Ангел с железными крыльями (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/111
• Следующая

Кровь от лица убийцы отхлынула. Мелкие капли пота покрыли лоб.

— Я…. Я… не хотел. Это Червонец. Все он! Он мне в руки револьвер сунул! Я в него уже мертвого стрелял!

— В аду твой Червонец! Ждет он тебя там. Но не об этом речь. Ты мне лучше скажи, иуда: зачем тебе была нужна смерть Луговицкого?!

— Я… не виноват! Бандиты меня заставили! Запугали! Хочешь жить, сказали, выдай нам… человека, что нас предал. Мне куда деваться?! Нет, я понимаю, что совершил подлость! И все сделаю, чтобы искупить вину! Приму наказание! Пойду на каторгу!

Было ясно, что он будет врать и изворачиваться до последнего, а правда мне и так была известна. Боткин решил отомстить Луговицкому руками бандитов, решив, что это он виновник всех его бед.

— Как скажешь. В полицию, так в полицию. Пошли.

Предатель, пытаясь сохранить свою драгоценную жизнь, не обратил внимания на мой холодный и равнодушный тон и поэтому не понял главного: ему был только что подписан смертельный приговор.

— Про их разбойничью шайку все как есть расскажу! Их пятеро….

— Заткнись!

Выйдя из трактира, мы пошли по улице, потом завернули в проулок, и пошли среди глухих стен лабазов. Боткин стал нервно оглядываться по сторонам.

— Куда мы идем?!

— Путь сокращаем.

— Нет! Я вам не верю! — он попытался остановиться, но я схватил его за плечо и волоком потащил за собой. Иуда почему?то даже не сопротивлялся, шел, куда его вели и только непрестанно, без перерыва, говорил, вымаливая себе жизнь. Слова из него текли потоком. Сначала я не обратил внимания, а потом понял, что они пустые. Без эмоций. Без надрыва.

— Пощадите меня! Христом — богом прошу! Он же уже мертв! Не берите грех на душу!

Умоляю! Что вам в моей смерти! Заклинаю всеми святыми! — его бормотание сейчас больше походило на безжизненный голос автоответчика.

Мы остановились на пустыре. За спиной у меня остались купеческие склады и лабазы. В ста метрах уже начинался лес. Окраина города. Я несильно толкнул его. Он по инерции сделал шаг назад. Повернулся ко мне. У него были глаза человека, чья душа надломилась, а разум отключился, не выдержав пережитых потрясений.

— Готов к смерти, иуда?

Мои слова его словно встряхнули, выведя его из полубессознательного состояния. Он быстро оглянулся по сторонам, затем уставился на меня. Лицо помертвело, глаза наполнились ужасом.

— Нет! Не убивай! Я жить хочу! Жить! Что тебе в моей смерти?! Что?! Я сознаюсь! Пусть меня судят! Пусть на каторгу! Куда угодно….

Я ударил. Предатель, хрипя, схватился за горло. Разбитая гортань еле — еле, с большим трудом, пропускала воздух. Его лицо в раз побагровело, глаза полезли из орбит, затем он стал медленно оседать на землю. С минуту я наблюдал за ним, а затем, склонившись, тихо сказал: — Ты будешь умирать еще минут… пятнадцать — двадцать, так что, начинай отсчитывать секунды.

Вначале мне показалось, что он прислушивается ко мне, но спустя несколько секунд понял, что ошибался. Это был бессмысленный взгляд в пространство, за которым стоял умирающий мозг, полностью переключившийся на мучительную борьбу за каждый, с таким трудом проникающий, глоточек воздуха, дающий ему еще несколько следующих секунд жизни.

Дождавшись его смерти, я вернулся в гостиницу. Вызванный на место преступления полицейский агент уже узнал в убитом грабителя и убийцу Матвея Дувинова по кличке Червонец, сбежавшего с каторги полтора года тому назад, поэтому следователь не стал усложнять себе работу, с ходу приняв мою версию и сняв с меня показания, отпустил.

Через час, подходя к квартире, я неожиданно для себя застал у дверей целую толпу ее возбужденных подружек, которые собрались здесь, узнав о беде.

— Сергей Александрович, что случилось?! Как она?! Это не ошибка?!

— Тихо, девочки! Луговицкий был убит вчера вечером преступниками. По этому делу сейчас ведется следствие. Наташа сейчас спит. Несколько часов тому назад я уложил ее в кровать, дав снотворное. Сейчас открою дверь, и мы войдем. Только просьба, не шуметь.

Войдя, чуть ли не на цыпочках, мы все прошли в спальню Наташи. Убедившись, что она спит, вернулись в столовую. Посовещавшись, подруги решили устроить дежурство у ее постели, после чего мы некоторое время сидели в гостиной и разговаривали. Оказалось, что Варвара и Мария, сразу после пансиона пошли на трехмесячные курсы медсестер и скоро уедут на фронт. Еще одна из подруг сестры, мило стесняясь, заявила, что выходит замуж и уезжает с мужем — дипломатом в Швецию. Когда обмен новостями закончился, я извинился перед девушками и сказал, что мне надо идти. Они успокоили меня, что Наташа будет под присмотром. Я оставил им запасной ключ, показал, где лежат деньги, после чего ушел. Зашел на почту, отправил телеграмму матери, потом зайдя в парк, сел на скамейку. Неизвестно откуда у меня появилось чувство вины перед сестрой. Это все стечение обстоятельств, убеждал я себя, но оно никак не хотело уходить.

Потом были похороны. Венки, панихида, помертвевшее лицо сестры и заплаканное, опухшее от слез, лицо матери. Спустя несколько дней, придя обедать, я вдруг узнал, что сестра со вчерашнего дня стала ходить на курсы медсестер.

— Тебе это зачем?! — спросил я ее.

— Хочу уехать. Здесь все мне напоминает о Леше.

— Доченька, поехали со мной. Сережа присмотрит за квартирой. Отдохнешь, развеешься. Ты еще молода. У тебя все впереди.

— Ты не понимаешь, мама. Мне надо вырваться из всего того, что напоминает мою прежнюю жизнь.

Только теперь мать поняла, что хочет сказать ее дочь.

— Наташа, ты хочешь поехать на войну?!

— Да, мама, я все решила: еду на фронт.

Ее слова прозвучали тяжело и сухо. Мать охнула, побледнела, затем какое?то время смотрела на дочь остановившимся, безжизненным взглядом и только потом заплакала. В свою очередь, я неоднократно попытался переубедить ее, но на все мои доводы сестра отвечала одинаково: — Я решила. Еду на фронт.

Войдя в подъезд, я вежливо поздоровался с консьержкой и уже начал подниматься по лестнице, как увидел спускавшегося мне навстречу, одного из моих соседей. Этакий представительный мужчина, лет шестидесяти с небольшим хвостиком. Полное, румяное лицо, обрамленное аккуратно, коротко стриженой бородой и такими же усами. Теплые карие глаза дышали добродушием. До этого, проходя, мимо друг друга, мы только здоровались, но в этот раз он вдруг остановился и сказал: — Мы не знакомы, но я слышал о несчастье, случившемся с вашей сестрой. Молю бога и надеюсь, что эта юная, полная жизни, девушка найдет в себе силы стряхнуть с души то горе, которое на нее навалилось.

— Спасибо за сочувствие,….

— Миллионщиков Савва Лукич. Издатель, меценат и владелец этого дома.

— Очень приятно. Богуславский. Сергей Александрович. Поручик в отставке.

— Знаете, Сергей Александрович, я уже слышал о вас от нашего общего знакомого, Иконникова Антона Павловича.

— А — а! Понятно. Герой — богатырь.

— Ха — ха — ха! Вы правы. Где?то такой образ был им нарисован. Знаете, я очень интересуюсь Востоком. Китай. Япония. Тибет. Так вот он сказал, что вы владеете каким?то видом восточной борьбы. Это так?

— Можно сказать и так.

— Очень интересно. Знаете, у меня к вам есть любопытное предложение. Я и мои друзья — сподвижники собираемся устраивать вечер, посвященный Востоку. Гвоздем нашей программы будет демонстрация чайной церемонии. Так же будет выставлена частная коллекция старинного японского оружия. Поверьте мне, все будет очень красиво! Вы могли бы прийти к нам, в качестве гостя. Будут очень интересные люди. Попробуете новые сорта цветочного китайского чая! Правда, не пожалеете! Если соберетесь прийти, то возьмите с собой сестру! Надеюсь, это отвлечет ее от мрачных мыслей!

"Хм! Хорошая идея! Оружие точно надо посмотреть. Да и хватит сестре дома сидеть наедине с мрачными мыслями!".

— Принимаю ваше предложение с благодарностью, Савва Лукич!

• Предыдущая
• 38/111
• Следующая