Сочини что-нибудь - Паланик Чак - Страница 12

– Вы записи ведете?

– Ага, вот… Шкура в порядке. Кости… копыта…

Да, постарались, ничего не упустили.

– Удалось выяснить, что его убило?

– Власти округа заставляют нас проверять трупы на губчатый энцефалит.

Перед мысленным взором у Рэндала стояла картина: мерин лежит в стойле, вытянув шею, мордой в луже кровавой пены.

Мужчина тем временем показал ему бумажку на планшете и ткнул пальцем в графу, где было записано: атропин.

– Сердечный приступ. Похоже, мерин ваш забрел в заросли паслена или на картофельное поле.

– Долго он мучился? – спросил Рэндал. Каждый мускул в его теле обмяк, будто он только вышел из-под горячего душа.

– Нет, не долго, – покачал головой мужчина. – Умер прямо на месте, где и отравился.

За неделю Рэндалу позвонило еще несколько странных людей, все предлагали продать жеребца. Среди них был посредник – он позвонил ночью в четверг.

– Я не для себя, вы не подумайте, – оправдывался он. – Я выступаю исключительно как посредник между вами и третьей стороной.

Начал он с предложения в двенадцать тысяч, вдвое больше той цены, что заплатил Рэндал. Тот напрямик спросил: в чем дело? Из-за чего суета?

– Хотите сказать, вы не знаете? – уточнил посредник.

Рэндал осторожно покачал головой и тут же, вспомнив, что говорит по телефону, добавил:

– Чего я не знаю?

– Видео не смотрели? С тех пор, как оно стало вирусным, ко мне разве что с того света заявки не поступают.

Прежде чем Рэндал повесил трубку, посредник успел сказать:

– Звонила ваша дочурка и просила пересылать предложения ей, но покупка-то оформлена на ваше имя.

До этого ничего страшнее «Сигнала 30» Рэндал не смотрел. Это был образовательный фильм, который мистер О’Коннор показывал их классу в школе. Фильм о том, как важно быть внимательным при переходе железнодорожных путей и пристегиваться в машине. (Он сохранился в памяти как полузабытое воспоминание, сродни бронзированным пинеткам или комкам ваты в пузырьках с аспирином.) Фильм изобиловал черно-белыми снимками разбитых машин и людей, грудь которым пробило рулевой колонкой. Рэндал помнил лобовые стекла с дырами как от пушечных ядер – в тех местах, где сквозь них вылетели дети. Кровь и моторное масло на снимках не различались: просто чернильно-черные лужи. Одному мальчику в классе, Логану Карлайлу, стало плохо, и он потерял сознание. Еве Ньюсом вроде тоже тогда поплохело. Жуткий голос за кадром сшивал лоскуты кошмара в единое полотно:

– Когда в следующий раз вам покажется, что вы быстрее товарного поезда – подумайте дважды!

Тут же раздавался гудок локомотива, звенело стекло, и скрежетал металл. Далее шли новые снимки подростков в раскуроченных останках автомобиля.

Голос рассказчика гремел:

– Думаете, безопасно обходить стоящий школьный автобус?

Тут же появлялся снимок двухполосной сельской дороги и раздавленных детских трупов.

Была еще жуткая вещь – журналы с фотографиями мест преступлений, лежащие в парикмахерской под стопкой «Плейбоя». Увесистые подборки свидетельств убийств на почве секса, зверств и насилия: например, обнаженная женщина, руки и ноги которой отхватили мясницким секачом. Труп в чемодане (поверх лица – черная полоса, чтобы сохранить остатки достоинства). Или женщина на ковре в цветочек в номере старого отеля – ее придушили проводом от дискового телефона. На страницах из грубой пожелтевшей бумаги было много женщин: голых, умерщвленных разнообразными способами, и у всех на глазах чернели полосы.

То, что Рэндал увидел в Интернете, оказалось намного страшнее фильма и тех журналов. Скачавший и просмотревший видео мог с равным успехом выпить отравы. Рэндал сразу признал коня: Сынишка Рыжего Султана вытворял с мужиком, стоящим к нему задом, такую мерзость… Не забыть до конца дней.

Причем Рэндал увидел эту похабщину уже после друзей и соседей. Страшно подумать, что люди теперь думают о нем. Но там, где прочие узрели грех, он разглядел одиночество. Печать небывалого отчуждения.

Рэндал снова пересмотрел видео.

Оно, в общем-то, было не столько о физическом удовольствии, сколько о реальном воплощении того, что с тобой ежедневно проделывает жизнь. Это больше походило на подчинение некой могущественной силе. Мужчина на экране, может, и испытывал удовольствие, однако никакой романтикой тут и не пахло. Процесс отдавал скорее страстью религиозной.

Рэндал увидел в нем акт покаяния, уловил в смысле ролика стремление перестать быть хозяином себе, утратить контроль. Желание угодить некоему огромному, тяжеловесному богу. Ощутить его грозное и сокрушительное благословение.

Рэндал третий раз просмотрел видео.

Он боялся даже допустить мысль, что суть происходящего на экране – все-таки в удовольствии. Удовольствии, которого большинство людей не познает. Ради которого и умереть не жалко. Чистый плотский восторг.

Судя по охам и стонам, мужчина под конем так и думал. Скорее всего, он знал, что его снимают, но ему было плевать: изогнул спину, прикрыл глаза и улыбался. Странно было видеть этакое непритворное счастье. Мужчина на экране стал ритмично подаваться навстречу коню; по ляжке потекла темная струйка. Наверное, кровь.

Рэндал снова нажал «ввод», и события повторилось. На сей раз он следил за конем.

Рэндал запоздало сообразил, что темная струйка на ляжке мужика – сперма. Для человеческой ее было слишком уж много.

Он снова нажал «ввод». Окно так и осталось непочиненным. Рэндал жал «ввод» всю ночь. Он приглушил звук и продолжал смотреть ролик, пока не зазвонил телефон.

– Как вы, должно быть, знаете, – начал человек на том конец провода, – у вашего коня есть специфические таланты, чрезвычайно интересные группе избранных покупателей. – Тот же человек звонил пару дней назад. – Считаю своим долгом предупредить: эти люди не погнушаются и крайним насилием.

Рэндал смотрел видео до вечера пятницы, пока не пришла пора забирать дочь к себе на выходные.

Семью в дом на ферме Рэндал перевез после смерти отца. Лиза тогда была еще совсем мелкая. Последние два года жизни отец провел в доме престарелых, в городе, где они навещали его почти каждый день. Дом служил этакой капсулой времени: пианино стояло на прежнем месте, и каждая дека, каждый молоточек в нем имели свою легенду. Ничего не выбросишь. Каждая декоративная подушечка могла поведать долгую историю каждого пятнышка, каждого стежка. Если жене случалось положить вилку для нарезания мяса в другой ящик стола на кухне, Рэндал возвращал ее на место. Когда жена купила зеленую краску, намереваясь перекрасить спальню на втором этаже, Рэндал заставил краску вернуть. Тетушка поклеила в спальне обои. Каждый шов в их рисунке был священен, неприкосновенен. Косяк кухонной двери был весь в зарубках – ростовых отметках тех, кто давно умер. Семья Рэндала могла бы стать музейными смотрителями, однако супруга в конце концов предпочла вернуться в город. То, что Рэндал воспринимал как наследие, Эстелле казалось проклятием.

Лиза приезжала гостить к отцу через силу. Ей было скучно – пока Рэндал не купил мерина. Она заботилась о животном с тем же трепетом, с каким Рэндал заботился о доме и ферме.

Лиза бросила сумку с вещами на заднее сиденье машины, а сама уселась на переднее, пассажирское. Все это время она не переставала трещать по мобильному:

– …не мои проблемы. Если думаете, что найдете другую лошадь, ну и ладно, не тратьте мое время. – Она мельком глянула на отца и подмигнула ему. – У нас и так предложений хватает.

– Это правда? – спросил он, не глядя на дочь.

– Что – правда? – переспросила Лиза, водя пальцем по сенсорному экрану, и со смехом добавила: – Ты про видео?

Порнография. Мерзость.

– Пэрис Хилтон, – закатив глаза, ответила Лиза, – Ким Кардашьян, Пэм Андерсон, Роб Лоу – все снимали домашнее видео. – Она рассмеялась. – Это же весело, пап.

Рэндал стиснул обод руля.

– Так ты тоже смотрела?

Это же классика Интернета, вроде мифа, который они проходили в школе – про Леду и Лебедя, сказала Лиза. Они с друзьями ничего забавней в жизни не видели.