Жасмин (ЛП) - Белл Алекс - Страница 30

Гид обратила наше внимание на фотографию Людвига вместе с его кузиной, принцессой Софи Шарлоттой Баварской, с которой он обручился, когда ему исполнился двадцать один год. Была назначена дата свадьбы, монетный двор специально по этому случаю отчеканил золотые монеты, когда Людвиг неожиданно, без объявления каких-либо причин просто отменил свадьбу. Больше он никогда не заговаривал о браке, и никто так и не узнал, чем была вызвана перемена его сердца. Его решение явно не было связано с Софи. Принцесса была необыкновенно красива, и именно это привело к слухам о том, что Людвиг был геем, и что именно поэтому он никогда не был женат. Один американский турист рядом со мной очень авторитетно заявил, что Людвиг определенно был геем, внезапно, это скандальное предположение мне показалось довольно вульгарным.

Гид подлила масла в огонь, сказав, что именно в этой комнате короля объявили сумасшедшим и сместили с трона, хотя не было еще никакого медицинского освидетельствования. Приближенные любили своего короля — некоторые пытались защитить его и предотвратить отречение от престола. Но он сказал, что готов уступить свое место и уехать туда, куда скажет комиссия. Даже сегодня, по словам гида, короля в Баварии ласково именовали Кини... Я опешила, услышав это имя. Впервые я услышала его в конюшне бабушки и дедушки. Так звали коня Люка.

Гид рассказала нам, что Нойшванштайн остался именно таким, каким Людвиг видел его в последний раз, сказав одному из доверенных слуг напоследок: «Пожалуйста, храните эти комнаты для меня, как святыню. Не позволяйте им быть оскверненными любопытством, потому что мне пришлось пережить самые горькие часы моей жизни здесь!»

А потом она добавила с улыбкой, что каждый год этот замок посещает не одна тысяча туристов. Все рассмеялись, но я почувствовала себя неуютно, когда мы продолжили наш путь по залам — словно вторгаясь в чужой дом, который был когда-то дорог чьему-то сердцу.

Так грустно было думать о том, что Людвигу удалось так мало пожить в Нойшванштайне, прежде чем его насильственно увезли в Брегг, в озере которого он и погиб. За много миль от любимого дома. Гид рассказала нам, что, даже будучи подростком, Людвиг относился к своим королевским обязательствам очень серьезно, но быстро понял, что идеала монархии, к которому он стремился, в девятнадцатом веке в Германии просто не существовало. Что он не более, чем марионетка, у которой нет никаких прав на себя. Именно поэтому он удалился в свои замки в горах, чтобы его оставили наконец в покое.

Когда экскурсия закончилась, я с радостью вышла на свежий горный воздух. Я стояла на веранде и смотрела в направлении горизонта на Тирольские горы [15], под которыми раскинулось озеро Альпзее, в конце короткой дорожки с рассадником милых домиков. Возможно, мои проблемы сделали меня чрезмерно чувствительной к подобным вещам, но мне не нравились спекуляции, а уж тем более слухи, основывающиеся только на том, что человек, которого вы даже не знали, просто любил одиночество. Возможно, истина была в том, что он просто не встретил подходящего человека, и именно поэтому остался в одиночестве. Я раздумывала, что хуже: жить абсолютно уединенной жизнью, как Людвиг, или встретить кого-то действительно особенного, кто не смог остаться с вами...

Дальше откладывать было некуда, я решила отправиться к озеру. Гравий хрустел под моими ногами, когда я шагала вниз, вдыхая вкусный свежий воздух, облачка пара моего дыхания парили передо мной. Не знаю почему, но я ощущала какой-то дискомфорт, словно чувствовала, что увижу что-то из ряда вон. Я, конечно, не ожидала, что встречу заколдованных лебедей, или вдруг рыцари начнут расхаживать по водной глади... И все же, и все же... меня не покидало чувство страха...

Я заставила себя не тянуть резину и отправиться, не сбавляя темпа, к озеру. Спустившись к нему, я остановилась на берегу, наблюдая за гладкой, неподвижной поверхностью воды. Озеро окружали высокие сосны и горы, укутанные снегом. Справа от меня высился Хоэншвангау. Казалось, на озере нет никаких лебедей, и мне вдруг подумалось, что Лиам вообще не был в этом месте, не говоря уже о том, что они с Эдрианом Холсбахом, пробрались сюда под покровом ночи, и с ними произошли все те события, которые он описал. Я вообще не чувствовала здесь близости к Лиаму. Я не могла представить, как он рыскал тут по берегу в поисках волшебных лебедей.

Я вдруг почувствовала, что если бы он меня видел и знал, почему я здесь, то посмеялся бы над абсурдностью происходящего и россказнями Бена, и что я в них поверила... Хотя, может, он и не стал бы смеяться, а рассердился бы на меня за то, что я послушалась Бена — человека, с которым по неизвестной причине он порвал отношения почти год назад...

Тут я заметила белые силуэты на воде и узнала в них пару лебедей, плывших по озеру. Они были прекрасны и величественны, как и всякий лебедь, которого я когда-либо видела. Но они совсем не производили впечатление волшебных, и само предположение этого сейчас казалось абсурдным. Я шагнула к кромке воды и присела, чтобы окунуть пальцы в озеро. Через мгновение я выпрямилась, отдернув руку, так и не замочив её. Когда я посмотрела на лебедей, то осознала, что последний раз видела лебедей в день смерти Лиама. От воспоминания мне стало нехорошо, и я вдруг обнаружила, что хочу уйти отсюда.

Я отвернулась, но замерла на месте, потому что увидела в конце дороги человека. Он преграждал мне путь. И вновь, на что я обратила внимание в первую очередь, — Люк был очень высоким. Лиам был высоким, как и Бен, но Люк так, вообще, казался каланчой. Мне было не понятно, как я могла его не услышать. Как бы осторожно он ни шагал, дорожка была из гравия, и я бы все равно услышала хоть какое-то движение. А еще я осознала тот факт, что кроме нас двоих тут больше никого нет.

— Тебе правда не стоит трогать воду, ты же не знаешь, что там, — сказал он, наконец нарушив тишину.

— Кто ты? — требовательно спросила я, обретя дар речи и сосредоточившись на том, чтобы не сделать непроизвольного шага назад и не показать тем самым, что мне страшно.

— А ты разве меня не помнишь? — спросил он, улыбаясь одним уголком рта. — Мы же встречались совсем недавно.

— Я знаю, что ты не конюх! — прорычала я. — Может тебя и зовут не Люк?

— Почти. Лукас. Извини за вранье. Я только хотел познакомиться с тобой, и все. Я не хотел причинять беспокойства ни тебе, ни твоим бабушке с дедушкой.

— Как ты меня нашел? — с напором спросила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он знал, где живут мои бабушка и дедушка.

— Кини подсказал мне, где ты, — весело ответил Лукас, пряча руки в карманах. — Он хорош в поиске людей.

— Зачем ты здесь? — спросила я, внутренне сжавшись, испугавшись, что он следовал за мной по всей Германии.

— Ты только не бойся, — быстро сказал но. — Я пришел, чтобы рассказать тебе кое-что о... о Лиаме и предмете, который он взял.

— Ты знал Лиама?

— Да, я знал его, — ответил Лукас. — Не могу сказать, что очень ему симпатизировал, но сочувствую твоей утрате.

— Откуда ты его знал? — спросила я резким голосом. Я не знала, да и мне, в общем-то, было все равно, почему этому, незнакомому мне человеку не нравился Лиам, к тому же я была склонна считать, что дело было в характере самого Лукаса, а Лиам, как таковой, был тут не причем.

— Я познакомился с ним здесь, конечно, — сказал Лукас, неопределенно махнув рукой, чтобы охватить Нойшванштайн и окрестности. — Боюсь, у нас возникло... некоторое недопонимание. Мелочь. Но сейчас это неважно. Все, что меня волнует — это предмет, который он забрал.

— И ты его ищешь?

— Не то чтобы... но хочу его отыскать. Прежде, чем это сделает Джексон.

— Зачем тебе... — сказала я и осеклась.

— Извини, но сейчас и правда не время. Я должен тебе кое-что сказать.

Я ожидала, что он скажет что-то про Лиама или Джексона, ну, может, Бена, или про загадочный предмет, который забрал мой муж, поэтому не на шутку удивилась, когда услышала: