Итак, моя милая… - Чейз Джеймс Хедли - Страница 6

— Будем надеяться, что это будет продолжаться не слишком долго, — улыбка смягчила мои слова.

— Я поговорю с женой. Не беспокойтесь.

Я подошел к кровати: она была такой же мягкой и удобной, как половая щетка.

— Где можно умыться?

— Я покажу.

Мы вышли в коридор.

— Вот комната миссис Зерек, а напротив — моя. Ванная — первая дверь по коридору.

— Мне хочется привести себя в порядок.

— Ужин через десять минут.

— Я буду есть на кухне?

Он не ожидал подобного вопроса.

— Вы будете есть вместе с нами.

— Может быть, вначале спросить миссис Зерек?

— Мне не нравится, когда вы так разговариваете.

— Я не хотел вас обидеть.

Он кинул на меня обеспокоенный взгляд и ушел. Я подождал, пока его шаги затихли на первом этаже, затем подошел к двери комнаты для гостей и распахнул ее, включив свет. Я увидел то, что и ожидал увидеть.

Эта комната не шла ни в какое сравнение с моей, а кровать была выше всяких похвал. Там же находились ванная и туалет.

Я вернулся к себе и улегся на постель. У меня было предчувствие, что следующую ночь я буду спать не здесь.

Когда я вошел в столовую и увидел длинный обеденный стол, сервированный серебром, то понял, что в этой семье еда имела большое значение.

Зерек принадлежал к тому сорту людей, которым наплевать на одежду и на комфорт, но которые весьма и весьма заботятся о своем здоровье. Стол ломился от еды. Зерек нарезал цыпленка величиной с индюка.

— Садитесь. Вы любите цыпленка?

— Я люблю все, и уж конечно, хорошую пищу.

— Моя жена прекрасно готовит.

— Не сомневаюсь.

Я отвел глаза от цыпленка и огляделся. Комната была узкой, длинной и скудно обставленной. Все тот же неизменный ковер на полу.

— Сядете вы наконец!

— Где?

Он неопределенно махнул ножом.

Стол был сервирован на три персоны. Свое место я узнал — нож, вилка, ложка и салфетка были брошены как попало, чтобы показать, как я здесь желанен.

— Здесь?

— Совершенно верно. — Он заметил выражение моего лица. — Жена была несколько рассеянна…

Едва я сел за стол, он протянул мне тарелку с пожеланием отменного здоровья. Судя по той порции, которую он мне предложил, этого было бы достаточно для двух великанов.

— Выглядит весьма аппетитно. Весьма!

Зерек расплылся в улыбке. Я видел, что ему очень понравилось мое замечание.

— Один из сорока. Я покупаю их желтыми цыплятами по три шиллинга за дюжину. Еще по старой цене. Затем моя жена выкармливает их.

— Если я правильно понял, птиц у вас много.

— Сорок цыплят. И еще гуси. Вы любите гусей?

— Еще как!

Он казался очень довольным собой.

— Ничего нет лучше гусей. Что вы скажете о гусе на обед в субботу? Мы здесь неплохо питаемся.

— Такой вкуснятины я не едал лет пять.

В этот момент открылась дверь и вошла она.

В моей жизни было много таких особенных мгновений: хороших, плохих, забавных и счастливых. Но этот вечер перечеркнул все. Это был момент, когда я забыл самого себя.

Одного ее взгляда было достаточно. Меня как будто ударили о стену, а затем пропустили через руки ток напряжением в двести вольт. Секундой раньше все мои мысли были сосредоточены на цыпленке, и в голове не было никаких женщин. Теперь я превратился в дикого зверя.

Ее лицо, формы тела, взятые в отдельности, не представляли большого интереса. Маленького роста, плотная, с пышными волосами. Я никогда не видел подобных волос: цвета меди, густые и шелковистые. Зеленые глазищи с темными полукружьями под нижним веком, тонкое, четко очерченное лицо с чувственными губами. Еще на ней были грязные брюки и неряшливый, весь в пятнах, свитер.

Шестеро из семи мужчин прошли бы мимо этой женщины, даже не удостоив ее взглядом, но я был седьмым. В ней было что-то особенное, именно то, что заставило запеть струны моей души. Как сказать яснее… Один взгляд на нее — и я умер. Пропал.

Я наблюдал, как она шла к своему месту в дальнем конце стола. Покачивание бедер и нежное колыхание груди заставили пересохнуть мое горло. Цыпленок, еще совсем недавно казавшийся мне таким аппетитным, внезапно стал безразличен. Я мог только смотреть на нее.

— Вы умеете играть в шахматы, Митчел?

Ужин наконец закончился, и женщина отправилась на кухню мыть посуду. За все время еды она не сказала ни слова. Когда Зерек представил меня, она бросила в мою сторону равнодушный взгляд и больше ни разу не взглянула в течение всего вечера.

Зерек, чье внимание целиком сосредоточено на пище, не заметил ни подчеркнутой холодности с ее стороны, ни моего смущения. Он очень серьезно относился к приему пищи, хотя, глядя на его комплекцию, никто бы этого не сказал. Как ни странно, он даже не обратил внимания на то, что я почти не притронулся к пище.

Больше всего мне сейчас хотелось выпить двойное виски — но ее я хотел еще больше.

—.. Что, шахматы? Немного, — промямлил я.

— Я люблю шахматы. Когда я приезжаю в Каир, каждый вечер играю со своим отцом. Я пытался научить этой игре Риту, но ничего не получилось. Шахматы ей безразличны. У нее изворотливый ум, но приспособлен совсем для другого.

Так вот как ее зовут — Рита!

— Но ведь нельзя же, чтобы человеку удавалось все.

Он с надеждой посмотрел на меня:

— Как насчет партии? Несерьезной, вы понимаете. Я не играл уже несколько месяцев.

— Как скажете.

Он улыбнулся мне, довольно потирая руки.

— В деревне с наступлением темноты практически нечего делать, и шахматы — лучший досуг.

Если бы она была моей женой, я бы знал, чем заняться в деревенском доме с наступлением темноты. Я не оставил бы ее в одиночестве на кухне даже на две секунды.

Он поставил игральный столик рядом с камином.

— Миссис Зерек не придет сюда?

— Все в порядке. Вы же знаете женщин. Она любит возиться на кухне, а потом рано идет спать. Читает в постели всякий вздор. Все женщины читают вздор. Покет-буки, любовные истории, романтичные бредни.

Уж я бы не дал ей читать подобную макулатуру.

Зерек поставил на столик коробку, инкрустированную слоновой костью, и открыл ее. Внутри лежали вырезанные из слоновой кости шахматы. Я никогда не видел подобной красоты и выразил свое восхищение.

— Прекрасные фигурки!

— Работа четырнадцатого века, Пизано. — Он протянул мне короля. — Мой отец нашел их в Италии, подарил мне и очень хочет, чтобы я подарил их своему сыну. Он очень сильно этого хочет, но я ничего не могу поделать. У меня нет сына. — Он начал расставлять фигурки, нахмурив брови. — Еще нет, — продолжил он немного позднее. — В следующем году, говорит она. Но зачем мне сын, если я слишком стар, чтобы правильно воспитать его.

Я подошел к окну и, отодвинув занавеску, заглянул во тьму. Я хотел скрыть от Зерека то, как покраснели мое лицо и шея. Такого со мной еще не случалось.

— Начнем. Садись.

Я услышал, что отворилась дверь, и обернулся.

Она остановилась посреди гостиной, глядя на Зерека в упор. Каждая черточка ее лица выражала упрямство и агрессивность, словно Рита очень долго копила зло, а теперь, наконец, выплеснула наружу.

— Нет угля. Неужели мне придется самой таскать его, когда в доме двое мужчин? — Ее голос дрожал от еле сдерживаемой злости.

Зерек посмотрел на нее внимательно:

— Прошу не беспокоить меня, дорогая. Ты же видишь, мы играем в шахматы.

— Я сделаю это. — Мои слова были быстрыми, а губы сухими.

Зерек непонимающе уставился на меня, но я уже пересекал комнату.

— Покажите, где лежит уголь, и я принесу его.

Рита не посмотрела на меня и, повернувшись на каблуках, вышла из гостиной. Я последовал за ней.

— Митчел!..

Я даже не обернулся. С таким же успехом Зерек мог выстрелить мне вслед из револьвера. Я все равно пошел бы за ней.

Кухня была больше похожа на сарай — холодная и не очень чистая. Небрежно вымытая посуда валялась на столе. Кастрюли стояли прямо на полу, где она бросила их.