Ангел с железными крыльями (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 65

• Предыдущая
• 65/111
• Следующая

— Это ж надо! Гости нерадостные сидят! Ничего, сейчас чайку горячего попьем, взбодримся!

Судя по тому, что Бадмаев ничего не стал спрашивать, его уход на кухню был заранее запланирован для того, чтобы дать Распутину время для разговора со мной наедине.

Аромат свежезаваренного чая поплыл над столом, неожиданно напомнив запах летнего луга в солнечный полдень. Я даже не успел понять, откуда мне в голову пришла подобная ассоциация, как Распутин похвалил хозяина: — Хороший ты чай, Петр, завариваешь. Прямо душу греет. А какой ароматный!

Разливая чай и пробуя варенье, мы перекидывались ничего не значащими фразами, словно только для этого и собрались за столом. Все что мне надо было, я сделал, поэтому выждав для приличия какое?то время, встал и стал прощаться. Вслед за мной сразу засобирался Распутин.

Выйдя на улицу, я предложил: — Может, немного прогуляемся. Нам, похоже, есть о чем поговорить.

— Речь у вас, Сергей Александрович, необычная, слишком правильная. Вы словно учили наш язык, перед тем как прибыть из дальних стран. Мне доводилось говорить с чужеземцами, так они вроде вас говорят. Но вы русский. Я вижу.

"Блин! Подметил, а главное сделал правильное логическое заключение".

— Хотите объяснений?

— Нет. Мне вполне достаточно того, что я внутренним взором вижу. Странно? Для меня нет. Голос твой, лицо твое, сердце твое, все они говорят, что ты истину изрекаешь. Вот только разумом не могу понять: в чем корысть твоя?

— Думаете, что я из?за денег или власти….

— Думал бы так, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Тогда спрошу по — другому: во имя чего?

— Не могу ответить. Не готов.

— Не готов, — задумчиво повторил за мной Григорий Ефимович, потом тяжело вздохнул. — Прозревать наперед уже само трудно, а осознавать, что скрывается за завесой грядущего неимоверно тяжело, так как по большей части оно непонятно и страшно. Хочется понять и объяснить людям, а не знаешь как. Слов нет. Смута ложиться на душу, терзает сердце…. Ты?то как видишь?

На этот раз я понял его сразу, так как готовился к подобному вопросу.

— Сны. Одни из них ясны и понятны, другие — нет. В одних видениях мне все незнакомо и понять, что происходит — не могу, а некоторые места и люди мне известны, тогда и произошедшее могу понять. Так и с вами, Григорий Ефимович.

После моих слов наступило молчание. Какое?то время мы так и шли, соблюдая тишину, пока Распутин резко не остановился и не спросил: — Кто убивать меня будет, знаешь?

— Только двух из ваших убийц.

Я ожидал дальнейших расспросов, но вместо этого он зашагал дальше, а я вслед за ним. Так мы шли, пока Распутин не заметил пролетку, неторопливо плетущуюся нам навстречу. Остановившись, он махнул и громко крикнул извозчику: — Эй! Ванька! Давай сюда! — потом повернулся ко мне и спросил: — Поедешь?

— Прогуляюсь. Мне тут недалеко.

— Как знаешь. Только вот ты мне скажи напоследок: нужна ли правда человеку, который ее знать не хочет?

— Не хочет, значит, ему так лучше жить. Удобнее.

— Суть изрек. Удобнее. Так мы и живем, как нам удобнее, а нет, чтобы жить по правде.

Ведь человек, в большинстве своем существо ленивое, живет ради хлеба насущного и зрелищ скоморошьих, а дальше ничего видеть не хочет. Трудно с этим бороться. Меня и самого эта трясина затягивает. Все бесы, проклятые, в ухо нашептывают, суля злато и другие мирские соблазны! А что человек? Он слаб…. — помолчал, потом, словно нехотя сказал. — Слыхал, небось, как я свой день ангела отпраздновал? Да что я спрашиваю? Весь город знает! И как в газетах про меня написали: "пьянства и блуда было немерено". Эх! Не о том говорю. Ты завтра подходи к цареву дворцу. Вечером. В семь часов. Там, у входа тебя встречу.

Из газет я знал, что русский император два дня назад, 17–го января, прибыл в Царское Село из Ставки.

Попасть к царю оказалось непросто, даже не смотря на пропуск, подписанный начальником царской охраны, и сопровождавшего меня Григория Распутина. Слуги, дворцовые гвардейцы, даже казаки из личной охраны царя, старались выказать свою нелюбовь к царскому любимцу, останавливая нас на каждом шагу и интересуясь моей личностью.

Правитель громадной России выглядел почти так же, как на портретах и фотографиях, за исключением выражения усталости и хмурого взгляда, которых не было на страницах газет. Борода, усы, полковничий мундир. И тлевшая между пальцев папироса.

— Здравия желаю, ваше императорское величество! Богуславский Сергей Александрович! Поручик артиллерии в отставке! — при этом я встал по стойке смирно, несмотря на гражданскую одежду.

— Здравствуйте, поручик. Да не тянитесь вы так. Не надо. Подойдите ближе. Так что вас привело ко мне?

— Видения, если можно так выразиться, ваше императорское величество, — после моих слов по лицу императора гримаска раздражения. Его можно было понять. Царю меньше всего сейчас был нужен новый ясновидец. — Они не всегда четки и понятны, но часть из них вполне ясно показывают на некоторые события, которые имеют место быть в будущем. То, что смог увидеть и понять, я изложил на бумаге. Могу я вам ее передать?

— Давайте.

Император затушил папиросу и развернул бумагу. Пробежав глазами по строчкам наполовину заполненного листка один раз, второй и только потом посмотрел на меня. В его глазах не было ни страха, ни озабоченности, а вместо них читалось нечто вроде неприязни, словно они напомнили ему о том, что государь так упорно хотел забыть. Зная о завете императора Павла I, который оставил письмо своим потомкам с пометой: "Вскрыть Потомку нашему в столетний день моей кончины", я догадывался о возможной ее причине. Мне было известно, что Николай II вместе с императрицей Александрой Федоровной прочли это послание 12 марта 1901 года. О чем оно извещало — осталось неведомым, но вернулась императорская чета к придворным сильно взволнованная. Александра — бледна, Николай, напротив, красен, как вареный рак. Ни слова не говоря, монархи прошли мимо притихших придворных и удалились к себе, а вечером гатчинский истопник по секрету рассказал, что государь сжег в камине какие?то старинные бумаги. Достоверно узнать, что написал в послании к потомку Павел, пересказывая пророчества, которые поведал ему опальный монах Авель, сейчас уже невозможно. Но несколько намеков на его содержание оставило свой след в истории. Вот что записал в мемуарах, приближенный ко двору, литератор С. А. Нилус: "6 января 1903 года у Зимнего дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно из орудий оказалось заряженным картечью, и часть ее ударила по беседке, где находилось духовенство и сам государь. Спокойствие, с которым государь отнесся к происшествию, было до того поразительно, что обратило на себя внимание окружавшей его свиты. Он, как говорится, и бровью не повел, а в ответ на осторожные вопросы ответил весьма странными словами: "До 18–го года я ничего не боюсь".

— Вы все это видели в своих снах?

— Да, ваше императорское величество.

— Часть того, о чем вы пишите, описано довольно расплывчато, но при этом упомянуты некоторые детали. Не кажется ли вам это странным?

— Это объясняется тем, ваше императорское величество, что мои видения иной раз повторяются, принося с собой дополнительные подробности. Где мне знакомы люди, которых я вижу, то тогда нетрудно представить цельную картинку, а вот в тех случаях, когда они не известны, то, естественно, смысл предсказания остается для меня темным. В таком случае могу только сказать, что кто?то убил кого?то. И все.

— Хм. У вас, когда эти… видения… проявились?

— Около двух месяцев тому назад, когда лежал в госпитале с простреленной грудью.

— Вы же только что сказали, что в отставке. Тогда где вы могли получить ранение?

— На германском фронте, недалеко от белорусского городка Сморгонь. Ходили в тыл к немцу, и по возвращении получил пулю.

— А почему поручик — артиллерист ходит в тыл германцам?

• Предыдущая
• 65/111
• Следующая