Советское общество в зеркале фантастики И. А. Ефремова - Вахитов Рустем Ринатович - Страница 4

Вот и разгадка тайны ефремовских романов о будущем: на самом деле — это романы ни о чем ином, как о настоящем писателя и его первых читателей, о советской цивилизации, в которой они жили, трудились, боролись, мечтали и дерзали. Именно о ней Ефремов только и мог писать, потому что дышал ее мировоззренческими флюидами, впускал их в свою плоть и кровь и воспринимал как норму. Конечно, ЭВК и ЭВР Ефремова — это заметно идеализированное советское общество, из которого вычеркнуты все недостатки и изъяны, которые были в нем, как и во всяком обществе, в изобилии. Но поскольку действие перенесено в отдаленное будущее, такая идеализация не выглядит искусственной, как было бы, если бы действие разворачивалось в 50-х г.г. За такой масштабный промежуток времени советское общество — своеобразный „костяк” коммунистического общества из романов Ефремова успеет, по убеждению Ефремова и его читателей, эти недостатки изжить (может, исходя из этой интуиции, писатель так чудовищно отдалил это будущее от наших дней).

Действительно, если внимательно приглядеться к коммунистическому обществу, изображенному Ефремовым, то в нем легко угадываются черты реальной советской цивилизации. Усиленно подчеркиваемое фантастом смешение всех народов и рас — аллюзия настоящего смешения народов в Советском Союзе, где было огромное количество смешанных браков и детей от них, и на уровне бытового общения фактор национальности и даже расы вообще не имел никакого значения. Спиральная дорога, огибающая всю планету — это конечно, сеть железных дорог, покрывшая весь Советский Союз — от Бреста до Владивостока. Идея искусственного производства жиров, витаминов, мяса и молока навеяна успехами советской химии, приведшими к тому, что в быт людей пришли новые вещества и материалы. Бригады работников в Сибири, живущих там во временных городах, так как их постоянное место жительства — теплые регионы планеты — не что иное как переосмысление существовавшей в СССР работы „вахтовым методом”. Даже школы первого, второго и третьего циклов примерно, с некоторыми отклонениями соответствуют яслям и детскому саду (1 цикл), начальной школе (2 цикл) и средней школе (3 цикл). Знаменитые подвиги Геркулеса, которые венчают школьное образование, и подготавливают к первому высшему образованию, тоже имеют прямой аналог в советской действительности. Только нужно отвлечься от псевдоантичного антуража, который лишь вводит в заблуждение, и взглянуть в корень. По Ефремову, подвиги Геркулеса — это работа юношей и девушек в госпиталях, на отдаленных островах, где нужны люди для борьбы с болезнями и дикими животными, то есть это общественно-полезная деятельность, в ходе которой раскрываются склонности молодого человека (к греческому Гераклу это, кстати, не имеет никакого отношения: он очищал Авгиевы конюшни не из любви к человечеству, а исполняя приказы Еврисфея, и получая возмездие за преступление). Но в СССР тоже было распространено убеждение, что после окончания средней школы юноше или девушке хорошо бы поработать на производстве, „увидеть жизнь” и лишь потом идти в вуз, получать специальность. Эту мысль Ефремов и облек в античные формы, присовокупил клятву из „Агни-Йоги” и получился красивый рассказ о подвигах Геркулеса.

Остров Забвения, где живут антисоциальные элементы, не желающие участвовать в коллективном труде Большого Мира — развернутая метафора советской тюрьмы. Отличие состоит лишь в том, что нарушители коммунистических норм жизни прибывают на Остров Забвения добровольно, а в тюрьму помещают насильно. Сходство же в системе ценностей Острова Забвения и тюрьмы полное. И. А. Ефремов пишет: „Отправлявшиеся на остров Забвения уходили изпод опеки общества, в котором каждый охранял другого и помогал ему” и далее конкретизирует: „Остров Забвения — глухая безыменность древней жизни, эгоистических дел и чувств человека. Дел, забытых потомками, потому что они творились только для личных надобностей, не делали жизнь общества легче и лучше, не украшали ее взлетами творческого искусства”. Перед нами точное изображение психологии тюрьмы, где каждый сам за себя, где нельзя никому доверять, никого просить о помощи, так как рискуешь в ответ на наивное доверие получить изощренное издевательство и унижение. Особенно резким контраст перехода от нормальной жизни к тюремной был для человека советского общества, где господствовал пафос коллективизма и взаимопомощи (капитализм с его духом конкуренции ближе к мировоззрению тюрьмы, и не случайно и у нас, и на Западе развитие капитализма сопровождается ростом преступности).

Наконец, даже мелкие несообразности в „Туманности Андромеды” выказывают скрытый смысл романа, связь его с контекстом советской действительности. Так, в одной из глав романа описывается заседание всепланетного Совета, где разбирается поступок Мвена Маса и Рена Боза, приведший к трагедии — смерти их сотрудников-добровольцев. Председатель Совета Гром Орм заявляет: „Для Рен Боза я вообще исключаю ответственность. Какой ученый не воспользуется предоставляемыми ему возможностями, особенно если он уверен в успехе”. Ответственность Гром возложил на одного лишь Мвен Маса, так как он, будучи руководителем станции Великого Кольца, предоставил ее для проведения эксперимента. „Мудрость руководителя заключается в том, чтобы своевременно осознать высшую для настоящего момента ступень, остановиться и подождать или изменить путь — говорит Гром Орм и делает вывод — Я предлагаю Совету оправдать Мвена Маса в личных мотивах поступка, но запретить ему занимать должности в ответственных организациях планеты”. Сам Гром Орм также добровольно подает в отставку с поста председателя Совета, так как именно он предложил кандидатуру Мвена Маса на должность руководителя станции.

Все это выглядит как абсурд с точки зрения правил организации коммунистического общества. При коммунизме, по учению марксизма, нет разделения труда, и более того, наука становится уделом не узкой элиты, а всего общества в силу развитой системы образования; значит, Мвен Мас — такой же ученый, как и Рен Боз. Либо они должны отвечать вместе, либо не должен отвечать никто. Кроме того, коммунизм — это общество, где нет институтов власти, которые могли бы запрещать кому-либо участвовать в управление обществом. Да и непонятна сама формулировка „ответственные организации планеты”. Коммунизм — это свободная федерация самоуправляющихся общин, каждая из которых — ответственна организация. В рамках этой системы не может быть отдельных организаций, чьи решения не значимы для входящих в них людей и не влекут за собой ответственности. Итак, Ефремов описывает совершенно невозможную ситуацию для общества коммунистического типа. В коммунистическом обществе никто бы не осуждал Мвена Маса и Рен Боза за их поступок, тем более, сотрудники, погибшие при эксперименте, были добровольцами и Мвен Мас и Рен Боз не принуждали их к участию в эксперименте и значит, не должны нести за них ответственность. Более того, и сами Мвен и Рен подвергали себя смертельной опасности (Рен Боз чуть не погиб при взрыве) и следовательно, были с ними в одинаковых условиях. Зато все это очень хорошо отражает реалии советского общества, ведь нем в случае такого трагического исхода эксперимента, действительно, обвинили бы не столько ученых, сколько руководителя научного учреждения, в котором происходил эксперимент, и если бы не нашли его личной вины в трагедии, то как минимум, лишили бы права занимать руководящие должности.

Но советское общество имело несколько периодов развития (впрочем, как и коммунистическое общество Ефремова). Какой же период был отражен в „Туманности Андромеды”? Вопрос риторический; естественно — период позднего, послевоенного сталинизма, когда этот роман задумывался и обдумывался писателем (напомним, что „Туманность Андромеды” вышла в свет в 1957 г., а была написана в 1955–1956 г.г., следовательно, она вызревала в творческой лаборатории фантаста в конце 40-х — начале 50-х). Этому предположению очень легко найти подтверждения в самом тексте. Эпоха, описываемая в романе, носит название Эры Великого Кольца, так как именно тогда земляне открыли для себя братьев по разуму и вступили в Великое Галактическое Кольцо — союз цивилизаций нашей галактики, позволяющий им обмениваться информацией, научными, культурными достижениями (правда, лишь при помощи теле- и радиопередач, так как перелеты с планеты на планету заняли бы сотни и тысячи лет). Заметим, что во всех этих цивилизациях достигнут коммунистический уровень социального развития. Если добавить к этому, что до начала Эры Великого Кольца человечество Земли ощущало себя единственной цивилизацией в галактике, то вопрос прояснится. Рубеж 40-х — 50-х годов в СССР также стал периодом, когда Советский Союз, до этого бывший единственным социалистическим государством на Земле, обрел своеобразных „братьев по социальному строю”. В Восточной Европе, на Дальнем Востоке, затем и в Северном полушарии, на острове Куба, после войны возникли другие социалистические государства. Появился Варшавский Блок, Союз Экономической Взаимопомощи (СЭВ) — некое кольцо социалистических держав. Это и есть неосознаваемый самим Ефремовым прототип его Великого Кольца. Что же касается того, что Ефремов постоянно подчеркивает: непосредственные контакты между цивилизациями Кольца пока невозможны (между прочим, вследствие горячего желания непосредственного контакта Мвен Мас и пошел на рискованный эксперимент), то здесь, как бы забавно это ни звучало, отображается тот общеизвестный факт, что в 40-е — 50-е годы рядовому гражданину СССР практически невозможно было попасть за границу, даже в страны соцлагеря. Советские люди знали, что есть и другие „социалистические миры”, но судили о них, как правило, лишь по книгам, газетам, фильмам, радиопередачам, а затем и телепередачам. Чехи, поляки, венгры, болгары для простого советского гражданина той эпохи были не менее недоступны, чем краснокожие люди с Эпсилон Тукана, которых Мвен Мас наблюдал лишь на экранах Внешней станции ВК.