Высокая цитадель - Бэгли Десмонд - Страница 46

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая

Родэ вырубил ступеньки в пятнадцатифутовой стене, насколько могла дотянуться рука, затем поднялся по ним выше, забил крючья, закрепил веревку и начал рубить новые. Он старался делать их поглубже, помня о состоянии Форестера. Спустя час, закончил работу с надеждой на то, что Форестер сможет подняться без особого труда.

Мешки были доставлены наверх с помощью веревки, после чего Форестер начал карабкаться по ступеням. Это оказалось для него делом неимоверно трудным. В обычных условиях он легко бы вбежал по ним — Родэ сделал их достаточно широкими и глубокими, но сейчас холодный лед жег ему пальцы даже сквозь перчатки, грудь ныла, и резкая боль пронизывала ее, когда он поднимал вверх руки. Страшная слабость навалилась на него, словно все жизненные силы покинули тело. Все же в конце концов он добрался доверху и свалился под ноги Родэ.

Ветер здесь просто неистовствовал, с неописуемым ревом бросая на них клубы снежной пыли и ледяных кристаллов, больно коловших лицо и руки. Это был леденящий душу, оглушительно-бушующий холодный ад. Родэ наклонился над Форестером, защищая его от резких порывов колючего ветра, и помог ему сесть.

— Нам нельзя здесь долго задерживаться! — прокричал он. — Надо идти. Теперь уже не придется карабкаться. Вон тот склон — и мы наверху. Оттуда — вниз.

Форестер, жмурясь от льдинок, словно осколки стекла рассекавших его лицо, поднял голову, посмотрел в суровое и неумолимое лицо Родэ и хрипло выдавил из себя:

— Ладно, ладно, парень. Куда вы, туда и я.

Родэ сунул ему еще одну порцию коки, проверил, как закреплена веревка вокруг его талии. Затем он взял мешки, попробовал их на вес. Развязав их, он переложил содержимое одного из них в другой, и, невзирая на протесты Форестера, надел себе на плечи. Налетевший порыв ветра подхватил пустой мешок, и он исчез в круговерти метели за обрывом.

Форестер с трудом поднялся и двинулся за Родэ. Он втянул голову в плечи и смотрел себе под ноги, стараясь предохранять лицо от жгучих снежных вихрей. Нижнюю часть лица ему удалось прикрыть, но глаза были незащищены и вскоре покраснели и разболелись. Однажды он попробовал поднять лицо, и ветер прямым попаданием в рот чуть не задушил его, заставив содрогнуться, как от удара в солнечное сплетение. Он быстро вновь наклонил голову и продолжал брести по следам Родэ.

Склон был не крутой, но длинный. Он попытался вычислить, сколько еще идти доверху. Наклон был градусов тридцать, подняться надо было на тысячу футов. Однако утомленный мозг отказывался решать тригонометрические задачи, и он оставил свои расчеты.

Родэ шел и шел вперед, с трудом пробивая дорогу в глубоком снегу, все время пробуя путь ледорубом. Видимость была не больше десяти ярдов, но он надеялся, что сам склон выведет к перевалу. Насколько он помнит, тут никаких препятствий не должно было быть, и карабкаться больше не придется.

Если бы он был один, он бы, конечно, шел быстрее, но приходилось учитывать состояние своего спутника и необходимость помогать ему. Да и самому надо было экономить силы, отнюдь не безграничные, хотя он, конечно, чувствовал себя намного лучше, чем Форестер. Но ведь он и не падал с обрыва. Как и Форестер, он шел, согнувшись почти вдвое, а ветер трепал его одежду и покрывал капюшон толстым слоем снега и льда.

Через час они вышли к небольшой низине. Здесь снег был глубоким и чем дальше, становился все глубже. Родэ поднял голову и поднес руки к глазам, стараясь разглядеть, что там, впереди, сквозь щели между пальцами. Но ничего не было видно — только серая крутящаяся снежная мгла. Он постоял немного, подозвал Форестера и прокричал ему в ухо:

— Ждите здесь, я пройду вперед посмотрю.

Форестер еле заметно кивнул и, рухнув в снег, сжался в позе плода в материнской утробе.

Родэ отвязал от себя веревку и двинулся вперед. Пройдя несколько шагов, он оглянулся и увидел смутные очертания фигуры Форестера, цепочку своих следов на снегу. Он убедился в том, что так найдет обратную дорогу, и пошел дальше.

Форестер снял рукавицу с руки, сунул в рот кусочек коки и стал медленно жевать ее. Тело его промерзло до костей, и только во рту ощущалось приятное тепло. Тепло, которое давала кока. Он потерял всякое представление о времени, часы его давно остановились, и он понятия не имел, сколько уже они идут по этому склону, после того как преодолели ледяной барьер. Холод остудил не только его тело, но и разум, и он уже не в состоянии был определить, шла ли речь о часах или о минутах. Он знал только то, что ему это все безразлично и что он осужден плестись и карабкаться в этом тусклом и холодном мире гор целую вечность.

Он долго лежал на снегу в апатии. Потом действие коки стало сказываться, и он смог приподняться и посмотреть туда, куда ушел Родэ. Ветер ударял в лицо, и он поднял руку, чтобы защититься. Вялое сознание отметило синюю, чешуйчатую, словно у ящерицы, кожу, побелевшие костяшки пальцев, боль от тысяч впившихся в открытое тело острых кристалликов льда.

Родэ не было видно, и Форестером овладела легкая паника. Что если Родэ не отыщет его на обратном пути? Но ум его был слишком помутнен холодом и действием коки, чтобы придумать что-либо толковое, и он, опять свалившись в снег, пролежал до тех пор, пока не вернулся Родэ. Испугавшись его вида, Родэ стал энергично трясти Форестера за плечо.

— Вставайте, дружище! — прокричал он. — Нельзя так сидеть и мерзнуть. Разотрите лицо, наденьте рукавицу.

Машинально Форестер поднял руку к лицу, слабо попытался его растереть, но ничего не почувствовал, словно ему сделали анестезию. Родэ лихо пошлепал его по щеке — раз, другой. Форестер очнулся.

— Хорошо, хорошо, — прохрипел он. — Не надо меня бить.

Он стал хлопать руками, пока не восстановилось кровообращение, затем принялся растирать лицо.

Родэ прокричал:

— Я прошел вперед ярдов двести! Снег глубокий, до пояса, и становится еще глубже. Здесь мы не пройдем. Надо искать обход.

Форестера охватило отчаяние. Кончится все это когда-нибудь? Он, пошатываясь, поднялся еле-еле, подождал, пока Родэ прикрепит к себе веревку, и двинулся за ним. Теперь они шли поперек склона под прямым углом к их прежнему курсу. Ветер бил сбоку, и им стоило немалых усилий держаться на ногах.

Путь, избранный Родэ, шел в обход зыбучих снегов, но им пришлось опять потерять высоту. Родэ сделал несколько попыток сразу подняться к перевалу, но всякий раз из-за глубокого снега приходилось возвращаться. Наконец, он нашел место, где склон был круче, а слой снега меньше, и им удалось компенсировать потерю высоты.

Форестер брел в полубессознательном состоянии, шатаясь из стороны в сторону, механически переставляя ноги. По временам он поднимал глаза и видел впереди себя расплывчатые очертания фигуры Родэ, но потом мозг его опять отключался, и он погружался в дрему. Иногда он спотыкался и падал — веревка натягивалась, и Родэ останавливался, чтобы его подождать. Потом их монотонное движение вверх — все время вверх, возобновлялось.

Вдруг Родэ резко остановился, и Форестер приблизился почти вплотную. Родэ вытянул вперед руку с ледорубом и сказал:

— Скала. — В его голосе слышались нотки отчаяния. — Мы опять наткнулись на скалу. — Он ударил концом ледоруба в покрытый льдом выступ — ледяные осколки брызнули в разные стороны. Он ударил еще раз, и вниз посыпалась бурая крошка, образуя грязное пятно на чистом снегу. — Эта скала порядочно выветрилась. Лезть на нее весьма опасно.

Форестер заставил свой мозг включиться в работу.

— Как далеко она идет, как вы думаете? — спросил он.

— Кто ее знает! — раздраженно выдохнул Родэ, поворачиваясь спиной к ветру. — Взобраться на нее мы не сможем. Уже вчера нам было достаточно трудно лезть вверх, а тогда мы имели больше сил и не было этого чудовищного ветра. Нет, это чистое безумие. — Он похлопал рукой об руку.

— А может, это просто одиночный камень? — предположил Форестер. — Нам же отсюда не видно.

— Подождите здесь, я все же поднимусь посмотрю.

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая