Игуана - Миронов Георгий Ефимович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/104
• Следующая

– Бабулъка из второго подъезда опять на охоту за сокровищами направилась, – усмехнулся студент, и впрямь не удержавшись и отшатнувшись от кокетливо улыбавшейся ему странной старухи-соседки. Если в доме есть сумасшедший, его все знают. Жильцы могут не знать, что вместе с ними живет академик, известный писатель, помощник Генерального прокурора или знаменитая разведчица. Но если среди соседей есть какой-нибудь явный придурок, или бабулька вроде этой – с резко съехавшей крышей, – её знают все.

Манефа в общем-то была достаточно безобидной старой дурой. Про её криминальное прошлое никто, не знал, жила она не в коммуналке, в отдельной квартире, так что и бояться или брезговать нужды не было. А от наездов на нее, как на ответственную квартиросъемщицу пока Бог спасал.

Проходя мимо скамейки, установленной возле крайнего во дворе первого подъезда, она победно глянула на бабок, судачивших там обо всем на свете, от Ельцина и налога на пенсионеров до Клинтона и его амурных дел в Белом доме.

– Ишь ты, придурошная опять за сокровищами отправилась, – констатировали бабки, не обращая внимания на презрительно-снисходительные ужимки Манефы.

– Завидуют! – победно сказала сама себе Манефа. – Еще бы, – все мужики мои. А этим девчонкам что остается? Безногий Вася-морячок да спившийся Яшка-гармонист из пятого подъезда.

Ей как-то и в голову не пришло, что Яшка попал под машину в 77-м, а вскоре умер и Вася, выпив плохо очищенного денатурата.

Что же касается сокровищ, то и они были все – её.

… Она подошла к сундуку с сокровищами. Предвкушая радостные и неожиданные находки, натянула на руки длинные, до локтя, черные кружевные перчатки, обнаруженные ею во время очередного похода за древностями и антиквариатом, и запустила жадно руки в сундук.

– Ах, какой прекрасный бархат… И шелк, – просто прелесть. А эта испанская кожа, – как благородно смотрится она на зеленом фоне, – как интересно время влияет на кожу… Старая кожа лучше новой…

А эти серебряные вещицы… А эти золотые пряжки. Чудо, чудо…

Набрав четыре полных полиэтиленовых пакета, она так же важно и презрительно, элегантно ступая точеными ножками в изящных туфельках по щербатой асфальтовой мостовой с оставшимися камешками речной гальки, больно вгрызающимися в ступни ног сквозь тонкую изношенную кожу туфель, прошкандыбала под тяжелыми подозрительными взглядами соседок к своему подъезду, поднялась, тяжело дыша, на свой этаж, открыла дверь и вошла в темную прихожую. Включила свет и залюбовалась своим отражением в огромном трюмо:

– Удивительная вещь – женская красота. Вроде, уже не девочка, а все так же нежна и прелестна кожа, играют искрятся глаза а фигурка… Фигурка может осчастливить любого тонкого мужчину с хорошим вкусом.

Она напустила горячей воды в ванну, настрогала старым щербатым ножом мыльной стружки с куска хозяйственного мыла, взбила пену и принялась тщательно и крайне осторожно отстирывать куски бархата, парчи, шелка, отмывать куски испанского сафьяна.

Потом, внимательно приглядываясь, чтоб не перегорел (сколько уж раз это случалось, и приходилось просить соседа со второго этажа Никодимова, а тот бросал такие взгляды и делал такие намеки, что порядочной женщине ни видеть, ни слышать не положено) довела до кондиции старый электрический, утюг и, не дожидаясь, когда её драгоценные ткани высохнут сами собой, тщательно высушила и прогладила их утюгом, после чего аккуратно сложила в картонную коробку.

Таких коробок в двух комнатах её квартиры было около 80-ти и они занимали почти все свободное пространство.

Вслед за золотом шитой парчой последовали в специальные коробки из-под бананов – отмытые золотые и серебряные драгоценности.

Читатель же догадался, что это были самые обыкновенные помоечные тряпки сломанные детские игрушки, вышедшие из употребления вилки, замки, сломанные пряжки от ремней, заколки для волос и прочая дрянь, казавшаяся ей, перевернувшись в воспаленном мозгу удивительными сокровищами.

Самое интересное, что в её доме действительно были сокровища.

Но она о них забыла… Или не знала вовсе…

Софья Палеолог терпеть не могла тараканов. Слух у неё был отменный, так что вздрагивала племянница царьградского царя Константина, супруга законная Великого князя Московского Ивана III от каждого шороха в бревенчатых стенах кремлевской повалушши. Сверчков любила, слушала их цокотанье под него засыпала. А шороха тараканьи её нервировали. Сон в голову не шел.

– И чего не поделили? Какую-такую крошку тащат в пазы меж бревен из царской горницы?

Представила себе забитые мхом щели между бревнами, снежную круговерть в царевом дворе, зябко стало, закуталась в меха. Вроде, в покоях царевых натоплено крепко, а как представишь, что за окном, забранным тонкими пластинами слюды, – мороз да вьюга, – так и знобит.

И то сказать, – не успела Софья Фоминишна ещё привыкнуть к «руському морозу». Красив он, да зябок…

Стоило ей поворочаться в постели, и старая Манефа уже топочет по широким половицам к царице.

– Не надо ль чего?

– Отстань, старая. Спи.

Сколько себя помнит Софья, Манефа всегда была при ней: турчанка, рабыня, а предана ей, – жизнь отдаст. Или только кажется так Софье?

– Может ли жадный человек быть добрым и преданным?

Вопрос… Манефа жадна до судорог: за колечко золотенькое удавится, за перстенек с камушком индийским ноги целует, за сережки яхонтовые глаза сопернице выцарапает. Жадна. Не за злато ль и преданность ее? Как узнаешь? Но служит. Сама вызвалась с Софьей в далекие да морозные края ехать.

Из корысти поехала? А сама Софья, что, из горячей любви к неведомому русскому князю собралась в путь? Тоже свой расчет был…

Папа Павел II, когда прознал, что преставилась первая супруга князя московского княжна тверская Мария Борисовна, руку и сердце своей воспитанницы предложил московиту, Софью-то не особо и спрашивал.

Тут большая политика была.

…Сверчок на печи совсем разошелся, даром, что время позднее, все стрекочет и стрекочет на своей скрипице… Ишь ты, мастеровит…

…Да… О Софье ли Павлу II было думать, когда после разорения Византийской империи турками, после разграбления Греции султаном Магометом II несчастное семейство византийских императоров в приживалах жило в Великом Риме? Им отдавали честь и уважение как членам императорской фамилии, да только что было у них, кроме фамилии? Библиотека спасенных в Константинополе во время бегства от турок редких книг, да сундук древних императорских драгоценностей.

Папа был благороден, за «постой», как говорится, не брал. А и то сказать, – бедное богатство или богатая бедность. Книги продать рука не поднимется, да и лалы; яхонты из царской казны – незаметно не спустишь торговцу… Все заметные, известные камни…

Умна была Зоя Палеолог, ставшая уже на «руськой» земле Софьей.

Все расчеты папы римского прочитала. Как страницы книги на древнегреческом языке прочитала бы, не споткнувшись.

Боялся папа Павел II силы Магометовой, супротив него большую силу искал. И увидел эту силу в супруге Софьи. Так, должно, рассудил римский затворник: получив царевну византийскую в супруги, получит Иван и право на престол Константинопольский. А человек он куражливый, гордый, строптивый, удачными походами, да победами избалованный, – не захочет ли Иван освободить Царьград от неверных. А захочет, так и вся Греция от турок освободится, а там и Италии его любезной угрожать страшные соседи перестанут. Расчет…

И у Ивана свой расчет был. Да передавали Софье, что весь его расчет пропал, как увидал портрет, писанный с дочери последнего византийского императора. Очарован был, говорили. Очарован… А уж узнал её ум да пригожесть в быту, так и вовсе любовь пришла.

А расчет – что ж, без расчета царям нельзя. Им за страну ответ перед Богом держать. Перед Богом за страну и за народ свой.

• Предыдущая
• 16/104
• Следующая