Беглец. Трюкач - Диллард Майкл Дж. - Страница 48

Мост был не достроен, но ему не хватало только бордюров и перил. Маленький воздушный компрессор пекся на солнце в окружении нескольких бревен и разбросанных камней, оставленных ленивыми рабочими, которые собирались вернуться и продолжить работу, не торопясь, сохраняя энергию и ухитряясь растягивать свои дела еще на целую неделю. Это был простой мост на сваях и паре бетонных опор, выступающих наружу, чтобы защищать дамбу от разрушения. Пятна от соленой воды и русалочьи волосы показывали линию прилива. Камерон сел, привалившись спиной к компрессору, посмотрел в воду, движущуюся к морю, и решил, что здесь должно быть очень глубоко. Хорошее место для рыбной ловли, подумал он, потому что здесь наверняка водятся угри, а также морские петухи. Теперь, болтая ногами над течением, он пожалел, что у него нет удочки. Эта мысль быстро улетучилась, и Камерон стал размышлять о том, что время отсрочки подходит к концу, и он неумолимо приближается к принятию окончательного решения не возвращаться, после чего за него будут решать другие. Некоторое время он пытался представить себе, как, проделав путь по побережью, пробирается через границу В Канаду; затем он вообразил себя входящим в телефонную будку, набирающим номер диспетчера, чтобы связаться с лагерем. Но даже пытаясь представить последовательность действий, он понимал, что не сможет выбрать ни одной из этих альтернатив. В таком настроении, пойманный в ловушку настоящего и неуверенный в будущем, он ощущал себя в подвешенном состоянии. Мне надо что-то делать, говорил он себе, но под обжигающим солнцем над самой головой, ему не удавалось сосредоточиться. Через некоторое время он попытался выйти из своей летаргии; затем внезапно увидел вертолет.

Неустойчивый, как стрекоза, вертолет летел, почти касаясь болота со стороны моря, оттуда устремляясь к реке, и, откинувшись на хвост, пошел прямо против течения к мосту. Камерон слушал стрекот винтов с замиранием сердца. Они ищут меня, подумал он. Его первым стремлением было побежать, но, когда он увидел всю дамбу, понял, что у него нет шанса. Теперь, отпрянув назад, он прислонился к компрессору и придвинул к себе спортивную сумку. Вертолет пролетел над его головой, возможно, в сорока футах от него, со страшным ревом и вихрем пыли, поднятым на дороге. Камерон протер глаза и стал следить, как он направляется к молу по другую сторону болота, разворачивается у горизонта и поворачивает обратно.

Самое время бежать, сказал он себе и, собравшись было встать на ноги, увидел автомобили», приближающийся с другого £онца дамбы.

Камерон встал на колени и стая следить, ожидая, когда машина приблизится к нему. Затем, покорившись судьбе, решил выйти на середину дороги, остановить машину и попросить добросить его до ближайшего телефона. Будь что будет, думах он. Пока ты ии в чем не виноват. Кто докажет, что ты собирался сбежать… Но когда автомобиль подъехал ближе, он вдруг — понял, что тот едет слишком быстро и не собирается останавливаться! Он подумал об этом с ужасом, когда, все еще стоя на коленях, смотрел, как машина промчалась мимо него в сопровождении вертолета, слившегося с ней в едином потоке воздуха, с ужасной скоростью в дальний конец дамбы. И вдруг машина с визгом остановилась, круто развернулась на полотне дороги — маневр, который без усилий проделал и вертолет, и помчалась обратно.

Теперь вертолет летел над самым болотом и был виден вместе с автомобилем. Понимая, что его Могут заметить оттуда или отсюда, Камерон просто прильнул к компрессору, не спуская с них глаз. Поравнявшись с ним, автомобиль вдруг сделал вираж к краю моста, в нескольких шагах от его укрытия и, визжа тормозами и перекрывая рев вертолета, как сумасшедший рванул назад на середину дороги и остановился. Камерон мгновенно вскочил на ноги и побежал к нему, заискивающе кланяясь, как человек, ждущий, что его подвезут, в порыве благодарности. Это была старая модель автомобиля, чья некогда черная краска покрылась оспинами от долгого общения с соленым воздухом, превратившим ее в маслянисто-серо-буро-малиновую, как рыбья чешуя. У этого неуклюжего автомобиля над высоким горбатым багажником было овальное окно, через которое бегущий Камерон видел голову, свесившуюся набок, когда водитель перегнулся через пустое сидение рядом с собой и открыл дверь. Приняв это за акт любезности, Камерон прокричал бездыханное «спасибо», закинул свою спортивную сумку под приборную панель, поставил левую ногу радом с ней и, устраиваясь поудобнее на сидении, схватился за ручку двери, чтобы закрыть ее. В это самое время он окончательно запутался, потому что накрутил ручки сумки на запястье, засуетился, понимая, что его благодетель торопится… открыл рот, придумывая, куда ему надо, и увидел, что водитель — молодой человек примерно его возраста — дрожит от страха.

— Что с тобой? — спросил Камерон.

— Струсил, — пробормотал водитель.

Камерой не был уверен, что правильно расслышал, потому что вертолет, зависший прямо над ними, заполнял автомобиль злобным жужжанием.

— Послушай, — сказал он, — мне надо добраться до ближайшего телефона как можно быстрее…

— Не беспокойся, — воскликнул водитель. — Я просто струсил, и все.

Камерон озадаченно тряхнул годовой.

— Ты хочешь дать мне руль? — спросил он вежливо.

— Я хочу, чтобы ты убрался ко всем чертям, — ответил водитель.

— Но мне нужен телефон.

— Мне надо покончить со всем этим! — сердито сказал водитель и положил руку на плечо Камерона. — А теперь проваливай, пока…

— Но я…

— …вертолет…

— …подумай, что ты, может быть, допускаешь…

— …не начал…

— …в некотором роде…

— …стрелять.

— …ошибку.

Секунду Камерон и водитель смотрели в упор друг на друга с одинаковым выражением недоверия. Затем, когда Камерон собрался задать уточняющий вопрос, созревший в его голове, он получил сильный пинок, от которого вылетел наружу.

И вот предшествующий порядок вещей нелепо изменился, когда он катапультировался из машины, таща за собой спортивную сумку, все еще намотанную на запястье. Это было своеобразное сальто в воздухе. Как сразу после приземления, распластавшись на бетонном покрытии моста, словно рыба, вынутая из воды, он припомнил выражение «через жопу казачок», оно особенно подходило для описания истинной грациозности параболы его полета из машины.

Итак, он прежде всего почувствовал досаду от такого нелепого кувырка в стиле фильма Кейстона Копа, но еще более комичного из-за большой скорости, а уже потом боль, так как он приземлился на бок и скользил — по грубому, свежезалитому бетону, пока сам по себе постепенно не остановился. В результате один его бок был помят, а с поцарапанной щеки текла кровь, которая почему-то не останавливалась из-за солнца и соленого воздуха. Так боль, сменившая досаду, вдруг уступила место ужасу, когда, увидев черную машину с одной стороны и осознавая глубину воды с другой, он начал отчаянно сдергивать ручку спортивной сумки, которая оказалась завязанной узлами на запястье. Его ужас, утихший при виде удаляющейся машины, сменился ярос-

тью при виде высунутой руки, хватающейся за ручку, чтобы захлопнуть дверь. Безразличный жест руки — той самой, которая только что так грубо вытолкнула его, совершенно лишил Камерона присутствия духа.

Развязав последний узел, он слабо выругался. Освободив запястье, он попытался сесть, вскрикнул от боли и схватился за спину. В этом положении, глотая воздух и обливаясь слезами муки и ярости, он не видел ничего, кроме неба, залитого режущим глаза светом, и не слышал ничего, кроме рева вертолета. Это было как если бы он загорал, лежа на крыше мира — правда, сильно раскаленной, которая сильно жгла его и без того окровавленные лопатки.

Его вторая попытка сесть оказалась более удачной. Затем, стараясь встать на ноги, он увидел черный лимузин, движущийся по дороге в сотне ярдов отсюда. Машина, как ленивая акула, плыла назад в его сторону сквозь легкую дымку, повисшую над асфальтом, и было что-то такое предательское в ее медленном приближении, что нервы Камерона натянулись до предела и дрожали, готовясь разорвать тело. Он смутно догадывался по звуку винтов, что вертолет где-то над ним, но все его внимание было сосредоточено на машине. Солнце, сияющее из заоблачных высей, слепило глаза, и он остолбенел, глядя на мост и не смея поверить своим глазам. Они собираются убить меня, думал он, пятясь к краю, где начал танцевать танец смерти, качаясь над водой и одновременно следя за приближающейся машиной одним глазом и за течением под мостом другим. Он готов был вот-вот упасть, но неожиданно споткнулся о неизвестно откуда взявшийся кусок булыжника — отскочивший камень, избежавший затопления бетоном, — и, наклонившись, чтобы поднять его, отшатнулся от края моста прямо навстречу автомобилю. Сжимая камень в кулаке, Камерон бежал с видом Тореадора навстречу своему врагу, стараясь увернуться от его удара. По дороге он думал, что надо бы спрятаться за компрессором. Но было слишком поздно. Автомобиль поравнялся с ним. Он еще видел лицо водителя за ветровым стеклом, пока усилием воли согнулся как для бейсбольной подачи, потом швырнул камень со всем отвращением на какое был способен. После этого он кинулся лицом вниз на дорогу.