Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна - Страница 7

Я с сожалением обернулся на поляну, где встретил все это драчливое воинство хищных уродцев. С каким бы удовольствием сейчас я расправился с ними, но, увы, это был тот случай, когда не удастся отделить хорошее от дурного, и придется губить все подряд. Лес слишком густо населен. Лучше выждать немного времени, прислать сюда самых проворных своих подданных и переловить всех маленьких монстров одного за другим. Тогда и лес останется цел, и все злое будет вырвано из него, как сорняк.

И все-таки я подозревал, что не все так просто, кроме крошечных демонов, в чаще поселилось еще какое-то тайная, всемогущая сила. Я различал в студеном морозном воздухе ее едва уловимый аромат. Раньше я никогда не ощущал такого пронизывающего холода, как сегодня. В отличие от людей я не мерзнул даже в лютый мороз, а сейчас вынужден был прижать руки к груди и поплотнее запахнуть плащ. Холодно мне было не оттого, что теперь разгар зимы, а от ощущения того, что где-то рядом притаилось леденящее, пугающее зло. Откуда-то спереди на меня повеяло могильным холодком, и я понял, что где-то поблизости, среди густых зарослей, прячется склеп. Давно заброшенный всеми живыми, но все равно обитаемый склеп. Возможно, все эти твари пришли оттуда. Только вот кроме них там поселилась, куда более грозная и опасная сила. Сила, почти равная моей. Я никогда не ощущал такого волнения, мрачной радости, почти что триумфа от предвкушения того, что вот-вот встречусь с созданиями, которых можно назвать мне ровней.

Заросли становились все гуще, но я знал, что скоро впереди должен показаться просвет. Длинные гибкие ветви ив, осин и кипарисов вздрагивали от моих прикосновений, осыпали одежду ворохом снега, но цепляться за кожу уже боялись. Если эти деревья и вели себя, как живые существа, то им, должно быть, было страшно вспыхнуть и обратиться в золу, благодаря всего какой-то капельке моей крови. Где-то впереди ярким пятном выделялись гроздья рябины, слегка припорошенные снегом. Кажется, все самые высокие и раскидистые деревья собрались именно в этой чаще. Гордо разросшиеся ввысь стволы, как будто, испытывали удовольствие оттого, что им выпало на долю охранять потаенные владение неземных господ. Я рассчитывал найти крошечное государство, островок неземной цивилизации в непроходимом лесу. Мне уже приходилось сталкиваться с такими из ряда вон выходящими случаями, довелось даже пару раз отыскать клады, зарытые под корнями лесных деревьев. Хоть на первый взгляд я и мог показаться юным и неискушенным, а на самом деле уже поднабрался такого опыта, каким не мог похвастать ни один из смертных мудрецов.

Склеп прятался где-то впереди, как раз за рябинами. Я уже улавливал в воздухе запах мертвечины, костей, праха и какой-то неземной, притягательный аромат тех существ, которые поселились среди могил. Кроме волчьей шерсти и недавно пролитой крови, там были еще мрамор, вино, запах гари от свечей, блеск раздробленных алмазов и шуршание атласа. Там кто-то двигался и вальсировал в озаренной всего одним канделябром мгле, кто-то даже напевал. Я ускорил шаги и вышел из густого смешанного леса, впереди стояли лишь хвойные деревья и белели стройные мраморные колонны. Зеленые кроны елей под рыхлой шапкой снега показались мне роскошными. Статуи ангелов и каких-то существ со злыми лицами и заостренными крыльями всего на миг навели на мысль, что весь этот мрамор на деле может оказаться живым. Массивные, со множеством запоров и замков двери, как будто напоминали о том, что склеп может быть не только усыпальницей, но еще и тюрьмой или неприступной крепостью, которую ни штурмом, ни осадой не взять. Медные крылатые создания, в грациозных настороженных позах застывшие на крыше, кажется, готовы были кинуться с высоты на любого, кто приблизится к входным дверям. Если бы эти медные когти, вцепившиеся в скат крыши, принадлежали живым существам, то подойди к склепу целая армия, и та бы в считанные минуты полегла под натиском таких грозных защитников.

Какими бы прочными не были засовы, передо мной ни одна дверь не могла оставаться закрытой. И мне не нужны были ни лом, ни таран. Зачем зря применять физическую силу там, где она все равно бесполезна, если можно только повелеть, и все замки слетят с петель, чтобы освободить мне проход.

Ветра не было, но я слышал, как тревожно шуршат ветви деревьев далеко за моей спиной, видел, как чуть-чуть вздыбились колкие иглы елей. Лес не хотел пропустить меня к склепу, будто был одушевленным и сговорился с теми, кто обитает в склепе. Сюда нельзя было подпускать людей. Человек бы и не прошел через все преграды, но я человеком не был. Для чародея вроде меня открыты те пути, которые закрыты или попросту кажутся несуществующими, другим. Мало, кто отважился бы препятствовать мне, но те, чье присутствие я ощущал рядом, кажется, считали себя достойными противниками.

Всего одно повеление, и замки упали, засовы выскользнули из скоб, цепь, оплетавшая двери со звоном слетела на землю, звенья порвались, словно сильная драконья лапа разорвала их. Я вошел в прохладную темноту склепа, и двери плавно закрылись у меня за спиной. Снаружи раздались скрип и звон. Это замки, цепи и засовы снова вставали на прежние места, порванные звенья снова сгибались и соединялись, щелками чуть ржавые пружины, будто их касались язычки ключей. Теперь никто и не поймет, что кто-то вошел внутрь. Двери вновь заперты так, будто к ним уже долго никто не прикасался.

Другой бы на моем месте почувствовал себя погребенным заживо. Кругом стояла такая тишина, было так темно и пусто, что это место казалось отрезанным от всего мира. Какая-то загробная пустота, откуда в ней вдруг могло взяться тусклое и далекое голубоватое свечение? Я отлично видел во мгле, но все-таки решил найти свечу. Под ногами приятно скользили мраморные плиты, лишь кое-где исцарапанные звериными когтями. Я различил череду глубоких ниш, в которых стояли канделябры и взял один маленький, наполненный маслом светильник. Из угла за мной кто-то наблюдал. Два круглых мерцающих глаза уставились на меня. Казалось, что они никому не принадлежат, а всего лишь витают в пустоте, как два бродячих огонька и пытаются заманить любого встречного к гибели. Я дохнул на лампаду, так что она занялась ярким пламенем. Свет выхватил изо мглы стены, испещренные руническими надписями и множеством символов. В углу, у ниши, прижимался брюхом к земле крупный серый волк. Это его глаза секунду назад наблюдали за мной из темноты так же пристально, как другие волки сейчас следили за нами обоими из дальних уголков гробницы. Приблизиться ко мне не решались ни они, ни даже тот волк, который попал в круг света. Его когти отчаянно скребли мраморные плиты, оставляя на них глубокие борозды царапин. Будь я простым человеком, и эти когти уже на входе впились бы в меня.

Волк заскулил и шмыгнул от меня подальше в темноту. Его собраться быстро и неслышно передвигались по всей гробнице. Их здесь было множество, но это были не те волки, что напали на меня перед рассветом.

Не успела лампада и минуты прогореть у меня в руке, а в разных концах огромного облицованного мрамором пространства вспыхнули бледным призрачным светом десятки свечей в напольных канделябрах. Такое роскошное освещение можно устроить разве что для почетного гостя. Я не заметил нигде ни надгробий, ни саркофагов, если здесь где-нибудь и сделаны захоронения, то прямо под широкими плоскими плитами пола или в нишах. Огромная, мрачноватая зала, простиравшаяся передо мной, была, как будто, предназначена для того, чтобы в ней танцевать. Мрамор тускло мерцал. Свечи то вспыхивали, то гасли по очереди, будто подмигивая. Если бы стены вокруг этого места умели говорить, что бы они только не рассказали. Здесь ощущались остатки и пролитой крови, и слез, и тайных бесед с нечистью, и отчаяния, и триумфа. Столько всего смешалось под одними сводами, что невозможно было всего описать. Точно я мог сказать только то, что совсем недавно здесь разыгралась трагедия. Кто-то погребенный заживо столкнулся со злом и начал молить о помощи. Помощь была оказана, но не совсем такая, на которую рассчитывал приговоренный. Мне было почти жаль его загубленную жизнь. Очутившись здесь, я как будто сам переживал все то, что произошло с попавшимся под расправу Августина юным чародеем.