Доктор Кто. 11 историй (сборник) - Гейман Нил - Страница 30

Джонни снова ощупал в кармане монеты, сложенные столбиком. Два доллара. Королевское богатство. Почти полгода он копил мелочь с чаевых, которые получал от посетителей закусочной мистера Финнегана, где работал официантом. Большую часть жалованья он, естественно, отдавал матери. Сейчас, когда папа за океаном воюет с Гитлером, им был нужен каждый пенни.

Но семье Нетти деньги были нужны не меньше (этот аргумент Джонни повторил мысленно уже дюжину раз, припасая его на тот неизбежный момент, когда мама выйдет из себя, узнав, сколько денег он потратил). Отец Нетти умер вскоре после того, как она родилась, но если мать Джонни еще смогла найти в военное время хорошую работу на единственной фабрике Темперанс, где шила чехлы для танков, то мать Нетти не смогла. Мать Нетти была черной, и даже несмотря на то что они жили в Мэне, а не на юге Штатов, мистер Эклин, хозяин фабрики, нашел способ «уберечь» ее от работы. Она зарабатывала деньги стиркой, но этого едва хватало, чтобы купить Нетти школьную форму.

Мать Джонни знала это. Она и мать Нетти дружили еще с тех пор, как Джонни и Нетти познакомились в первом классе единственной муниципальной школы городка. Они сошлись быстро, как часто бывает с отверженными. Мать единственной в городе девочки-мулатки и еврейка, мать мальчишки с непроизносимой немецкой фамилией.

«Она поймет, – подумал Джонни, перекатывая монеты пальцами. – Ведь поймет же?»

– Ты уверена, что он будет работать? – спросил Джонни.

Нетти вздохнула так, словно ей было не четырнадцать, а лет на двадцать больше.

– У дяди Пола работал.

– Он с ума сойдет, если узнает, что ты продала его…

– Он сейчас на тропическом острове рядом с Австралией, стреляет в людей на болотах.

Молодой дядя Нетти снимал у ее матери комнату, прежде чем отправился за океан. В голосе Нетти читалась тревога, которую она не могла скрыть.

– У него сейчас другие заботы, – сказала она.

Джонни все не мог решиться. Нетти раздраженно фыркнула.

– Попробуй сам! – едва не крикнула она. – Если не сработает, можешь не покупать. И забудем обо всем этом.

– О’кей, – наконец согласился Джонни и протянул руку. Нетти положила ему на ладонь Правдоговорителя. Существо мрачно поглядело на него желтыми глазами, наполненными усталостью и печалью.

– Оно, похоже, в депрессии.

– Будь он машиной, я бы его починила, – нетерпеливо проговорила Нетти. И это было чистой правдой. Она могла починить почти все. Несколько раз чинила Джонни велосипед, починила им дверь в доме, которая с самого начала была плохо навешена. Ее дядя Пол был мастером на все руки, а боготворившая дядю Нетти годами вертелась вокруг него, совершенно случайно научившись чинить тостеры и менять масло в «Студебеккерах».

– Могу лишь сказать, что, по словам Пола, он работал, – добавила она.

Джонни осторожно потрогал маленькое хмурое существо в ладони. Оно ничего не говорило, но глядело на него с неприкрытой обидой.

Он протяжно выдохнул. Правдоговоритель, самый настоящий. Сейчас мальчик был ближе, чем когда-либо, к тому, чтобы купить его. Всего-то за два доллара…

И может быть, тогда наконец, наконец-то, Мариса Ченнинг его заметит.

Он перевернул существо, отвел два усика и развернул его длинное тельце. Он никогда не носил такого и понятия не имел, как правильно это делать, но проверить можно было, только попробовав. Он открыл рот, заложил усики по обе стороны своего языка и раскатал тело вниз, по подбородку и под шею, обернув так, будто завязал галстук.

– И как оно смотрится? – спросил он, слегка цепляясь языком за усики.

Нетти скрестила руки на груди.

– Даже не спрашивай. Терпеть не могу эти создания. Я вообще не хотела тебе его продавать, помнишь?

– Я помню, – ответил он. – Как сделать, чтобы оно что-нибудь сказало?

– Надо… – начала Нетти, потянувшись вперед.

– Ты мне нравишься только как друг, – сказал Правдоговоритель, глядя на лицо Нетти с подбородка Джонни.

Нетти нахмурилась.

– Работает, – сказала она.

Отдав два доллара, ошарашенный, но радостный Джонни отправился на работу в столовой, а разбогатевшая, но почему-то все еще раздраженная Нетти пошла на свою, на заправку мистера Бэкона. И тут светловолосый мужчина, одетый в подобие костюма для крикета с веточкой сельдерея на лацкане, вышел как будто бы из ниоткуда с задумчивым выражением лица.

Все это, без сомнения, было абсолютно невозможным.

– Все это, без сомнения, абсолютно невозможно, – сказал он почти радостно.

– Все – это что? – спросила женщина с длинными вьющимися волосами, выходя из ниоткуда следом за ним. – По-моему, очень хорошие дети.

– Да, Нисса, – сказал мужчина. – Но это Земля, и это 1945 год.

Он сделал глубокий вдох. В воздухе чувствовался соленый запах моря.

– Если я не ошибаюсь, Мэн.

– И?

– И дипсодат не могут находиться здесь по крайней мере еще сотню лет. В этой точке временного потока они должны быть на полпути через всю галактику.

– Так что же они делают тут сейчас, Доктор?

– И в самом деле, что, Нисса? – произнес Доктор, убирая руки в карманы. – Этот вопрос явно требует ответа.

Это увлечение появилось перед самым летом, поэтому поначалу распространялось небыстро. Не было учебы в школе, а значит, никто каждый день не ходил туда и не смотрел, у кого какой Правдоговоритель, как кто к кому относится из-за этого и, что самое важное, насколько все следуют моде. Кроме того, ведь было военное время. Если тебе было больше двенадцати (а иногда и меньше), тебе назначали летнюю работу на ферме, в мастерских или магазинах. Некоторые ребята постарше, чем Джонни и Нетти, даже шли летом работать на оружейную фабрику мистера Эклина.

На самом деле, именно дочь мистера Эклина, Аннабель, появилась в школе за три дня до окончания учебного года с темно-синим Правдоговорителем, закрепленном на подбородке подобно фигуре грудастой девы на носу пиратского корабля. Ее отцу принадлежал не только завод, но и единственный в Темперанс универсальный магазин, которым заведовала ее мать. Поэтому Аннабель всегда первой щеголяла в модных новинках, приходящих на юг из больших городов, оттуда, откуда совершенно случайно семья Эклинов переехала пять лет назад и куда регулярно ездила. Так что у Аннабель был авторитет, с которым не могла поспорить ни одна девушка в Темперанс. Она первой надела юбку до колена (а не до середины икры), пришла в школу, и ее, естественно, тут же отправили домой. Но за следующую ночь все девочки в школе разом подрубили подолы юбок до такой же длины, и директор школы Маршалл, ошеломленный тем, что он назвал «бунтом, сродни большевистской революции», сдался. Аннабель была первой, кто надел настоящий меховой воротник, цепляя его и на зимнее, и на летнее пальто. Кроличий, но выкрашеный под норку, ведь «Война же, сами понимаете!» – как сказала она. Была первой, кто стал делать на ногах макияж вместо чулок, когда японцы прервали поставки шелка в Америку. Не то, что хотя бы одна девочка в городе могла позволить себе шелковые чулки, но припудренные ноги Аннабель привели к тому, что по всей школе стены неделю были испачканы на уровне ниже колена, пока директор наконец не топнул ногой.

– Что у вас за штука на лице, во имя всего святого, мисс Эклин? – вопросил он в первый день Правдоговорителей, как всегда, с таким видом, будто у него едва не случился сердечный приступ.

Аннабель гордо вскинула голову. Она еще даже не успела дойти до дверей школы, и теперь все школьники – Мариса Ченнинг в том числе, как подметил Джонни – глядели на нее.

– Что? – спросила Аннабель, напуская на себя вид «подумаешь, какая мелочь!», подразумевающий, что если кто-то шокирован, это его проблемы. – Вот эта старая штука?

Рот директора Маршалла открывался и закрывался, как будто в нем боролись неверие, отчаяние и гнев.

– Сними это немедленно!

И тут существо заговорило.