Числа. Трилогия (сборник) - Уорд Рейчел - Страница 16

— Ну уж нет, дружище, — сказала я, запихивая водку обратно. — Сейчас нам это совсем ни к чему.

— Очень пить хочется. Там есть что-нибудь еще?

Я порылась.

— Не-а.

— Паршивый куш, — заметил Жук и фыркнул от смеха.

— Чего?

— Ну так ведь говорят, когда тебе почти ничего не досталось? Так, смешно звучит.

Его почему-то эти слова действительно рассмешили, он просто зашелся хохотом. Это оказалось заразительно. Я плохо понимала, над чем он смеется, но тоже расхохоталась. И вот мы сидим и ржем как два идиота.

А когда мы отсмеялись, у нас будто совсем кончились все силы — ушли в хохот. В машине повисло молчание. До нас дошло, как обстоят дела: как вот глотнешь чего-то холодного — и оно медленно скатывается в горло и дальше. Я перестала понимать, на что мы рассчитываем. Премся неизвестно куда, не взяли с собой ничего полезного, а нас при этом ищут. Не хотелось мне этого говорить, но как-то само вырвалось:

— Может, вернемся? — спросила я. — Вернемся, сдадимся сами, наверное, нас не так сильно накажут.

Жук тряхнул головой:

— Я не вернусь. Не могу, Джем.

— Что значит «не могу»? Ну ладно, помучают нас — переживем. Допросят про этот взрыв; хорошо, мы еще и машину угнали — но что уж такого они с нами сделают? Посадят?

— Да нет, Джем, я не из-за полиции, хотя меня-то точно посадят, они давно ищут предлог. Только не в них дело. Вот, смотри. — Он сунул руку в карман куртки и вытащил бурый конверт, большой, сложенный пополам. Протянул его мне.

— Это еще что?

— Сама посмотри.

Я отогнула край, глянула внутрь. Там лежали деньги, толстая пачка денег. Я вытащила ее. Чтобы мне провалиться, в жизни не видела такой кучи.

— Это наше будущее, Джем. В смысле, на следующие несколько недель.

Я взяла деньги в одну руку, а другой перелистала, как вот перелистывают книгу. Сотни помятых пятерок и десяток. Сотни фунтов.

— Ты чего, банк ограбил?

Он погрыз ноготь, посмотрел на меня, промолчал.

— Что ты натворил, Жук? — спросила я негромко.

Он опустил глаза, взъерошил волосы.

— Не донес последнюю передачу.

— Так это деньги База? Ты его ограбил? Ты обалдел, Жук? Нас же замочат!

Он продолжал грызть ноготь.

— Не найдут — не замочат. Но возвращаться мне точно нельзя. Теперь только ты и я, Джем. У нас одна дорога. Найти новое место. Начать сначала.

Я закрыла глаза. Да, обратного пути не было. Почувствовала на плече его руку.

— Ты в порядке? — Я не ответила, не знала, что сказать. — Если хочешь, я тебя где-нибудь высажу. Я не могу вернуться, но ты-то можешь. Ты можешь вернуться, Джем.

Я дождалась, когда до меня дойдет смысл этих слов. Он говорит серьезно: если что, он поедет дальше без меня. А куда мне возвращаться? К полиции, к соцработникам, к Карен? Я открыла глаза — он смотрел на меня в упор, смотрел по-настоящему. Многие ли люди видели во мне хоть что-то, кроме странной зачуханной девчонки в надвинутом капюшоне? Многим ли я была интересна? А Жук был другой: веселый, дурковатый, непоседливый, безбашенный. Нормальный.

— Нет, — ответила я. — Порядок. Я еду с тобой. Очень хочется посмотреть на этот Вестон-как-его-там.

Жук ухмыльнулся, кивнул:

— Тогда едем дальше по этой дороге, найдем заправку, купим нормальной еды и карту, в общем, разберемся.

— Ладно, — согласилась я. — Заметано.

Мы выполнили разворот в двадцать три приема и вернулись на главную дорогу. Минут через десять показалась заправка, мы подъехали к колонке. Повозившись, Жук нашел, как открыть крышку бензобака, и заправился. Потом мы двинули в магазин, я сходила в туалет, а Жук набрал кучу всякой жратвы: кока-колу, чипсы, шоколад, несколько бутербродов. Хватит на несколько дней. На нас поглядывали с недоумением. «Блин, — подумала я, — они запомнят: явились два подростка и накупили кучу жратвы».

Очередь ползла страшно медленно.

Мужик за прилавком слушал радио. Музыка оборвалась, начались новости.

— Лондон еще сотрясает после взрыва на колесе обозрения… семеро погибших, множество раненых… полиция разыскивает двух подростков, чернокожего юношу высокого роста и девушку пониже, худощавого телосложения.

Кожу покалывало. Мне казалось: над головой у меня светится огромная вывеска с указующей стрелкой: «ВОТ, ЭТО ОНИ». Я поняла, что Жук тоже слышал: он смотрел в пол, переминался с ноги на ногу, жевал губу. Я все ждала, что прозвучат страшные слова, что нас схватят. Ужасное чувство. Больше всего мне хотелось бросить покупки и рвануть прочь, но я перебарывала себя. «Спокойно, спокойно». Мы продвигались вперед. Новости кончились, снова заиграла музыка, мы подошли к кассе. Мужик на нас даже не взглянул, только спросил номер колонки и пробил наши покупки. Жук заплатил наличными, и мы выскочили вон.

По дороге к дверям я заметила, что в углу, под потолком, висит камера. Одну секунду я смотрела на нее в упор, а она смотрела на меня немигающим взглядом. «Ну, вот и конец», — подумала я. Теперь у них есть мое изображение, в дурацкой бабкиной куртке, со стрижеными волосами. Прежде чем забраться в машину, я сняла эту паршивую куртку и бросила на заднее сиденье. Жук уже заводил двигатель.

— Давай, двинули. Вот, посмотри на карту, может, разберешься, где мы.

Он бросил мне на колени толстую книгу.

Я стала возражать, но он оборвал меня:

— Джем, нам надо сматывать. Вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, разберись.

Я листала страницы, пока не нашла большую карту юга Англии. Сосредоточилась, пытаясь разобраться в паутине каких-то линий, потом нашла Лондон, посмотрела левее. Страшно обрадовалась, обнаружив Бристоль. Между двумя городами тянулось множество дорог, оставалось лишь отыскать одну из них.

— Поехали до следующего указателя, Жук. Там уж я разберусь.

И вот так, не без запинок, мы выбрались из города, время от времени останавливаясь, чтобы свериться с картой, иногда сбиваясь с пути и возвращаясь назад. А я все прислушивалась, не взвоет ли сирена, смотрела в зеркало, не появится ли сзади «хвост». В какой-то момент я определила по карте наше положение и потом держала на ней палец, отслеживая, куда мы едем.

В Бэзингстоке мы съехали с кольцевой и встали на тихой улочке. Жук вышел отлить, а потом мы устроили в машине небольшое пиршество: бутерброды, чипсы, кока-кола.

— Машину, пожалуй, пора бросать. Слишком заметная, ее уже небось только ленивый не ищет, — сказал Жучила с набитым ртом, из которого разлетались крошки от чипсов.

Мне стало жалко:

— А мне она нравится.

— Знаю, но, если мы ее не сменим, не сегодня завтра нас поймают. Давай-ка найдем какое тихое место, соснем, потом, рано утром, угоним другую. Я выдохся.

Мы немножко поездили по округе, потом отыскали тихий проселок, где не было фонарей. Встали в какой-то тупичок, заглушились, погасили фары. Было темно, как в гробу, жутковато.

— Мне не по себе, Жучила. Больно темно. Давай найдем место, где есть фонари. А тут какая-то жуть.

— Нельзя, чел. При свете нас засекут. Ахнуть не успеешь. Ты закрой глаза, тогда не будет никакой разницы. Полезай-ка назад, ложись, ты там поместишься.

— А ты?

— А я тут подремлю. — Его длинные ноги едва помещались под рулем, голова упиралась в потолок.

— Мне и тут нормально, я откину сиденье. А ты лезь назад, там посвободнее.

На галантного рыцаря он не тянет. Сразу же согласился и перелез назад. Протянул руку, пошарил в багажнике, передал мне одеяло.

Я завернулась, повозилась, пытаясь устроиться. Закрыла глаза, но перед ними все мелькали телевизионные кадры: пустота там, где раньше на колесе была та кабинка, обрывки голубой куртки, разодранная плетеная сумка. Я снова увидела очередь, обращенные ко мне лица. Открыла глаза, но это не помогло: не на чем было сосредоточиться, только непроглядная тьма. Такая непроглядная, что в ней могло таиться что угодно. Какой-нибудь громила с ножом метрах в двух от машины (мы его и не увидим, пока он не шагнет вперед, не прижмется лицом и руками к стеклу — морду от этого перекосит) не распахнет дверцу и…