы Райнова написаны от первого лица) — классический тип резидента с хорошо подготовленной «легендой» (бегство от социалистического режима на Запад тюрьма, длительная проверка на «благонадежность» со стороны западных спецслужб); эта версия поддерживается и в некоторых других книгах. Но финал «Господина Никто» противоречит первоначальному замыслу, так как открытый побег из «страны пребывания» на уходящее из порта болгарское торговое судно с символическим названием «Родина» не может не разрушить с таким трудом созданную «крышу». Так же, «наездами» работает Боев в «Тайфунах с ласковыми именами», «Умирать — в крайнем случае».

Боев — универсал с точки зрения способности работать в разных странах (Франция, Италия, Швейцария, Англия) и с заданиями разного характера. Автор, словно избегая обвинений в «суперменстве» своего героя, не часто дает ему возможность блеснуть физическим или интеллектуальным совершенством. Конечно, этому способствует и избранная манера повествования — Боев не из тех, кто занимается самовосхвалениями. Он больше склонен «просто» описывать ту жизнь, которую наблюдает и в которой принимает участие. Несколько утрируя, можно сказать, что Райнов стремится компенсировать своим соотечественникам недостаток информации о современной жизни за рубежом (романы созданы в шестидесятые — семидесятые годы; в это же время и происходят описываемые в них события). Конечно, в силу специфики жанра эта жизнь представлена преимущественно в одном — криминогенном — аспекте, но, к чести Райнова, «идеологический фильтр» не очень сильно искажает действительность.