Самая страшная книга 2016 (сборник) - Гелприн Майк - Страница 47

«Машка, у меня приматы на дачу сыпанули. Будет еще Леха. Подружку приводи, только ту, рыжую, не надо. Светку возьми с сиськами».

Светка с сиськами до третьего курса юридического добралась в основном благодаря им, сиськам. Оторва, каких мало. Мне ни разу она не подружка, да и не пристало девочке из приличной семьи, юморной, привлекательной и неглупой, водиться с лимитчицей из города Клоподавилова Заненецко-чеченобурятской автономной. Однако по части поддержать полигендерную компанию Светка – самое то.

В общем, отписала я Витьке в лучших тонах. Что буду, мол, иметь честь. И Светку уговорю, хотя что там уговаривать. Свернула записку трубочкой и обернулась, чтобы передать откуда пришла. Лучше бы не оборачивалась.

Вот что он позади меня опять сидит, урод этот? Сколько раз ему говорила: отвянь от меня, Квазиморда, иди на какую-нибудь другую пялься. Бррр, аж передернуло всю от его взгляда. Поганый взгляд у него, тухлый. Будто мертвяк бельмами по коже мазнул.

Зовут этого урода то ли Димой, то ли Митей, а за глаза его называют Квазимордой. И аура у этого Квазиморды, мама дорогая… Витька однажды сказал: как у сарыча. И точно – стервятник, и запашок такой от него пакостный идет, даже не понять, чем несет. Витька говорил – мертвечиной.

Как такому гнусу в РАП удалось поступить – загадка. Он ведь ко всему и тупой, двух слов связать не в силах. Морда перекошена, носяра как у ведьмака, волосья жидкие, редкие, словно индюка ощипали. А походочка – будто ему кол вогнали да позабыли извлечь.

Светка, конечно, на сабантуй к Витьке ехать с ходу согласилась, аж козой запрыгала, сиськами задрыгала. Даже не спросила, что за Леха такой там будет. Морду в туалете штукатуркой надраила, когти ультрафиолетом наманикюрила и сказала, что готова ко всему.

Ссыпались мы со Светкой в вестибюль, а там этот мужик. Породистый самец, что ни говори, Витьке по части мужской привлекательности легко фору даст. Высокий, статный, выправка чувствуется. Похож на актера – пожалуй, на Роберта де Ниро в «Охотнике на оленей». Который раз уже этого дядьку встречаю, и, если бабское чутье не подводит, положил он на меня глаз. Только подойти почему-то не рискует. И напрасно, я бы его отшивать не стала, хотя первой экивоки отпускать тоже не собираюсь.

Так что оставили мы со Светкой потенциального моего ухажера в тылу и рванули к метро. Пока через пол-Москвы тащились, я сто раз пожалела, что Светку подписала. Рот у нее, как в Черемушках открылся, так до самых Кузьминок и не захлопнулся. Я поначалу еще реплики успевала вставлять, а потом прекратила – Светка в них ничуть не нуждалась. В одиночку кости третьему курсу перемыла, кто, с кем, где, когда и как в подробностях перетерла, а затем и до нашей группы добралась.

– А я с ним, кстати, не прочь, – сказала Светка напоследок. – С Квазимордой. Давно мечтаю перепихнуться с девственником, а все какие-то козлы попадаются.

Меня замутило.

– Самой-то не противно? – вклинилась я в Светкины рассуждения о неоспоримых преимуществах половых сношений с девственниками. – Он же законченный урод. Да помолчи ты уже, дай хоть два слова сказать. Он урод, понимаешь? И не только физический, но и моральный. Волк, но не здоровый агрессивный самец, а больной, издыхающий. Нет, даже не волк – шакал. Падальщик, злобный, подленький шакаленок, нечистый, гаденький, от него люди шарахаются. Я бы лучше удавилась, чем с таким.

– Ничего ты, Маша, не понимаешь, – сказала мне Светка с сиськами. – Да что с тебя взять, с недотроги. У тебя много парней было?

– Не твое дело, – отшила я Светку. – Сколько надо, столько и было.

Интересно, поверит ли эта самочка, скажи я ей правду. Никого у меня не было. И ничего. Даже с Витькой. Целовались, конечно, напропалую, но не больше. Скоро ему надоест, и он меня бросит, да и черт с ним. Да, знаю: я, конечно, дура. Недотрога доморощенная. Берегущая себя невесть для кого. И невесть для чего. Целка-идиотка.

Марина захлопнула дело. Необходимо собраться, сказала она себе, стараясь унять дрожь в руках. Следователю надлежит быть циничным, ироничным и равнодушным. Равнодушие – признак профессионализма. А также следователю надлежит травить анекдоты над трупом, жевать бутерброды в прозекторской и голову иметь непременно холодную.

У Марины по всем трем пунктам дела обстояли неважно. Особенно в связи с текущим делом. Четыре изуродованных трупа – какая там холодная голова?

Стук в дверь прервал невеселые раздумья.

– Марина Львовна, пошли в зал! – В кабинет заглянул помощник прокурора. – Шаманские пляски начинаются.

Экстрасенсорный эксперимент, который сотрудники прокуратуры пренебрежительно называли «шаманскими плясками», с недавнего времени стал обязательной процедурой при расследовании каждого серийного преступления.

Экстрасенсов Марина не любила, хотя профаном не была и даже окончила семинар по психотехнике на курсах повышения квалификации. Манера изъясняться скверным верлибром и практическая бесполезность всех этих паранормалов изрядно Марину раздражали.

Сегодняшняя ведунья, необъятных размеров тетка с черными глазами навыкате, развалилась в кресле для посетителей. Марина разложила перед ней прижизненные фотографии четырех жертв.

Ведунья, сосредоточившись, повела руками. Голубые звездочки так явно кружили под ладонями, что Марина невольно оглянулась, видит ли кто-нибудь, кроме нее. Помощник прокурора, сложив руки на пузе, клевал носом.

– Эти две померли сразу, – сказала ведунья, отложив фотографии. – Они не успели ничего понять. А вот эта девочка, она страшно кончалась. Сильная была девочка. Сопротивлялась. И еще. Она видела насильника и успела оставить предсмертное воспоминание.

Марина подалась вперед:

– Как он выглядел?

Ведунья сцепила пальцы:

– Девочке он представлялся в виде актера. Ну который того бандита играл в американской фильме. Роберт, Роберт, как его там…

– Негусто, – равнодушно обронил помощник прокурора. – Что-нибудь еще?

– Я сегодня в силе, – протянула ведунья, взмахнув руками и разбрызгав призрачные искры. – Попробую почувствовать того, кто снасильничал.

Она изобразила ладонями сложную фигуру, искры так и посыпались по сторонам. Марина поспешно отодвинулась.

– Кружит, кружит ворон черный, приближается, злодей. Высмотрел себе добычу, ласточку невинную, – глухо забормотала ведунья.

Помощник прокурора, прекратив дремать, выпрямился на стуле.

Ведунья нахмурилась, вглядываясь в невидимые линии.

– Не один он в тучах кружит. Серый коршун вслед за ним тенью грозною несется, тоже ласточку приметил. – Ведунья по-бабьи подперла щеку рукой и жалостливо вздохнула: – Беда.

Я частенько смеюсь, когда читаю статейки о таких, как я. Бестолочи, что их пишут, и кретины, которые читают, уверены, что фигуранты статеек все как один ненормальны. И понятия не имеют о том, что ненормальны – лишь с их убогой, заскорузлой, кондовой точки зрения. Я – абсолютно нормален. К тому же адекватен, и с головой у меня все в порядке. С логикой тоже.

Да, разумеется, большинство насильников, расчленителей и садистов – попросту тупые скоты. Но не все. Джек-потрошитель тупым не был. А был он эстетом. Таким же, как и я. Поэтому его так и не нашли. И меня не найдут. Никогда.

Я не только эстет и аналитик. Я – педант. Скрупулезный, аккуратный и внимательный к мелочам. Это – главное. Бытует идиотское мнение, что якобы любой преступник оставляет за собой улики. И не только оставляет, а еще и возвращается туда, где наследил. Чушь для слабоумных. Я – не оставляю улик. И не возвращаюсь, чтобы освежить воспоминания. Для этого у меня есть дневник.

Когда-нибудь его, наверное, продадут с аукциона за миллионы – еще бы, уникальная вещь. Только случится это после моей смерти. Заметьте, естественной.

Сейчас в дневнике семь завершенных глав. И одна недавно начатая. Я перечитываю их каждый день.