Горькие плоды смерти - Джордж Элизабет - Страница 14

Радиоведущий усмехнулся.

– И все же женщины сами идут на подобные жертвы, – заметил он. – Никто их не заставляет. Они платят деньги. Или снимают их с кредитной карточки, в надежде на то…

– Это не надежда. Что я и пытаюсь показать. Это бездумное, механическое поведение, призванное произвести результат, которого, как им внушили, они непременно должны добиться.

– Но мы ведь говорим не о рабах, мисс Эббот. Вряд ли вы станете спорить с тем, что они – добровольные участники… Ведь их никто не принуждает. Разве можно назвать это порабощением? По-моему, нет.

– Какой выбор есть у женщин, если их постоянно бомбардируют образами, которые впечатываются в их сознание с того момента, когда они впервые берут в руки журнал или пульт от телевизора? Женщинам с младенчества внушают, что без мужчины они ничто и что они еще более ничтожны, если в течение шести месяцев после захвата «своего» самца у них в животе не завелся «пузожитель» – Господи, кто придумал это дурацкое слово? И чтобы обзавестись требуемым мужчиной и требуемым пузом, они, черт побери, уходя утром из дома, должны иметь идеальную кожу, белые зубы, ресницы, в меру длинные, в меру изогнутые и в меру черные, а все потому, что вдруг возле их порога им встретится ожидающий их прекрасный принц с охапкой роз.

– Однако вы сами дважды были замужем. Что, если ваша нынешняя позиция – это лишь следствие вашего разочарования неудачными браками?

– Разумеется, можно считать и так, – согласилась собеседница ведущего. – Можно также сказать, что моя нынешняя позиция есть следствие того, что благодаря личному неудачному опыту с моих глаз спала заслонявшая их ранее пелена. Ко мне пришло понимание того, что замужество и материнство, слепо выбранные с целью удовлетворить чье-то определение успешной жизни или же выбранные без учета других вероятностей, лишают женщину тех самых возможностей, которые позволяли мужчинам доминировать над ними, начиная с библейских времен райского сада. Моя позиция следующая: женщины должны иметь право выбора, причем делать это следует с открытыми глазами, хорошо представляя себе все его последствия.

– Что, по-вашему, не включает в себя «они жили долго и счастливо»…

– Поверьте мне, когда Золушка впервые услышит, как ее прекрасный принц шумно пукнет, идею счастливой семейной жизни можно смело сливать в унитаз.

Радиоведующий расхохотался.

– Думаю, на этом можно поставить точку. Мы разговаривали с иконой феминизма Клэр Эббот о ее противоречивой книге «В поисках мистера Дарси. Миф о счастливой супружеской жизни». Завтра вечером в половине восьмого мисс Эббот выступит в Бишопсгейтском институте на встрече с читателями. Приходите туда пораньше, чтобы занять места. Что-то подсказывает мне, что там соберется толпа…

Через восемь месяцев после того, как она ушла от мужа, Индия Эллиот вновь взяла себе девичью фамилию. А все потому, что за две недели до этого она согласилась на второе свидание с мужчиной, с которым познакомилась в автобусе, возвращаясь из клиники в Сент-Дунстан-Хилл в свой задрипанный домишко в Камберуэлле. До этого она носила имя Индия Голдейкер, хотя, если честно, это сочетание ей никогда не нравилось. Фамилию мужа она взяла лишь потому, что на этом настоял Чарли, когда она выходила за него замуж.

– Дорогая, если не изменить фамилию, согласись, какая из тебя замужняя женщина? – кажется, так он сказал, наполовину в шутку, наполовину всерьез. – Нет, ты, конечно, замужем, но оставить девичью фамилию – это все равно, что прятать этот факт от всего мира.

В общем, она уступила ему. Ведь если Чарльз на чем-то настаивал, он всегда добивался своего. В конце концов, что такое фамилия? Сущая мелочь. Так что какая разница? Чарли было приятно, что Индия взяла его фамилию, ей же хотелось его порадовать.

Поначалу их отношения складывались идеально, и все остальное тоже было близко к совершенству. Но теперь, все эти восемь месяцев после того, как ушла от него, Индия знала, что проявила излишнюю уступчивость в браке. Она также была вынуждена признать, что была абсолютно очарована матерью своего любимого.

В первый раз, когда Чарли представил ее Каролине Голдейкер, Индии показалось, что ею восхищаются, что ее обнимают искренне и что ей очень рады. В тот день в Дорсете, когда Чарльз отправился в пекарню отчима посмотреть новый нагревательный элемент для огромных печей, Каролина доверительно сообщила Индии за чаем, как она рада, что «Чарли наконец-то кого-то нашел, после всех его долгих колебаний и нерешительности, причина которых – полученное им образование». Затем, через четыре дня после их знакомства, будущая свекровь прислала ей шарфик, который купила в торговом центре «Свонс-Ярд» в Шафтсбери, сопроводив подарок короткой запиской: «Милой Индии в знак искреннего восхищения от мамы Чарли».

Расцветка шарфика идеально гармонировала с цветом ее лица, как будто Каролина заранее изучила невесту сына с головы до ног и теперь знала, что ей идет, а что нет.

«Милой Индии» было написано и на открытке, которая прилагалась к серебряному браслету, который – ну кто бы мог подумать! – Каролина нашла «в одном из местных благотворительных магазинов. С любовью, от мамы Чарли». За браслетом последовала нитка бус, сумочка и очередная мелочь из антикварного серебра. Не всё сразу, конечно. И не каждый день. Даже не каждую неделю. Но Каролина продолжала присылать подарки по почте или же передавала их с Чарли, когда тот приезжал в Шафтсбери, а делал он это регулярно, навещая мать и отчима.

Затем одним воскресным днем, когда они с Чарли отправились в Дорсет на обед, Каролина доверительно сказала ей:

– Спасибо тебе, что ты даришь мне радость, Индия. Всю жизнь я хотела иметь дочь – только прошу тебя, не говори это моим мальчикам! – и мне очень приятно делать тебе подарки, когда мне попадается на глаза какая-нибудь милая вещица. Только не притворяйся, будто тебе нравится абсолютно все! Что-то совершенно не глянулось? Передари подруге. Я нисколько не обижусь.

Эта женщина была такой разумной, такой общительной! Она была готова до бесконечности делиться историями про «ее мальчиков». Постепенно Индия стряхнула с себя свою обычную сдержанность, убежденная в том, что ее скованность в общении с матерью Чарли – это не что иное, как результат, вернее, недостаток ее собственного воспитания. Дочь карьерных дипломатов, она выросла в убеждении, что когда живешь кочевой жизнью, меняя города и страны, то единственные люди, кому можно безоглядно доверять, кто в любой ситуации, особенно в чужой стране, при соприкосновении с чужой культурой, всегда придет на помощь, – это родители.

Но Каролина Голдейкер не была чужестранкой. Она родилась в Колумбии, однако с раннего детства живет в Англии. Неудивительно, что вскоре Индия была просто очарована этой женщиной. Поэтому, когда они с Чарли поженились и Каролина спросила ее: «Ты можешь называть меня мамой?» – Индия, хотя ее собственная мать была жива и здорова и, по правде говоря, была единственным человеком, кого ей хотелось называть матерью, все-таки согласилась.

Она убедила себя, что в этом нет ничего страшного. Собственную мать она всегда называла «мама́» с ударением на втором слоге, как то принято у представителей британского высшего общества, так что слово «мама» для нее почти ничего не значило. А вот для ее свекрови это значило многое, и она этого не скрывала. Когда Индия в первый раз назвала ее «мамой», лицо Каролины буквально просияло от радости, равно как и лицо Чарли. Когда мать отвернулась, он шепнул жене: «Спасибо», и Индия прочла в его голубых глазах любовь и благодарность.

Нет, конечно, не все в их отношениях было идеальным. Случалось всякое. Но Индия трезво задавала себе вопрос: а какой брак идеален? Из разговоров с собственной матерью и подругами она знала, брак – это череда компромиссов, а также чересполосица семейных бурь и непогожих дней в отношениях супругов.