Больше, чем любовница - Бэлоу Мэри - Страница 2

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая

– Позор! – выкрикнул барон Поттер. – Позор, Оливер!

И тотчас же раздались другие голоса – все осуждали человека, не погнушавшегося воспользоваться замешательством противника.

Сэр Конан бросился к раненому дуэлянту. Хирург с озабоченным видом склонился над своим чемоданчиком. Но герцог, взмахнув левой рукой, дал понять секунданту и доктору, что не нуждается в их услугах. Затем медленно поднял правую руку и тщательно прицелился. Рука его нисколько не дрожала; лицо же хранило выражение предельной сосредоточенности. Чуть прищурившись, Трешем смотрел на противника, теперь игравшего роль беспомощной жертвы – ведь свой выстрел он уже сделал. Казалось, еще мгновение – и он замертво рухнет на траву.

Но лорд Оливер, к чести его будет сказано, стоял не шелохнувшись, хотя рука, сжимавшая рукоять пистолета и сейчас безвольно опущенная, заметно дрожала.

Все затаили дыхание. Молчала и появившаяся на лужайке женщина. Близился миг развязки.

И тут герцог Трешем, как и на трех предыдущих поединках, согнул руку в локте и выстрелил в воздух.

А красное пятно на его бриджах быстро увеличивалось и становилось все ярче.

Требовалась немалая сила воли, чтобы устоять, в то время как в ногу, казалось, впивались тысячи игл. Да, лорд Оливер позволил себе стрелять, хотя любой джентльмен на его месте дождался бы повторного сигнала секунданта. Однако Трешем терпел адские муки не для того, чтобы убить противника; ему хотелось заставить его взглянуть в глаза смерти, хотелось, чтобы Оливер в страхе гадал: отступит ли на сей раз герцог, известный своей удивительной меткостью, от традиции стрелять на дуэли в воздух?

К тому моменту, как выстрел был сделан и все еще дымящийся пистолет был отброшен на влажную от росы траву, иглы, впившиеся в голень, успели многократно увеличиться числом – теперь они терзали все тело герцога. Трешем удерживался на ногах лишь потому, что самолюбие не позволяло ему продемонстрировать слабость в присутствии Оливера; он не мог доставить сопернику такое удовольствие.

К тому же Трешем был очень зол. Нет, не то. Он кипел от ярости, и гнев требовал выхода. Возможно, лорду Оливеру и пришлось бы испытать сполна всю силу этого гнева, но, к счастью для соперника, герцог гневался вовсе не на него.

Трешем повернулся и, прищурившись, посмотрел в сторону рощицы – там, на краю лужайки, по-прежнему стояла та, чей пронзительный визг до сих пор звучал у него в ушах.

Похоже, это была служанка, забывшая главную заповедь людей своего сословия: не лезть не в свои дела, особенно – в дела господские. Эта девчонка заслужила урок, чтобы впредь не забывалась.

Служанка же, по-видимому, пребывала в шоке, иначе давно убежала бы с места дуэли. «Хорошо еще, что визжать перестала», – подумал герцог. Жаль, что ей случилось родиться женщиной, не то он не отказал бы себе в удовольствии как следует отстегать мерзавку хлыстом перед тем, как заняться своей ногой.

Такой страшной боли Трешем прежде ни разу не испытывал. После того как он отбросил пистолет, время, казалось, остановилось, а ведь прошли считанные секунды… Перед глазами расплывались красные круги, и сквозь кровавый туман он видел, как медленно, будто в кошмарном сне, к нему бежали его секундант и доктор. Зрители возбужденно гудели, но один голос выделялся на фоне общего гула.

– Браво, Трешем! – закричал виконт Кимбли. – На такого, как этот мерзавец, и пули жалко!

Джоселин поднял руку, давая понять, что согласен с приятелем, но при этом по-прежнему смотрел на виновницу своих страданий. Наконец поманил ее к себе.

Будь она поумнее, сорвалась бы с места и побежала прочь, если уж не додумалась убежать раньше. Едва ли он пустился бы за ней в погоню. Да и те, кто был с ним, скорее всего не стали бы опускаться до того, чтобы охотиться за невзрачной худенькой служанкой в скромном сером платьице.

Но ума ей явно недоставало. Она сделала несколько неуверенных шагов, но, словно устыдившись своей робости, внезапно остановилась, расправила плечи и решительно направилась к герцогу.

– Вы глупец! – бросила она в лицо пэру Англии, словно не знала о пропасти, разделявшей сословия.

«Да кто она такая? – думал Трешем. – Как смеет оскорблять аристократа? А может, она сумасшедшая?» – промелькнула мысль.

– Какая непростительная глупость!.. Рисковать жизнью, божественным даром, из-за того, что позволили себе впутаться в историю! – продолжала дерзкая служанка. – И вот вам результат – вы ранены. Думаю, вы получили по заслугам.

Джоселин в изумлении уставился на незнакомку. Он даже на миг забыл о боли. Эта девчонка была явно не в себе.

– Замолчи, – сказал он, наконец. – Если бы я погиб, то только благодаря тебе. И тогда тебя вполне могли бы повесить. Неужели ты так мало дорожишь своей жизнью, что позволяешь себе рисковать головой, вмешиваясь в чужие дела?

Щеки девушки пылали; она была разгневана не меньше, чем Трешем. Но последние слова герцога заставили ее побледнеть. Она поджала свои пухлые губы, и они тотчас же вытянулись в ниточку.

– Нам надо бы заняться твоей ногой, Трешем, – заметил сэр Конан. – А она, – он указал на служанку в сером платье, – подождет. Ты истекаешь кровью, старина. Позволь нам с Кимбли донести тебя вон до того одеяла.

Герцог взглянул на доктора, уже успевшего приготовить место для осмотра раненого и разложившего хирургические инструменты.

– Донести? – презрительно усмехнулся Трешем и уставился на незнакомку. – Позволь опереться на твое плечо, – сказал он неожиданно.

– Но Трешем!.. – в раздражении воскликнул Конан. Все с удивлением взглянули на герцога – он действительно вел себя довольно странно.

– Я тороплюсь на службу и могу опоздать, – пробормотала девушка.

Но Трешем, казалось, не расслышал ее слова. Он привык повелевать и желал, чтобы его распоряжения выполнялись беспрекословно. Возможно, он не собирался взваливать на хрупкие плечи девушки всю тяжесть своего тела, но получилось именно так. Боль же при ходьбе оказалась настолько острой, что все, испытанное им до этого, могло бы показаться комариным укусом.

– Это ты виновата, – процедил он сквозь зубы, сделав очередной мучительный шаг в сторону хирурга; расстояние между ним и доктором каким-то мистическим образом многократно увеличилось. – Поэтому ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и держи свой дерзкий язык за зубами, не то пожалеешь.

Лорд Оливер надевал сюртук. Виконт Рассел, уже успевший убрать в ящик его оружие, направился за пистолетом герцога.

– Лучше бы вам на время забыть о гордости и позволить друзьям отнести вас, – сказала девушка.

Она шла прямо, нисколько не сутулясь под весом Трешема. Несмотря на хрупкое сложение, девушка оказалась довольно сильной. К тому же, как успел заметить герцог, весьма привлекательной. Впрочем, он не был удивлен ее выносливостью – ведь девушки из низшего сословия с детства приучены к физическому труду. Наверное, ей не привыкать и к побоям хозяина – с ее-то характером… Во всяком случае, Джоселин впервые в жизни встретил столь дерзкую служанку.

К тому времени как герцог наконец-то добрел до одеяла, он чуть не умер от боли. Еще немного – и он бы потерял сознание.

– Ложитесь, ваша светлость, – сказал доктор. – Я должен как можно быстрее осмотреть вас. Откровенно говоря, мне очень не нравится ваша рана. Наверное, придется ампутировать ногу, чтобы спасти вам жизнь.

Доктор говорил об этом так, как мог бы говорить парикмахер, собравшийся отрезать локон, не желающий укладываться в прическу. Этот хирург когда-то служил в армии в полевом госпитале и отрезал своим пациентам конечности с такой же легкостью, с какой цирюльники стригли волосы. По мнению доктора, существовали лишь два по-настоящему действенных способа лечения – кровопускание и ампутация.

Джоселин витиевато выругался.

– Но вы же не можете ставить такой ужасный диагноз, даже не осмотрев как следует рану! – воскликнула служанка. – Согласитесь, для вашего пациента последствия станут настоящей трагедией.

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая