Жасмин (ЛП) - Белл Алекс - Страница 14

Я не прихватила с собой ничего для вечернего выхода, а на корабле, по словам Лоры, существовал определенный дресс-код, поэтому мы снова отправились в магазин, где ей удалось уболтать меня купить темно-синее вельветовое платье в пол. Как правило, из-за своего цвета кожи я стараюсь избегать темных цветов, но Лора настояла именно на этом наряде.

— Я не могу его надеть, — сказала я, уставившись на себя в зеркало в примерочной. — Я в нем выгляжу бледной, как моль.

— Ерунда. Оно тебе потрясающе идет.

— Люди будут пялиться.

— Ты прекрасна в нем, неудивительно, что на тебя будут пялиться, — подытожила Лора.

Я снова взглянула на свое отражение, но мне не удалось подавить чувство неловкости.

— Я выгляжу ужасно, — пробормотал я, ища рукой молнию на спине.

Но Лора протянула руку, чтобы остановить меня.

— Как можно не видеть, что ты прекрасно в нем выглядишь? Ты бы надела его, если бы пошла на ужин с Лиамом? — спросила она тихо. — Надела бы?

— У него всегда получалось заставить меня забыть, какая я страхолюдина, — ответила я.

— Нет, он бы заставил тебя увидеть, что ты красавица, — резко ответила она. — Это платье поразительно идет тебе. Вряд ли найдется еще женщина, которой бы оно шло так же, как тебе. Ты ведь и сама знаешь, как выглядишь в нем, не так ли?

Я прикусила язык, оставила при себе несколько саркастических реплик, рвавшихся из моего горла, и промолчала.

— Ты похожа на Снежную принцессу, — сказала Лора, повторив комплимент, который говорили все без исключения, знакомясь со мной.

Будучи единственным ребенком в семье, я была избалована родительской любовью и большую часть жизни до школы провела с ними. И потому была не подготовлена к реакции других детей на свою внешность, когда пошла в школу. В мой первый день учебы дети тыкали в меня пальцем и спрашивали своих матерей:

— Мама, она — привидение? Да?

Будучи альбиносом, я не стала ничего предпринимать, чтобы произвести первое впечатление. Во время перерыва на обед все выбежали на улицу, чтобы играть в шумные, активные игры, но я осталась в арке дверного проема, сидя у стены, прижав подтянутые колени к подбородку, притворившись невидимкой. Несколько детей пронеслись мимо меня с криками:

— Привидение! — тыча в меня пальцем, но вскоре и они забыли обо мне, убежав играть с другими.

Я чувствовала себя невероятно несчастной. Мне хотелось домой, я скучала по маме с папой и собаке. Я ненавидела школу и всех людей в ней.

А потом в дверной проем закатился мячик, и остановился прямо возле моих ног. Я спешно подняла его, собираясь тут же бросить обратно на игровую площадку, пока никто не видит, но было уже поздно. Прямо перед входом притормозила пара подбежавших ног.

Ноги были обуты в потертые на носках кроссовки с развязанными шнурками. Даже не подняв глаз, я протянула мяч, надеясь, что он просто заберет его и не будет смеяться над моей внешностью или отпускать какие-нибудь издевки, или спрашивать, не призрак ли я.

— Спасибо, — сказал он, забирая у меня мяч.

Я ожидала, что он, получив свой мяч, сразу же уйдет, но он продолжал стоять передо мной, стуча мячом об асфальт. Спустя каких-то несколько мгновений, я все-таки подняла глаза, но увидев, что он смотрит прямо на меня, тут же опустила голову вниз.

— Как тебя зовут? — спросил он наконец.

— Жасмин, — ответила я едва ли не шепотом.

Он помолчал какое-то время, а потом произнес:

— Ты Снежная принцесса?

Я удивленно посмотрела на него, на краткий миг перестав стесняться своей внешности.

— Снежная принцесса? — повторила я. — Я... я не знаю.

— Ага, именно так, — решительно заявил он. А потом он сел по-турецки и подкатил ко мне мячик. Похоже, он думал, что я сразу же толкну мячик обратно, что я и сделала, все еще считая его поведение какой-то шуткой или уловкой, которая заставит меня почувствовать себя крошечной и ненужной. Но мы так и прокатали мяч туда-сюда друг другу до самого звонка, а когда поднялись на ноги, я вернула ему мячик.

— Спасибо, — сказал он, запихивая его в карман шорт, а потом добавил: — Хочешь еще поиграть на перемене в обед?

Я застенчиво кивнула, стараясь не светиться от счастья. У меня в животе порхали бабочки при мысли, что кто-то проведет со мной обеденное время. Он улыбнулся и сказал:

— Я принесу мяч.

Когда он повернулся в сторону двери, то добавил через плечо:

— Меня зовут Лиам.

С самого начала он смотрел на меня иначе. Для него я не была уродиной.

Я сглотнула вновь образовавшийся ком в горле и еще раз взглянула на себя в зеркало. Что-то вдруг изменилось, и на какую-то долю секунды я не увидела отражения бледного несуразного создания. Вместо него на меня из зеркала смотрела высокая стройная женщина с безупречной бледной кожей — гладкой и совершенной, как алебастр; прямые белые волосы каскадом ниспадали на плечи, льдистые голубые глаза, высокие скулы. Темно-синий бархат резко контрастировал с её белой кожей, словно голубая кровь растеклась по её венам и она и впрямь казалась мистической королевой зимы из какой-то волшебной страны изо льда и снега...

А потом ведение исчезло, будто его и не было, и я вновь увидела себя. Но я знала, что Лора права, именно такой меня видел Лиам, какой я увидела себя секунду назад. Поэтому я купила его, чувствуя, что сделала это скорее ради него, а не ради себя.

Когда я переодевалась к ужину дома у Лоры, зазвонил мой сотовый. Это был Бен.

— Где ты? — без предисловий спросил он, стоило мне ответить.

— В Калифорнии.

— Это я знаю. Где конкретно?

— В Анахайме, остановилась у подруги. — А потом я вспомнила, что Бен тоже знает Лору, потому что я сама познакомилась с ней через семью Грейси, и добавила: — Я с Лорой. А откуда тебе известно, что я в Калифорнии?

— Я... твоя мама сказала, когда звонила.

— И зачем же это она тебе звонила? — спросила я с подозрением.

— Ты все еще не нашла Джексона? — спросил он, не отвечая на мой вопрос.

Я задумалась, пытаясь сообразить, о чем он вообще говорит.

— Ты поэтому в Калифорнии, да? — требовательно спросил Бен. — Чтобы поговорить с ним?

Я открыла было рот, чтобы сообщить, что поездка к Лоре была запланирована еще до смерти Лиама, но потом засомневалась, стоит ли это говорить, вспоминая, что, по словам Бена, Джексон проживает в Америке, и я подумала, может, он еще и живет где-то недалеко от Калифорнии. Мне вдруг пришло в голову, если Бен решит, будто я разговаривала с Джексоном, то, возможно, и он мне что-нибудь невольно расскажет, например, почему этот фотограф так странно себя вел, когда приходил ко мне домой.

— Ты не отвечал на мои звонки, — уклончиво ответила я, — а твоя мама не дает твой адрес. А других способов с тобой связаться я не знаю.

Бен сделала глубокий вдох и, когда он вновь заговорил, я услышала в его голосе раздражение:

— Я понятия не имею, почему она не дала мой гребаный адрес. Сейчас она очень расстроена — и скорее всего, не отдает себе отчета и в половине действий, которые совершает. Почему ты не брала трубку? Я неделю пытался до тебя дозвониться.

— Не хотелось ни с кем разговаривать, — довольно холодно парировала я, потому что и сама начала раздражаться.

— Ну что ж, хорошо, по крайней мере, сейчас я до тебя дозвонился. Жасмин, я запрещаю тебе связываться и разговаривать с Джексоном.

Я аж фыркнула от возмущения.

— Да пошел ты! — взвилась я. — Не можешь ты мне ничего запретить! Я пока не разговаривала с Джексоном, но если ты не расскажешь, о чем он болтал, когда приходил ко мне домой, то у меня просто не будет иного выбора — придется найти его самой, пока я здесь. — Я не собиралась делать ничего подобного. Я не знала наверняка, кто вломился ко мне в дом во время моего отсутствия, но Джексон уже довольно сильно меня напугал. Я рассказала о нем полиции, а самой еще раз встречаться с ним никакого желания у меня  не было. Но Бен-то об этом не знал.

— Жасмин, выслушай меня очень внимательно. Джексон Торп опасен. Фотография — только для прикрытия. Он профессиональный преступник. Вор и шантажист. Полиция арестовала его несколько лет назад за избиение до смерти человека в пабе, но дело не было возбуждено в виду отсутствия доказательств. Единственный свидетель внезапно передумал, без видимых причин, и не решился дать показания. Я бы не стал тебе это рассказывать, не вынуди ты меня. Не хотел тебя пугать, но ты не оставила мне выбора.