Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 37

Встречающий моряк тоже напряженным не выглядел. Он предложил Геннадию какую-то белую палочку, свернутую из бумаги, и широко заулыбался, когда молодой охотник неуверенно сунул её в рот и стал жевать.

– Это надо курить, – сказал чужак и попытался объяснить жестами, как обращаться с подарком. Видя, что дикарь не понимает, он достал такую же палочку, помял её пальцами, закусил, поджег один конец крохотным огоньком прямо из пальцев и принялся пускать клубы вонючего дыма. Только тогда Иван понял, что это и есть те самые сигареты, о которых он то ли читал когда-то, то ли слышал.

– А вы, наверное, мухоморами обходитесь, – снисходительно сказал моряк.

Ожидание затянулось. Уже и Геннадий начал что-то подозревать. Успокаивало лишь то, что чужак в пятнистой одежде никуда не уходил. Ему, похоже, было интересно пообщаться с охотниками. Только они беседу не поддерживали, а на прямые вопросы отвечали скупо.

Когда послышались детские голоса, охотники выдохнули с облегчением, а вот Иван, напротив, насторожился. Перехватив взгляд Федьки, показал ему пальцем на кучу травы. Тот нахмурился, кивнул – понял, что сейчас очень удобный момент для провокации.

Но – обошлось. Пленники вышли к охотникам. Они даже не были связаны. Кто-то из женщин, увидев знакомых, не выдержал и заплакал. Маленькие дети, тоже узнав встречающих, полезли обниматься, наперебой запросились домой.

Иван всё выглядывал, где же Тая. И Федька тянул шею.

– Мы оставили у себя пять человек, – громко объявил моряк, и Иван понял, что еще ничего не кончилось.

– Мы отпустим их, как только убедимся, что вы принесли настоящий Коктейль. Это займет несколько дней. Но вы не должны беспокоиться. Если вы нас не обманули, то никто не пострадает. А сейчас отправляйтесь домой, уводите детей.

Иван ждал, что Геннадий начнет спорить, потребует привести остальных пленников. Но тот даже слова против не сказал, отступил, собирая детей, словно клуха цыплят.

Иван подскочил к нему, дернул за рукав, зашипел в ухо:

– Что ты делаешь?! Они же нас обманули!

– И что ты мне предлагаешь? – шепотом ответил Геннадий. – Драться? При детях? Чтобы они все тут остались?

– Пусть женщины и дети уходят сами, дорогу они найдут. А мы вернемся.

– Нет. Борис запретил.

– Бориса здесь нет!

– Вот именно!

– Мы должны забрать остальных!

– Мы даже не знаем, где они сейчас.

– Где-то рядом. Там, откуда привели этих пленников.

– Ты можешь ошибаться. Но даже если это и так – что ты предлагаешь? Напасть, отбить пленных силой?

– Если понадобится!

– Их больше. У них лучше оружие. И они знают, где мы живем.

– Просто ты трус.

– Нет. Просто ты не получил свою Таю… – Геннадий ухмыльнулся и добавил:

– А твоя ли она, кстати?

Это замечание было лишним. Иван ударил Геннадия в живот. Тот захрипел, согнулся и упал на колени, хватая ртом воздух. Федька как-то незаметно оказался рядом – похоже, он всё слышал, и услышанное ему тоже не понравилось.

– Без глупостей! – заорал моряк. – Если вы не уберетесь сейчас же, мы откроем огонь!

Из кучи травы высунулся ствол. С березы посыпались листья. В кустах кто-то завозился. И драка немедленно прекратилась.

Охотники, не понимая, что за конфликт случился между Иваном и Геннадием, заторопились, окружили детей и женщин, направили их вниз.

Спуск занял не меньше времени, чем подъем, – женщины и дети замедляли группу. Иван, замыкающий колонну, всё ждал, что позади вот-вот раздастся стрельба. Умом он понимал, что чужакам нет смысла расстреливать уходящих в спины. Но спокойней ему не становилось. А вдруг у кого-то из женщин под ногой громко, словно выстрел, треснет ветка? Или кому-то из чужаков почудится что-то в зарослях?

Только внизу Иван смог перевести дыхание; и только тогда он понял, насколько же был напряжен: скулы ныли, на ладони остались отпечатки ногтей.

– Дальше я сам по себе, – объявил он. – Вы идите домой. А я остаюсь.

– Не дури, – сказал Геннадий.

– Я уже решил… – Иван не к нему обращался, а ко всем. – Я пойду искать остальных.

– Таю?

– И её тоже.

Федька вскинул голову, шагнул к Ивану. Объявил:

– Я с тобой.

– И я! – раздался голос из-за спин женщин.

– И я!

Геннадий попытался как-то привлечь свой отряд к порядку – но это было уже бесполезно. Три человека, не считая Федьки, вызвались идти вместе с Иваном Рыбниковым. У каждого была какая-то связь с пропавшими заложниками: Антон Птицын приходился Зосимовым дальним родственником, Илко Тайбарей с малых лет дружил с Ниной Злыдиной, Кондрат Котов, во младенчестве оставшийся без родителей и близких родственников, воспитывался вместе с Шурой Бауриной и её сёстрами. Остальные в поход не рвались, но действия Ивана одобрили; поделились одеждой и патронами, еду и воду отдали.

– Я тоже с вами! – выступила вперед Маргарита Унгарова. Но Иван, внимательно её оглядев, будто всерьез решая, взять девушку с собой или нет, ответил:

– Нет. Ты иди домой. Надо же кому-то за Геннадием присматривать.

Генка покраснел и аж запыхтел от злости. Маргарита глянула на него, улыбнулась.

– Я слышала кое-что, – сказала она, подавшись к Ивану. – Когда нас уводили, двое моряков меж собой переговаривались. Вроде бы они собирались к морю идти. И оставшихся девчонок с собой хотели взять. Вместе с Коктейлем.

– К морю, значит, – пробормотал Иван. Он кивнул, думая о чем-то, по-мужски крепко пожал руку Маргарите. Сказал: – Возвращайтесь в деревню. Торопитесь. И передайте Борису, пусть хорошо готовится.

– К чему? – спросила девушка.

Иван пожал плечами:

– Я не знаю… Ко всему… К самому худшему…

Кира Баламут возвращаться в лагерь не спешил. Ждал, поглядывая на часы, жевал травинку. В кустах было сухо и достаточно мягко – он мог тут несколько суток беззаботно пролежать, если, конечно, дождь не пойдет.

– Чего тянем? – недовольно прохрипел с березы Лёха Мутный. – Дело вроде сделано.

Ему, сидящему на дереве, было не так удобно, как остальным. И ноги уже затекли, и сучок в ребра врезался.

– Будем ждать, – откликнулся Кира. – Но ты можешь слезть, если хочешь.

– Хочу…

Зашелестела листва, треснула ветка. Лёха свалился с березы, застонал, ударившись коленом о камень, – онемевшие ноги не держали, да и всё тело плохо слушалось.

– Ты сильно не шуми, – сказал Кира. – Дикари могут быть рядом.

– Они же ушли, – удивился Лёха.

– Мне бы твою уверенность… Они могли прийти двумя отрядами, например. Пока одни получали заложников, другие располагались кругом. Вот ты сейчас по деревьям прыгаешь, а они на тебя через прицел глядят.

– Да ладно… – Лёха не поверил, но по сторонам огляделся.

– А может, они тут всего пару человек оставили, – продолжал рассуждать Кира. – Дождутся, когда мы назад пойдем, последуют за нами. Узнают, где основной лагерь. И ночью потихоньку вырежут нас всех. Я же не случайно место встречи здесь назначил, а не прямо у КП.

– Они же дикари, – отмахнулся Лёха. – Тупоголовые.

– Эти тупоголовые дикари свое оружие мастерят, если ты не заметил. Порох сами делают. Парусные машины, которые по снегу ездят. Не удивлюсь, если они электричество умеют добывать. Или какой-нибудь там пиролиз освоили.

– Чего?

– Того! Это не просто дикари. Это охотники. А мы можем оказаться их дичью. Не зря мичман решил подстраховаться! И правильно, что он не всех заложников отпустил. А тех, что оставил, отправил в безопасное место. Может, если б не это, мы бы сейчас не разговаривали.

– Ой, да ладно тебе страху нагонять! – подал голос Одноглазый Айрат. Он поднялся, развалив кучу сухой травы и хвороста, в которой прятался, и, аккуратно отложив винтовку, принялся отряхиваться, рассуждая вслух:

– Эти дикари, наверное, счастливы, что живыми убрались. У меня палец на курке так и чесался – еле сдержался, чтобы последнему пулю меж лопаток не пустить! Он сейчас, наверное, вперед своих баб улепётывает, так домой спешит.