Игуана - Миронов Георгий Ефимович - Страница 63
- Предыдущая
- 63/104
- Следующая
Ах, запрещены… Ах, вы пытаетесь диктовать мне, что мне можно, а чего нельзя. Да пошли бы вы все…
Он попробовал курить марихуану… Ничего особенного. Приятный кайф, не более.
Попробовал настои маковой соломки… Потом чистый опий… Потом героин…
А вот у Владьки все было хорошо и по-простому. Он трахал девчонок без проблем, не умничал, а если что и ломал, так голову на экзаменах. Проблемы как раз появились, когда он стал «ширяться». Вначале стало получаться даже лучше. И с женщинами и в учебе. А потом вообще перестало получаться. И тогда оставалось только увеличивать дозы, чтобы забыться.
Владька не писал и не переводил стихов, не рисовал, и к наукам, в отличие от товарищей, у него особой склонности, а равно и способностей не было.
У каждого, однако, есть своя слабость.
Друзья его были из интеллигентных семей, отцы всех троих имели ученые степени, сами друзья проявляли себя в науке и в творчестве. Владька же родился в семье зав. общим отделом райкома партии, у которого за спиной была лишь ВПШ, дававшая официальное образование, но не прибавлявшая эрудиции. И главное, не было у Владьки ничего такого, что, в отсутствии возможности для совокуплений, давало бы ему хоть какой-то смысл жизни. Он шел за, друзьями. И вот – пришел.
Его вырвало.
– Перебрал, Владик, – равнодушно констатировал Борька. – Прими кутафин.
– А потом снова ширнись, – добавил Саша. – И как рукой снимет.
Ширяться Владька стал под влиянием друзей, – у них, у каждого были свои причины, свои объяснения и оправдания. А он просто так, за компанию, чтобы не обозвали «чуркой» и «совком», если откажется.
Когда «откачали» Владьку, Гера уже разливал густой черный кофе без сахара по маленьким японским чашечкам.
– Повторяю, берем вещи строго по списку.
– Ну, друг, мы это уже обсудили, – равнодушно процедил Борька, что-то попрежнему набрасывая в своем блокноте…
– Не лишнее и ещё раз напомнить.
– Может, экзамен устроишь?
– Я бы и устроил, но вам надо запомнить не названия работ и имена художников, которые мы берем в музее частных коллекции, а размеры. Это даже Владька способен усвоить.
Владька мучительно покраснел, чувствуя весь трагизм своей никчемности.
– Это же так просто, – сказал Сашка. – Берем те работы, которые по размерам проходят в щели между рамой и решеткой.
– Работаем в трех залах. Мы с Саней, как знатоки эпохи и страны, работаем в музее, снимаем картины, и, не распаковывая, не вынимая из рам, тут же просовываем в щели между рамой и решеткой. Так будет надежнее. Борис и Владька работают во дворе музея, – принимают работы и складывают их у стены.
– Почему не сразу несем в машины?
– Потому что нам надо время, чтобы уйти из музея и успеть подсесть в ваши «тачки». Пока мы шухерим на выходе, создавая большой раскардаш в обозе королевского полка кавалергардов, вы перетаскиваете картинки в багажники, садитесь за «баранки», и, снявшись резко с места, заворачиваете: один влево, мимо института, второй вправо, мимо музея…
– В просвет между Музеем «Пушкинским» и Музеем частных коллекций?
– Да…
– А вы?
– А мы с Саней выходим друг за другом из здания музея и разделяемся, чтобы отвлечь внимание возможных преследователей…
– А что, будут преследователи? – резко побледнев спросил Владька.
– Все может быть. Когда ты выламываешься из толпы обывателей и посредственностей, Владик, нужно быть готовыми к тому, что толпа тебя не поймет…
– Ну да, – растерянно согласился Владька. Но, похоже, мысль о возможном преследовании пришла ему в голову первый раз и как-то мало его обрадовала…
– Итак, мы передаем вам картинки, вы на тачках, на скорости – за углы, там я вскакиваю в машину к Борису, Саня – в тачку Владика, – и мы на скорости уходим.
– Куда, вместе все? Толпой цыганской? – иронично усмехнулся Борис.
– Нет, мы с тобой, Боря, уходим резко направо, по бульвару до генштаба, там дальше, через площадь, по бульвару – к Большой Никитской, там я выскакиваю у театра Розовского, а ты с картинками, идешь в сторону Пушкинской площади, на углу Большой Дмитровки, вернее, не доезжая до угла, резко, сворачиваешь во двор там ставишь тачку, её накрывают «попонкой»…
– Чем?
– Ну, брезентовым покрывалом, чтоб в глаза не бросалась, если будут искать машину с приметами. И дальше не наша забота. Картинки уже другие люди вынут и передадут заказчику, другие люди и будут менять тактико – технические данные машин.
– А что потом будет с ними?
– Да нам то какое дело? Тачки не наши. Не наша и забота.
– А мы с Сеней куда? – спросил, не сумев сдержать дрожь в голосе, Владька.
– А вы уходите по прямой – до кольца Садового, там сворачиваете направо и ставите машину во двор Союза журналистов.
– Ворота там железные…
– Ворота будут открыты…
– Дальше?
– Дальше по «лекалу» – ставите» тачки и уходите, – пешком, на метро, на такси, на ваше усмотрение.
– Ушли. Что дальше?
– Дальше мы встречаемся здесь, на квартире Сани, как наиболее свободной от любопытства предков, в виду их временного отсутствие на исторической родине.
– И?
– И нам сюда прямо на квартиру, принесут на блюдечке с голубой каемочкой по 5 тысяч баксов на брата.
– Не продешевили?
– Если бы все лежало на нас, то да, конечно, можно было бы взять и побольше. Но не забывайте, – заказ – не от нас, наводка – не наша, мы только рекогносцировку в музее сделали, «тачки» не наши и не наша забота, куда они потому уйдут, как и то, откуда их взяли, сброс добычи не наша проблема, нам не придется, как урки говорят, искать крутого барыгу, чтоб сбагрить товар. Никакого риска…
– А если нас кто запомнит в музее?
– Ну, во-первых – грим. Грим у нас классный. Боря сам нанесет все эти бровки, усики, бакенбарды, припудрит, подгонит парички, он у нас классный художник…
– Но гримером я ещё не работал…
– За пять тысяч баксов поработаешь. Это тебе не вазочки мамкины в комиссионный тайком носить…
– Я бы попросил без личных выпадов, вяло парировал Борька.
– Да ладно джентльмены, сочтемся славой… Все мы в поисках «бабок» мелочевкой промышляем. А тут сразу хороший куш. А получится, дадут новый заказ. Мне обещали. Будем в «дури» купаться…
Надо сказать, что все, что ранее говорил – Гера, было чистой правдой. У него был заказ, ему гарантировалась сброска взятого и фиксированный гонорар в баксах, ему были обещаны «тачки» для дела и даже приготовлены места для их сокрытия.
В одном он соврал.
Ему никто не обещал, что такая работа будет регулярной. Он сам так логически предположил, что если удалось один раз, почему бы не использовать их компанию, – тут он мысленно усмехнулся несоразмерности столь разных величин, – как организованную, сложившуюся преступную группу.
Ему этого никто, однако ж, не обещал. Просто потому, что с крупными заказами стоимостью более миллиона долларов в системе Игуаны не было принято рисковать. И каждый раз группа, работавшая на острие атаки, изымавшая коллекцию и потому неизбежно (грим, инсценировки, это, конечно же, детский лепет для молодых, придурков-романтиков) засвеченная, – какой-нибудь умник наверняка, если менты сядут на след и возьмут по глупости, кого-то, да идентифицирует, – так вот, каждый раз такая группа уничтожалась в течение первых тридцати-сорока минут после забора-коллекции. Но Гера этого не знал.
А потому и не мог сказать об этом своим товарищам.
Так что если он их и обманывал, то самую малость.
В тот вечер ширялись до одурения. После чего разбились на пары и разошлись по разным комнатам. Поскольку эту книгу будут читать разные, в том числе молодые и интеллигентные дамы, я воздержусь от описания происшедшего в большой квартире советника по культуре одного из посольств нашей страны в одной из зарубежных стран.
Утром выглядели помятыми. Есть не хотелось. Пили кофе, курили.
В 7. 30 утра в дверь постучали. Гонец с отвращением глядя, на, помятую физиономию хозяина, передал четыре полных шприца с героином и на словах добавил:
- Предыдущая
- 63/104
- Следующая
