Золотой киль - Бэгли Десмонд - Страница 13

• Предыдущая
• 13/60
• Следующая

Подлинным чудом оказался Уокер. Мы с Курце отвадили его от выпивки, несмотря на все его протесты. Он теперь лучше питался, а воздух и физические нагрузки явно пошли ему на пользу. Он поправился, его впавшие щеки округлились, грудь расправилась. Ничто, конечно, не могло вернуть ему былую шевелюру, но теперь он гораздо больше походил на того красавчика, каким я встретил его десять лет назад. Но что удивительней всего, — Уокер оказался прирожденным моряком. Ему нравилась яхта, и яхта отвечала ему взаимностью. Из него получился хороший рулевой, и, когда мы шли против ветра, он управлялся с яхтой не хуже меня. Сначала я неохотно оставлял на него яхту, но по мере того, как он проявлял себя в деле, сопротивление мое слабело.

Пришло время, когда ждать больше было нечего. Мы загрузили яхту провиантом и взяли курс на север двенадцатого ноября, рассчитывая Рождество отпраздновать в море. Перед нами простиралась водная пустыня, а за ней маячили четыре тонны золота.

Быть может, кто-нибудь осмелится назвать это приятной морской прогулкой!

Через два месяца мы входили в танжерскую гавань, выбросив «Q» флаг, и стали ждать, пока доктор разрешит нам выйти на берег, а таможенная служба проведет беглый досмотр. Порт радовал глаз изящными силуэтами современных зданий, выделяющимися на фоне неба. На правой стороне расположился старый город, город арабов: приземистые дома с плоскими крышами, прилепившиеся к горе, только минарет, как копье, взметнулся в небо. По левому борту — Европа, по правому — Африка.

Для Уокера и Курце здесь не было ничего нового. В молодости они вдоволь покуролесили в Каире и Александрии, находясь на армейской службе. Во время плавания они часто вспоминали свои приключения в эти годы, да еще на итальянском языке. Мы взяли за правило говорить по-итальянски, и, хотя мои спутники довольно неплохо знали язык, я не сильно от них отставал к тому времени, хотя пришлось начинать с азов.

Мы придумали подходящую легенду для прикрытия наших похождений в Средиземном море. Я выступал в роли южноафриканского судостроителя, совершающего путешествие не только для развлечения, но и с деловой целью: меня привлекал богатый средиземноморский рынок, возможно, я бы и верфь купил, если цена и условия окажутся подходящими. Эта легенда была недалека от истины и могла пригодиться на тот случай, если нам действительно придется покупать верфь для выплавки золотого киля. Курце изображал горного мастера, которому доктора рекомендовали для поправки здоровья провести отпуск на море, поэтому он поступил помощником ко мне на «Санфорд». Это как-то оправдывало его интерес к заброшенным свинцовым рудникам.

Уокер — неплохой лицедей — взял на себя роль плейбоя среднего достатка. Деньги у него якобы водились, а работать он не любил, вот и готов на что угодно. И в этот средиземноморский вояж он пустился, потому что ему надоела Южная Африка и захотелось сменить обстановку. На него ложилась обязанность вести все переговоры в Танжере и приобрести уединенный домик, где мы могли бы завершить нашу операцию.

В общем и целом я был доволен, хотя в дороге уже немного устал от Курце. Тому не нравилось, что я всем распоряжаюсь, и пришлось довольно грубо вдалбливать ему, что на корабле может быть только один хозяин. В этом он смог убедиться, когда мы попали в шторм у Азорских островов. К тому же Курце бесило, что презираемый им Уокер оказался лучшим моряком, чем он.

Здесь, в Танжере, он пришел в себя, и к нему вернулась прежняя самоуверенность — он все чаще проявлял свой норов. Я понял, что пора опять его осадить.

Уокер оглядел стоянку для яхт.

— Здесь не очень-то много парусников, — заметил он.

Действительно, в гавани стояло всего несколько неуклюжих на вид рыбацких суденышек и один щеголеватый двухмачтовый парусник, направляющийся, вероятно, в Карибское море. Зато было, по крайней мере, двадцать больших моторных судов, по виду быстроходных, с низкой осадкой. Я знал об их назначении — флот контрабандисток сигареты — в Испанию, зажигалки — во Францию, антибиотики туда, где на них можно заработать (хотя теперь на них спрос упал), наркотики — в любое место земного шара. Интересно, сколько оружия они поставляют в Алжир? Вскоре прибыли официальные службы, осмотрели яхту, оставляя на досках палубы следы от подбитых гвоздями ботинок. Я проводил их до катера, и как только они уплыли, Уокер тронул меня за руку.

— К нам еще один визитер.

Я обернулся и увидел весельную лодку, пересекающую гавань. Уокер сказал:

— Наблюдал за нами в бинокль вон с того судна. — Он указал на одно из моторных судов. — Потом направился сюда.

Я следил за приближающимся яликом. На веслах сидел европеец, лица не было видно, он плыл к нам спиной, но как только человек развернулся к борту нашей яхты и взглянул вверх, я узнал Меткафа.

Меткаф был из той разноязычной банды прохвостов, численность которых в мире не превышает сотни. Эти кондотьеры стекаются к горячим точкам планеты, пренебрегая опасностью, в расчете поживиться. Собственно, я нисколько не удивился, увидев Меткафа в Танжере, который с незапамятных времен был цитаделью пиратов и, конечно же, одним из постоянных мест деловых встреч.

Я был знаком с ним в Южной Африке, но весьма непродолжительное время и понятия не имею, чем он там занимался. Знаю только, что он великолепный моряк, взял не один приз на гонках в Кейптауне и даже занял одно из первых мест на лодочном чемпионате Южной Африки. Меткаф купил одну из моих яхт класса «сокол» и проводил много времени на верфи в период отделочных работ. Он нравился мне, и пару раз мы ходили с ним под парусами, частенько выпивали вместе в баре яхт-клуба, втроем проводили выходные — Джин, я и он. Наши отношения могли перерасти в дружбу, но вдруг он покинул Южную Африку, удирая от полиции, С тех пор мы не встречались, но до меня доходили кое-какие упоминания о нем, и даже иногда я встречал его имя в газетных сообщениях, рассказывающих, как правило, о волнениях в какой-нибудь экзотической стране.

Теперь Меткаф поднимался на палубу яхты «Санфорд».

— Я сразу подумал, что это ты, — сказал он, — но для уверенности посмотрел е бинокль. Что тебя сюда привело?

— Просто путешествую, — ответил я, — сочетаю бизнес с отдыхом. Захотелось посмотреть, какие перспективы здесь, в Средиземноморье.

Он широко улыбнулся:

— О, они великолепны, брат! Но не в твоем вкусе. Или ты изменился?

Я покачал головой и сказал:

— В последний раз я слышал о тебе в связи с событиями на Кубе.

— В Гаване я пробыл недолго. Это место не для меня. Революция там настоящая, по крайней мере до тех пор, пока ее возглавляют коммунисты. Не могу конкурировать с ними, потому и вышел из игры.

— А чем занят теперь?

Он улыбнулся и бросил взгляд на Уокера.

— Позже расскажу.

Я представил своих спутников:

— Познакомься, это Уокер, а это Курце.

Они обменялись рукопожатиями, и Меткаф сказал:

— Приятно вновь слышать южноафриканскую речь. У вас прекрасная страна, вот только полиция слишком ретивая.

И обернулся ко мне:

— Где Джин?

— Умерла, — сказал я. — Погибла в автомобильной катастрофе.

— Как это случилось?

Я рассказал ему о дороге вдоль побережья, о пьяном водителе и о падении машины в море с высоты трехсот футов. Пока я рассказывал, лицо его каменело, и когда я закончил, он сказал:

— Значит, этот ублюдок получил всего пять лет, а если будет вести себя примерно, то выйдет через три с половиной. — Он потер переносицу. — Мне нравилась Джин. Как зовут того парня? У меня остались друзья в Южной Африке, которые позаботятся о нем после выхода из тюрьмы.

— Забудь, это не вернет мне Джин.

Он кивнул, потом хлопнул в ладоши.

— А теперь все поедем ко мне. Остановитесь в моем доме. Там армию можно разместить.

Я был в нерешительности.

• Предыдущая
• 13/60
• Следующая