Лебединая Дорога (сборник) - Семенова Мария Васильевна - Страница 51

Оскорблённый корел назвался людиком и пообещал разбить Сигурду нос, если тот впредь ещё раз спутает его невесть с кем:

– Однако, я вижу, ингрикот повыдёргивали вам перья! А если бы ты не был трусом и сунулся к нам, ты точно запомнил бы, как нас называют!

Выслушав это, Сигурд кивнул и с наслаждением замахнулся… но его рука повисла в воздухе. На запястье сомкнулись железные клещи.

– Пойдём-ка со мной, Олавссон, – сказал ему Хельги. Сигурд ушёл за ним в темноту молча, не сопротивляясь. И такой хохот грянул за его спиной – куда там смешным выдумкам корела!

Больше его в эту ночь на пиру не видали. А когда перед рассветом костры погасили и люди начали расходиться, Сигурда обнаружили крепко спящим на палубе красного корабля. Он спал нагишом, завёрнутый в чужое одеяло. Вокруг валялась его одежда, мокрая до последней нитки. Было очень похоже, будто кто-то усердной и решительной рукой охлаждал его пыл.

Пора было трогаться в путь, и Сигурда безжалостно разбудили. Когда он вылез из-под одеяла, Гуннар протянул ему нож – красивый нож в бурых кожаных ножнах.

– Это тебе от того финна в подарок… Он сказал, ты неплохо работал на волоке и понравился ему, но хорошего ножа он при тебе не заметил. Так вот он решил отдать тебе свой.

Первым желанием Сигурда было вышвырнуть непрошеный подарок за борт, под правый берег, в омут поглубже. Но потом он передумал. Разыскал свой ремень и привесил к нему ножны. И принялся одеваться…

Озеро Весь лежало в лесах, словно круглый щит давно поверженного великана… По берегам его раньше селилась только беловолосая, белоглазая весь, основавшая своё селение Белоозеро у истока реки Шехсны. Потом с юга и запада придвинулись словене, и по озеру туда и назад засновали раскрашенные корабли. И стала привычная жизнь белозерцев меняться, да быстро! А когда, призванные из-за моря, пришли и сели в Ладоге корабельщики-вагиры, повернула вовсе круто. Князь Рюрик пожелал навек запереть разбойникам дорогу на юг. Прислал на озеро отряд…

Вагиры обосновались на северном берегу, там, где впадала в озеро Ковжа. Срубили себе городок. И весь, не знавшая, куда деваться от набегов, перевела дух.

И понесла дань воеводе Олегу! Ольгейру ярлу, как называли его халейги.

Олег пересылал в Ладогу бобровые и собольи меха. И тот, кто являлся на озеро грабить, напарывался на его меч.

Артельщик Любочад не скрыл от Виглафссона, что несколькими днями раньше через его волок прошла варяжская снекка. Не скрыл и того, куда поспешала: на озеро Весь. Не сказал лишь одного – зачем… А ведь знал старый: летели на той снекке онежские озёрные сторожа. Летели предупредить!

Оттого-то и запросил он с халейгов такую высокую плату: пусть-ка поторгуются. Оттого так неспешно шагали волоком те же люди, что накануне едва не бегом мчали варяжский корабль… Оттого и пир прощальный дольше обычного собирали. Дружба дружбой, и Звениславка Звениславкой. А и Любочад дело своё помнил.

Вот только седой кормщик с чёрного корабля всё почесывал в бороде… но так ничего и не сказал.

А мореходы без большой помехи спустились по быстрой реке, и в ночь перед выходом в озеро Олав подошёл к Халльгриму Виглафссону:

– Навряд ли я совру, сынок, если скажу, что завтра нас там встретят…

Халльгрим с досадой стукнул в борт кулаком:

– Я не видел на берегах ни души!

– Я тоже, – ответил Можжевельник спокойно. – Но сегодня днём откуда-то из лесу поднялся дым. И сразу же прекратился. И потом опять – немного подальше. И я не могу понять, куда делась та снекка, которую видел Торгейр. И тебе не показалось, что мы могли пройти волок быстрее, чем это нам удалось?

Как обычно, он был прав. Халльгрим потянул себя за усы:

– Мне-то показалось, что мы встретили друга!

Олав покачал головой:

– Все живущие здесь – люди Ольгейра ярла. А ему приказывает Хрёрек конунг из Альдейгьюборга.

Сын Ворона ответил устало:

– А конунг уродился вендом и больше всего любит видеть наши головы срубленными. Что же нам теперь делать, Олав Сигватссон? Не первый день мы на кораблях и повидали немало. Поглядим и на Ольгейра ярла…

Настало утро, и жемчужно-серое озеро приняло в себя корабли. Ветра не было; лохматые тучи приподнялись, и небо стало похоже на беспредельную серую крышу. Тускло блестела маслянисто-жёлтая гладь. Неспокойная дрёма висела над озером! В такой дрёме человека преследуют давно позабытые враги, и он мечется, сбрасывая одеяло. А потом просыпается опустошённым и хмурым…

Вода почти без всплеска расступалась перед форштевнями. Ленивые волны медленно расходились позади.

Чёрный корабль шёл первым, красный и расписной бок о бок следовали за ним. В отдалении небо смыкалось с водой, и нельзя было провести между ними черту. Озеро казалось безжизненным, рыба и та спала в глубине, птицы прятались на берегу. Одинокая чайка молчаливым видением скользнула над головами и унеслась, растворилась в серой тишине. Люди проводили её глазами. И заметили там, где она скрылась, четыре неподвижные точки.

Олав Можжевельник сказал Халльгриму вождю:

– Похоже, ты и впрямь скоро посмотришь на Ольгейра ярла…

Халльгрим вместо ответа приказал всем оставить вёсла и вооружиться. Воины быстро разобрали мечи, принялись натягивать друг на друга чешуйчатые кожаные рубашки… На громкие возгласы никого что-то не тянуло. Люди всматривались вдаль, вполголоса обсуждая, много ли воинов могли нести четыре лодьи. Выходило – много.

Только Вигдис, посмотрев вперёд, впервые за много дней подала голос. Вот что она сказала:

– Сейчас я увижу, как покатится твоя голова, Виглафссон!

Халльгрим ей не ответил – последнее время он всё реже пытался с ней заговорить. Зато Видга, надевавший клёпаный шлем, презрительно бросил:

– Ты думаешь, они отправят тебя обратно к Харальду Косматому?

Вигдис сказала:

– Мне всё равно, чей топор уменьшит его в росте. И мне всё равно, насколько я его переживу!

Халльгрим хёвдинг возвысил голос с кормы – так, чтобы одинаково хорошо слышали на всех трёх кораблях:

– С ярлом разговаривать буду я сам. Остальным молчать!

И добавил, и опять не нашлось человека, который не сумел бы услышать:

– А если кто встрянет, когда буду говорить… повешу.

Вигдис сказала звенящим голосом:

– Тогда тебе придётся повесить меня!

Никто ей не ответил. Даже Видга.

Бьёрн вынул из-под палубы белый щит и подал его вождю. Халльгрим повесил его за спину и встал на носу, положив руку на спину дракона. Корабли не спеша работали вёслами, и чужие корабли медленно приближались. Это были настоящие боевые снекки: узкие, стремительные, как летящие стрелы! Может быть, они и плоховато годились для походов через полмира, но в прибрежных водах равных им не было… Халльгрим не сделал попытки обойти их стороной. Догонят всё равно, и кто потом поверит, что ты не бежал. Когда до снекк осталось менее полёта стрелы, прозвучала команда, и два его корабля остановились, вспенив вёслами воду. Чёрный драккар выдвинулся вперёд. И замер посредине между теми и другими.

Сотни глаз смотрели на Халльгрима вождя…

Халльгрим вытащил из-за спины свой белый щит и высоко поднял его в вытянутых руках.

И всей кожей ощутил, как впереди и позади опустилось множество рук, уже стиснувших древки и рукояти… Что бы там про них ни говорили – венды тоже были людьми. И тоже старались обходиться без сражения, когда могли.

Передняя снекка легонько пошевелила вёслами и подошла к чёрной лодье. Подозрительно косилась на Халльгрима изваянная на форштевне тварь: сплошные зубы и глаза. Вот только походила она больше не на дракона, а на взбесившегося коня.

Стоявший на носу был молод. Моложе Халльгрима. Волосы у него были прямые и русые и схвачены на лбу ремешком. Серые глаза смотрели внимательно в упор.

Теперь корабли лежали так близко один от другого, что Халльгрим и венд могли бы дотянуться друг до друга руками. Хозяин снекки заговорил первым: