Кочевники поневоле - Гелприн Майк - Страница 11

– Что «я»? Договаривай.

– Позавчера Медведь говорил со мной. Он велел нам с тобой уходить в октябрь. Обоим. Сказал, что ты не ослушаешься его.

– Медведь ошибся. Есть вещи, в которых он надо мной не властен. Только я не вижу смысла это обсуждать. Хотя бы потому, что ты отказался.

– Отказался. Но если случится так, что… Если вернётся Густав Штольц. С оружием. И нас отпустят. Ты пойдёшь со мной?

Снежана отстранилась. Долго и пристально глядела Курту в глаза, затем сказала:

– Я не пойду. Во-первых, из тех же причин, что и ты – не оставлю своих умирать. Во-вторых, что я буду делать там, в октябре? Молиться несуществующему идолу, которым вас дурачат июльские ловкачи?

– Не говори так, прошу тебя. Ты заблуждаешься, вы все заблуждаетесь. Бог есть, Он создал всё живое на Земле… Хорошо, пусть будет на Терре. Он дал людям законы, поступив с ними по разумению своему. Только с вами…

– Что «с нами»? – Снежана хмыкнула.

– С вами Он поступил несправедливо.

Следующие три дня они уходили в лес каждое утро. Соединялись и не могли оторваться друг от друга. Они больше не разговаривали ни о Боге, ни о спасительном бегстве в октябрь. Они лишь наслаждались каждой проведённой вместе минутой, каждым мгновением, и отказывались думать о том, что будет дальше.

А оно, это «дальше», приближалось неумолимо и неминуемо. Сол уже на три четверти скрылся за южным горизонтом, через два дня, с приходом декабря, ему предстояло закатиться за него полностью. А Густав Штольц так и не вернулся.

Не вернулся он и когда настал срок. Поутру пленных вывели и выстроили на опушке. Кромка леса чернела резными зубьями на светлеющем небе. Снег белел равнодушно и торжественно. Конвойные декабриты молчали.

– Попрощаемся, парни, – спокойно сказал Железный Мартин. – Я горжусь, что мне выпала честь командовать вами. Умрём достойно, братья.

Курт, поддерживая под локоть ослабевшего Фрица Коха, смотрел на окруживших их декабритов. Ни Медведя, ни Снежаны среди них не было. Курт задумался, хотел бы он увидеть её ещё раз, перед смертью, но не успел решить, да или нет.

– Уходите, – сказал высокий плечистый командир декабритов, которого звали Фролом. – Мы отпускаем вас. Передайте своим: набегов на кочевья октября больше не будет. Так что можете без опаски горбатиться на своих полях и молиться, кому вы там молитесь. Оружие мы вам не отдадим, не обессудьте. Всё, теперь уходите. Пошли, ребята, – бросил он, отвернувшись. – Затея с ними была неудачная, признаю. Не думал, что эти горе-вояки так легко бросают своих. Зря не думал. Пошли.

Следующие полдня Курт, механически переставляя ноги, плёлся в арьергарде уцелевшего заслона на восток. Когда Нце оказался в зените, он остановился. Привалившись спиной к стволу пряной сосны, долго смотрел остальным вслед и слушал отдаляющиеся и затихающие голоса. Когда они смолкли, развернулся и решительно пошагал на запад. Потом перешёл на бег.

Геликоптер набрал высоту, прошёл над прибрежными скалами, над лесом, затем над засеянным пшеничным полем, оставил позади и внизу яблоневые сады и, наконец, достиг Ремня. Описав полукруг, пилот привёл корпус параллельно дороге и дальше потянул вдоль неё, на восток.

Джерри Каллахан, глава клана Каллаханов, третьего по значимости в правящей пятёрке июльских кланов, рассеянно поглядывал в иллюминатор. На северном побережье Джерри провёл два дня. В одиночестве, прислуга не в счёт, не мозолить глаза хозяину обслуживающий персонал умел. Джерри бродил нагишом по узкой галечной косе, лениво плавал в зажатой между косой и берегом бухте, покуривал в потолок сборного пластикового бунгало, установленного для него под нависшим над водой выступом прибрежного холма. И, как обычно, думал. Думать было над чем, отношения в пятёрке, и без того непростые, в последнее время резко обострились. Количество проблем, которые необходимо решить, и решить срочно, перевалило за дюжину. И было похоже на то, что по каждой из них интересы кланов разнятся, а значит, следует ожидать дальнейшего обострения, результат которого нелегко предугадать. И уж точно обострение случится после оглашения составленного Джерри плана. Плана по решению важнейшей из всех насущных проблем, той, которая ставила под угрозу само существование республики Терра и её населения.

Геликоптер прошёл над рядами припаркованных к обочинам Ремня оранжевых трейлеров. Оранжевый был цветом Уотершоров, клана, занимающегося безопасностью республики, второго по влиятельности в пятёрке. Его глава, краснолицый, стриженный бобриком Гэри Уотершор, в июле появлялся нечасто – в основном пропадал в июньских казармах и августовской академии, где, по слухам, с охоткой преподавал военное дело и флиртовал с офицерскими дочками. В июль Гэри приезжал на своём чудовищном, похожем на горбатую черепаху джипе лишь в случае необходимости. Сейчас такая необходимость возникла: собрание правящей пятёрки, первое из длинной череды предстоящих, назначено на сегодняшний полдень и требует присутствия без исключения всех.

В трёх милях восточнее к опушке примыкающего к Ремню леса прилепился двухцветный палаточный городок, похожий сверху на яркую мозаику. Голубые островерхие палатки клана Самуэльсонов соседствовали с покатыми жёлтыми, в которых жили Риганы.

Самуэльсоны ведали внутренней экономикой – снабжением и распределением. Непрерывный грузопоток, идущий по Ремню, курировали они. Они же распоряжались августовскими мобильными складами и июньскими оружейными арсеналами. Главу клана, неказистого, плешивого и близорукого Дэвида Самуэльсона, остальные за глаза называли Бухгалтером. Был он педантичным и въедливым до крайности формалистом, подчинённая ему канцелярия задыхалась от потоков входящих и исходящих циркуляров, отчётов и докладных. Дело своё, однако, Бухгалтер знал до тонкостей, любил лично вникать в каждую мелочь и держать под личным же контролем весь грузопоток республики до последней телеги.

Длинный и тощий, морщинистый Оливер Риган курировал жизнь духовную. Риганы занимались вопросами религии, образования и общественного здоровья. Августовские школы, семинарии и академия возглавлялись ими. Они же отвечали за лояльность и преданность населения весенних и осенних месяцев. И они же заботились о развлечениях июльской элиты. Сам Оливер был желчен, сварлив, недавно избавился от пятой по счёту жены и сейчас активно подыскивал новую – его эмиссары присматривали подходящую кандидатуру во всех месяцах.

В двух милях восточнее самуэльсоновских и ригановских палаток геликоптер пошёл на снижение. Через десять минут он описал над дорогой дугу, свернул вправо, пролетел сотню ярдов и завис над обширной лесной прогалиной. Затем мягко опустился на траву. Здесь, на прогалине, начинались и уходили дальше в чахлый подлесок, а за ним в поле пластиковые разборные жилища клана Каллаханов. Были они всех оттенков красного – от бледно-розового до бордового и пурпурно-алого – словно большая клумба раскинулась на июльской земле.

Вертолётчик выскочил из кабины, сбросил надувной трап. Джерри, не касаясь поручней, легко сбежал по нему на землю. Был он самым молодым из пятёрки и, в отличие от прочих, холостым и бездетным. Это обстоятельство влекло за собой определённые трудности – передать власть и главенство над кланом в случае скоропостижной смерти ему было некому. Впрочем, умирать Джерри не собирался, тем более скоропостижно. Ловкий, крепко сбитый, с отменным, несмотря на курение, здоровьем, Джерри Каллахан рассчитывал прожить вдобавок к своим тридцати шести ещё, по крайней мере, столько же. Обременить себя семьёй он успеет, а пока можно распоряжаться собой целиком и полностью, без оглядки на требовательных и капризных домочадцев.

Клан Каллаханов занимался внешней торговлей – импортом и экспортом. Экспортный товар был всего один – тот, ради которого четыре раза в год приземлялся в июль транспорт межзвёздной бартерной компании «Галактико». На этот товар компания вот уже сто пятьдесят лет держала монополию. Пушнина, шкуры уникальной, не обитающей нигде более кочующей фауны зимних месяцев. Серебристый и чёрно-бурый, огненно-рыжий и крапчатый, голубоватый и изумрудно-палевый мех зимних зверей нарасхват разбирали модные дома на десятке обитаемых планет. А потом за чудовищные, бешеные, огромные деньги муфты, горжетки, пелерины, манто растекались по частным заказам и аукционным торгам. Даже шляпки и сумочки, украшенные драгоценным мехом, ценились чуть ли не на вес золота. В обмен компания импортировала всё. Автомобили и топливо, коллекционные вина и деликатесы, оружие и боеприпасы, одежду и утварь. В подписанном почти сто пятьдесят лет назад контракте так и говорилось – «всё, что пожелает правительство вольной республики Терра в пределах обменной стоимости поставляемых ею товаров».