Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - Фоллетт Кен - Страница 59

Пересекая мост Блэкфрайерс под яркими лучами утреннего солнца, он со стороны выглядел фигурой поистине внушительной. Прежде всего он был очень дорого одет – от голубой шелковой рубашки до сработанных на заказ по специальной мерке ботинок. Даже на фоне высоких стандартов Сити он считался денди и щеголем. А все потому, что мужчины в деревне, где родился Ласки, поголовно ходили в грубых хлопчатобумажных рабочих комбинезонах и в тряпичных кепках. Качественный костюм служил теперь ему счастливым напоминанием о том, какую жизнь он навсегда оставил в далеком прошлом.

Кроме того, одежда составляла необходимую часть его делового имиджа, авантюрного и несколько отдающего пиратством стиля ведения дел. Его операции обычно отличались высокой степенью риска или надеждой на чистую удачу, зачастую сочетая в себе оба этих фактора, а он делал все, чтобы для непосвященных это выглядело даже более рискованно, чем было на самом деле. Репутация человека, магическим образом умевшего привлечь благосклонность фортуны на свою сторону, стоила дороже, чем какой-нибудь коммерческий банк в собственности.

Именно подобный образ ввел в соблазн Питерса. Ласки размышлял о личности Питерса, пока быстрым шагом огибал собор Святого Павла, направляясь к месту их встречи. Маленький человечек, не отличавшийся большим умом, он был экспертом в вопросах денежных потоков: не кредитов, а реальных фондов, настоящих бумажных денег. Он служил в Банке Англии – главнейшем финансовом учреждении страны. Его функция заключалась в наблюдении за выпуском новых и уничтожением старых купюр и монет. Разумеется, не он определял политику – это происходило на гораздо более высоком уровне, было прерогативой кабинета министров, – но зато узнавал, сколько пятифунтовых банкнот понадобится банку «Барклайс», раньше, чем управляющий директор самого этого банка.

Ласки познакомился с Питерсом на торжественном приеме, устроенном по случаю открытия нового офисного здания, возведенного на средства одной из компаний коммерческих кредитов. Ласки, собственно, и посещал такие мероприятия с единственной целью – завести связи с людьми, которые могли оказаться полезными в будущем. Такими, как Питерс. Пять лет спустя Питерс стал полезен. Ласки позвонил ему в банк и попросил рекомендовать нумизмата, способного дать дельный совет относительно покупки несуществующей коллекции старинных монет. Питерс объяснил, что тоже увлекался нумизматикой, пусть его коллекция и была не слишком велика, и если Ласки ничего не имел против, он мог бы сам дать оценку предложенным монетам. «Превосходно», – ответил Ласки и срочно бросился добывать монеты для показа. Питерс посоветовал их купить. Так они совершенно неожиданно стали друзьями.

(То приобретение стало основой для коллекции, которая стоила теперь вдвое больше, чем за нее заплатил Ласки. Всего лишь побочный и случайный эффект, сопутствовавший главной цели, но для Ласки и это стало предметом чрезвычайной гордости.)

Выяснилось, что Питерс принадлежал к числу «ранних пташек». Отчасти потому, что ему нравилось вставать пораньше, но основной причиной являлась все же служебная необходимость – деньги наиболее активно перемещались именно по утрам, и основную часть работы Питерсу приходилось завершать уже к девяти часам. Ласки узнал о старой привычке Питерса выпивать чашку кофе в одном и том же кафе каждое утро в половине седьмого и начал присоединяться к нему: сначала изредка, а потом регулярно. Ласки сделал вид, что сам обожает выбираться из постели пораньше, и в один голос с Питерсом нахваливал царившее в такой час спокойствие на улицах и свежесть рассветного воздуха. На самом деле он любил поспать подольше, но был готов на гораздо более крупные жертвы, чтобы повысить шансы на успех своего масштабного и долговременного плана.

В кафе он зашел, тяжело дыша и чуть отдуваясь. В его возрасте даже вполне здоровый человек имел право показать, как он спешил завершить длительную прогулку. Внутри пахло кофе и только что испеченным хлебом. На стенах висели гроздья пластмассовых помидоров и акварели с пейзажами родного города владельца кафе в Италии. Позади стойки женщина в халате и длинноволосый юнец готовили целые горы сандвичей для сотен служащих, которые в обеденное время перекусят ими прямо на рабочих местах. Где-то работало радио, но не излишне громко. Питерс уже сидел на привычном месте рядом с витриной.

Ласки заказал кофе, сандвич с ливерной колбасой и пристроился за столиком напротив Питерса, с аппетитом поедавшего пончики, – он принадлежал к той категории людей, которые, казалось, никогда не набирали лишнего веса. Ласки сказал:

– День обещает быть погожим.

У него был сильный и звучный голос актера с едва заметным восточноевропейским акцентом.

– Великолепно! – отозвался Питерс. – Значит, в половине пятого я уже приступлю к работе в своем садике.

Ласки попивал кофе и смотрел на своего собеседника. Питерс носил короткую стрижку, небольшие усики, а его лицо выглядело изможденным. Он даже еще не приступил к делам, но уже с нетерпением предвкушал возвращение домой. Ласки это казалось подлинной трагедией. Он на мгновение даже ощутил приступ сочувствия к Питерсу и всем остальным мелким людишкам, для которых работа была лишь средством добычи хлеба насущного, а не целью жизни.

– Мне нравится моя работа, – сказал Питерс, словно прочитал мысли Ласки. Тот с трудом скрыл удивление.

– Но все же свой сад ты любишь больше.

– В такую погоду – несомненно. А у тебя есть сад… Феликс?

– Моя экономка разводит цветы в ящиках на окнах. Но сам я не склонен к подобным хобби.

Ласки невольно отметил, с каким трудом далось Питерсу обращение к нему просто по имени. «Этот человек слегка робеет передо мной, – заключил он. – Хорошо».

– Не хватает времени, как я догадываюсь. Ты, должно быть, трудишься в поте лица.

– Обо мне ходит такое мнение. Но на самом деле я, например, просто предпочитаю провести с пользой время с шести часов вечера до полуночи, заработав пятьдесят тысяч долларов, вместо того чтобы смотреть, как в телевизоре актеры изображают убийства друг друга.

Питерс рассмеялся.

– Человек с самыми изобретательными мозгами в Сити, оказывается, начисто лишен воображения, любви к фантазии.

– Не понял, что ты имеешь в виду.

– Ты ведь романов тоже не читаешь и в кино не ходишь, верно?

– Верно.

– Вот видишь? И в твоей жизни есть пробел. Ты не воспринимаешь красоты вымысла. Здесь ты похож на многих предприимчивых и хватких бизнесменов. И эта неспособность тем сильнее, чем более ловок и проницателен человек в делах, как у слепых до невероятных пределов развивается слух.

Ласки нахмурился. Ему не нравились попытки анализировать себя. Они ставили его в невыгодное положение.

– Быть может, ты прав, – сказал он.

Питерс чутко ощутил неловкость ситуации.

– Меня неизменно интересовали жизненные пути и карьеры крупных предпринимателей, – сменил он тему.

– Мне они тоже интересны, – кивнул Ласки. – Очень хочется порой суметь настроиться на волну мыслей других деловых людей, понять их логику.

– А как ты сам сорвал первый большой куш, Феликс?

Ласки расслабился. Он вступал на более прочную и хорошо знакомую почву.

– Думаю, это была сделка с «Вулидж кемикалз», – начал он. – С небольшим производителем фармацевтических препаратов. После войны они организовали собственную сеть мелких аптек в центральных районах городов, чтобы застолбить за собой долю рынка. Проблема состояла в том, что они прекрасно разбирались в химии и фармакологии, но ничего не смыслили в розничной торговле, и аптеки съедали почти всю прибыль, какую приносила фабрика.

– Я тогда трудился на одного биржевого маклера, – продолжил Ласки, – немного подрабатывая игрой на котировках акций. И вот я пошел к боссу и предложил ему половину будущего дохода, если он согласится профинансировать операцию. Мы купили компанию и тут же продали фабрику такому гиганту, как Ай-си-ай, почти сразу вернув свои вложения. Потом мы закрыли сеть аптек и распродали их по отдельности – ведь они все имели очень выгодное расположение.