Взмах чёрного крыла - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 76

— Ну, не будем терять время, — я говорила медленно, чтобы голос не дрожал от непролитых слёз. — Давайте поскорее вернём зерно на священную гору.

— Конечно, дочь моя, — поднялся бывший император, а вместе с ним и мы.

Прежде чем мы перенеслись в лагерь повстанцев, Ликард потребовал выдать нам тёплые шубы. Его трепетная забота, как и раньше, вызвала невольные слёзы благодарности. За мной никто и никогда так не ухаживал. Я рядом с ним чувствовала себя значимой. Когда он помогал мне надевать пушистую рыжую шубу до самого пола и сапожки, я ловила каждую секунду этого незначительного, казалось бы, ритуала ухаживания, запоминала их, складывала в свою собственную сокровищницу воспоминаний. И поцелуй вышел сам собой, я только старалась не вкладывать в него всю тоску, которой была переполнена. Ликард ни в коем случае не должен заподозрить меня.

— Тина, — ласково позвал Гетер, осторожно убирая мои волосы за уши, — я обещаю, что верну тебе брата.

Он по-своему понял мои чувства, и, возможно, это было к лучшему. Я уткнулась в чёрный мех его шубы, постояла немного с закрытыми глазами. Незаметно повесить на него сонник с его-то проницательностью было практически невозможно, поэтому старалась быть аккуратной. Очень маленькое плетение, практически безвредное, ведь и пары минут мне будет достаточно.

— Я готов, — голос отца заставил нас разомкнуть объятия. Гетер легко коснулся моих губ последним нежным поцелуем, прежде чем построить портал и пригласить войти в него сначала меня, затем императора, а после и самому появиться на лесной поляне в окружении мятежников.

Никогда не чувствовала себя столь чёрствой и бесчеловечной, как в тот момент, когда ко мне кинулся взволнованный командир, стоило мне появиться в том же месте в лесу, где впервые повстречала повстанцев. Он с жаром принялся укорять меня в том, что все ужасно переживали, когда я столь безответственно сбежала без предупреждения. Правда, всё это он высказал мне чуть позже, когда вёл к сокровищнице, но взгляд, которым одарил при нашем появлении, словно острым кинжалом прошёлся по моей и так нагруженной переживаниями совести. Стыдно было, но сложившаяся ситуация обязывала принимать волевые решения. Я вообще пришла к мысли, что только моё вмешательство в планы сильных мужчин приводит к оптимальному разрешению накопившихся проблем. Даже сейчас я вынашивала очередной обманный ход против Ликарда с его никому (уж тем более мне) не нужной жертвенностью. Я устала понимать этих тенгарцев. Хватит, пусть теперь подстраиваются под меня. Как-никак я — Вестник Праотца, я — императрица, как утверждает Гетер, а значит, в моих руках вся власть. Эх, если бы ещё это было правдой. Но бравада помогала мне смело идти позади советника, наблюдая, чтобы никто не накинулся на отца. Он был нужен нам, чтобы добраться до зерна.

Командир и Гетер тихо шептались, идя плечом к плечу по извилистой лесной тропе, ведущей к сокровищнице, и я понимала, что главным в этой паре был всё же Ликард. Во мне крепла уверенность в правильности моих планов. Повстанцам нужен гарант не только в том, что казнь и расправа им не грозит, но и в том, что их жизнь изменится к лучшему.

Неожиданно ко мне со всех сторон сбежались дети и, радостно крича, здоровались, дёргали за одежду. Я постаралась каждого погладить и из-за этого задерживала процессию, ведь нас вели под конвоем, опасаясь императора. Я тоже удивилась, что отец не стал лукавить и пошёл с нами один, приказывая своей личной охране оставаться во дворце.

Командиру пришлось строго прикрикнуть на детишек, чтобы они отступили от меня. Я помахала им на прощание рукой. Возможно, я становлюсь истинной тенгаркой, так как в душе разгоралось уверенное пламя самоотверженности. Ради счастливой судьбы этих детишек я готова идти на жертву, подарить им того, кто сделает Тенгар лучше для простых оборотней, кто станет мудрым правителем.

Оставив лес за воротами сокровищницы, мы прошли пустыми дворами к главным дверям, за которыми скрывалось то, что нам требовалось. Отец отворил их перед нами, отключая ловушки и строго приказывая шагать только по тем плитам, на которые ступал он сам. Внутрь мы вошли втроём, командир пообещал Гетеру охранять вход. Ярко освещённый коридор имел явный уклон и вёл глубоко под землю. Ликард крепко держал меня за руку, а я шла и слушала, как эхом от каменных стен разносятся звуки наших шагов. Отец, окружённый магическими светлячками, спускался молча, пока мы не вышли к очередным золочёным дверям. Ему потребовалось больше минуты, чтобы подтвердить свою личность и снять многочисленные охранные заклинания. Когда же двери со страшным скрипом распахнулись перед нами, из недр сокровищницы дохнуло затхлым запахом запустения. Яркие магические огни стали вспыхивать вдоль стен, и я не сдержалась от восторженного восклицания. Столько сокровищ я видела лишь в фильмах. Золотые и серебряные монеты лежали в сундуках, призывно открывавшихся при приближении императора. Но он уверенно шёл в самый дальний угол огромной залы. А мы с Гетером мельком осматривали украшения, бережно уложенные на бархатных подушечках. Даже в музеях я не видела такого богатства. Рогатые головные уборы, украшенные искрящимися самоцветами, притягивали взгляд, как и ожерелья, подобранные к ним. Стены были увешаны прекрасным в своей смертоносности холодным оружием, эфесы клинков были настоящими произведениями искусства. И всё это было скрыто в каменной подземной тюрьме, спрятано от чужих завистливых глаз. Наверное, это было правильно, так как даже во мне вдруг проснулась несвойственная мне алчность. Хотелось померить и потрогать всё, до чего могла дотянуться, но Ликард постоянно меня одёргивал, подводя к императору, ожидавшему нас и державшему инкрустированный золотой ящик с изображением дракона на крышке.

— Вот он — розовый бриллиант, — заявил отец, открывая нашим взорам большой, продолговатый, абсолютно гладкий, прозрачный драгоценный камень.

Я с облегчением выдохнула, так как подспудно у меня мелькала подленькая мыслишка, что отец попытается обмануть и под видом зерна отдаст нам одну из имеющихся у него в изобилии драгоценность. Камень, лежавший на бордовом бархате, был прозрачным, не имел цвета и меньше всего походил на бриллиант.

Я кивнула отцу, искренне улыбнувшись ему.

— Я свою часть клятвы выполнил, теперь ваша очередь, — глухо напомнил Фукарт.

Не сказав ни единого слова, Гетер прямо из сокровищницы построил портал, и мы все втроём перенеслись в заснеженные горы, чтобы оказаться стоящими по колено в сугробе. Дул сильный ветер, мела метель, вынуждая нас прикрывать глаза руками.

— И это священная гора? — перекрикивая завывания ветра, огляделся отец, явно выискивая хоть какие-нибудь ориентиры. В хрониках и легендах тенгарцев упоминалось лишь о том, что изумительно прекрасный храм Богини Жизни стоял на высокой горе.

Пришлось объяснять растерявшимся мужчинам, что нам нужно именно место, где раньше располагался сам храм, чем привела их в состояние, близкое к замешательству. Слишком много столетий прошло с той поры, когда драконы разрушили гору.

Через час первым не выдержал Ликард.

— Говорю же, храма нет! — прокричал он, отворачиваясь от ледяного ветра, от которого не спасала даже магия. Любимый придерживал меня, чтобы не снесло вниз по склону.

— Я видела статую женщины, стоящей на коленях! — крикнула в ответ.

Ликард задумался на несколько минут, а затем указал влево. Там начинался небольшой холм. Сами горы были достаточно далеко и, казалось, упирались пиками в самое небо. Метель набирала обороты. Отец, по колено в снегу, первым побрёл в указанном направлении. Мы шагали, так как расправить крылья никто не решался. Когда же все добрались до холма, Гетер строго велел подождать его. Я кивнула, оглядываясь. Из-за метели видимость была плохая, но вдали я заметила огоньки. Наверное, это было горное поселение, коих в Тенгаре водилось превеликое множество. Оборотни любили свободу, поэтому порой строили свои дома на огромной высоте. Их не пугала ни метель, ни лавины. Они надеялись на магию, а я вот не могла выставить даже щит, чтобы спастись от сильного ветра, пригоршнями швырявшего мне в лицо колючий снег. Отец тоже явно нервничал, сжимал и разжимал пальцы, кидал на меня встревоженные взгляды.