Гинекологическая проза - Бялко Анна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/54
- Следующая
Врачиха сказала, что беременности нет? Нет, она как-то не так сказала. Мало ли, что она не видит... И потом, велено завтра прийти, она будет еще смотреть. Может, и вправду это из-за клизмы все... Но откуда мне знать, как надо? Я тут вообще первый раз, что она, не видит? И нечего орать на меня. Господи, лучше б я сюда никогда не ходила, лучше бы на заводе отпахала, Мишка только рад был бы... Мишка... Ему тоже не скажешь, опять начнется... Никому ничего не говорить, завтра еще раз сходить, все сделаю, как надо, может, обойдется... И повод есть – анализы сдать. Точно. Мишке скажу – без анализов справки не дают, Соня сегодня поздно придет, а с бабкой можно особо не вдаваться...
Теперь главное – успокоиться и не реветь. Не реветь, я тебе сказала...
Тут Олю очередной раз вырвало, и это нехитрое действие ее успокоило и даже взбодрило. «Вот же рвет, – сказала она себе. – Значит, все на месте. Детеныш функционирует, жизнь продолжается». Встала с лавки и медленно побрела к дому.
Вопреки опасениям, никто ее особенно ни о чем не расспрашивал, Миша вполне удовлетворился продемонстрированными направлениями на анализы – строго велел не забыть про них на следующий день и даже нарисовал плакатик на листке бумаги: «Олька, пописай в баночку!», каковой гордо вывесил в туалете, ну, а Соня вообще поздно вернулась в тот день...
На следующее утро, в восемь часов, тщательно проделав все предписанные процедуры, голодная Оля, борясь с тошнотой, стояла в очереди на сдачу анализов. Когда у нее из вены брали кровь (впервые в жизни), она чуть не упала в обморок (тоже впервые в жизни), но справилась, устояла, и, с кружащейся головой и бешено колотящимся сердцем, пошла к Деминскому ненавистному кабинету.
Постучалась, приоткрыла дверь, заглянула. Медсестра Марина увидела ее, узнала, махнула рукой приглашающе: «Заходи-заходи», врачиха милостиво кивнула и указала на кресло повелительным жестом...
Снова холодная клеенка, унизительно-болезненная процедура осмотра, но Оля терпела, изо всех сил стараясь не напрягать мышцы, только не помешать, пусть, пусть все осмотрит как следует, я-то выдержу...
– Нет, – произнесла удовлетворенно Демина, снимая с руки перчатку. – Нет, не вижу я там никакой беременности. Киста да, есть. Марин, выписывай направление в пятидесятку, потом сбегай, позвони, пускай за ней приезжают, это их случай.
– И что? Что со мной будет? – полушепотом спросила Оля со своего кресла.
– Ну как что, – спокойно, как маленькой, ответила ей Демина, – я тебе выписываю направление на операцию, сейчас скорую пришлют, отвезут в больницу, разрежут и посмотрят, что там у тебя. Ты одевайся и посиди здесь, подожди.
Очевидно, в этот момент Олю спас только здоровый инстинкт самосохранения беременной женщины, потому что рассудок ее от этой тирады отключился сразу и намертво, никакому логическому осмыслению услышанное не поддавалось, она механически сползла с кресла, оделась, подошла к Марине, строчившей что-то на листке бумаги нечитаемыми каракулями, и ангельским голосом попросила:
– А можно, я только домой быстренько сбегаю? Я тут рядом живу, в двух шагах, я только тапочки возьму, в больницу-то. И вообще, я могу и сама доехать, зачем скорую гонять, я же в порядке и чувствую себя нормально.
Марина, которой явно не хотелось идти звонить, подняла голову, глянула вопросительно на врача:
– А правда, Тамара Акимовна, может, пусть сама съездит? Я ей тут все написала, ехать близко, в больницу мы позвоним, а в диспетчерскую сейчас не пробиться. И, получив согласие врачихи, уже Оле, скороговоркой. – Так, вот тебе направление, тут все написано, анализы, скажешь, мы пришлем, да они там и сами сделают, поедешь прямо сейчас, зайдешь в приемный покой, только отдашь направление, они разберутся. Как ехать, знаешь? – Оля молча кивнула. – Ну все, шагай, счастливо тебе, как выпишут, придешь к нам на обследование...
Зажав в руке направление, Оля медленно вышла из кабинета, прошла по коридору, стараясь не ускорять шаги и держать спину, ежесекундно ожидая, что врачиха передумает и велит вернуться, но нет, вот поворот коридора, окно регистратуры, лестница, тугая дверь и яркий, летний солнечный уличный свет.
На улице Оля пошла быстрее, почти побежала, приговаривая сама себе, что вот еще, больница, глупости какие, так и даст она резать своего ребеночка, не дождутся... Какой-то мужик посмотрел на нее с изумлением, и она поняла, что говорит все это вслух. Остановилась, встряхнула головой, потянулась поправить волосы и вдруг заметила бумажку с направлением, которую так и сжимала в руке. Безотчетным движением Оля отбросила ее прочь, но тут же передумала, подняла, сунула в сумку и пошла домой. Мыслей в голове не было просто никаких, что делать, кому что говорить, господи, да так ли все это важно перед лицом настоящей беды? Главное, она сейчас спаслась, ушла, унесла своего ребенка, сейчас он с ней, в ней, а что там будет дальше – посмотрим.
Дома была только Соня. Она открыла Оле дверь и ахнула, увидев белое без кровинки лицо. Оля прошла в ее комнату, села на диван и очень спокойно, без выражения изложила случившееся.
– Я не знаю, что теперь делать, – закончила она тем же механическим голосом. – Но ни в какую больницу я не поеду и резать своего ребенка не дам.
– Я тоже совершенно не представляю, как тут быть, – пролепетала Соня со слезами на глазах. – Может, все-таки стоит поехать, все-таки врачи... И что же будет? Мы же не знаем...
При виде Сониных слез деревянное Олино спокойствие вдруг куда-то исчезло, из глаз как-то сразу тоже потекли слезы, ей стало страшно и неуютно, она вдруг почувствовала себя той, кем и была в ту минуту – маленькой, напуганной девочкой, и в этом бедственном положении инстинктивно прибегла к самому верному средству, каким пользуется каждый ребенок в минуту отчаяния.
– Я позвоню маме, – сказала она, вытерла глаза и пошла к телефону.
Олина мама работала в одном из бесчисленных научно-исследовательских институтов, в просторечье называемых «ящиками», институт был полусекретный, звонить туда было долго и сложно, потому что звонок шел через три коммутатора, и Оля с детства была приучена по пустякам мать на работе не беспокоить. Но сейчас она стоически прошла все препоны, стараясь только не всхлипывать в трубку, услышала наконец спокойный мамин голос и рассказала ей вкратце о произошедшем.
– Так, – сказала мама на том конце провода. – Ты все сделала правильно, перестань реветь, сиди дома, никуда не ходи, жди меня, я сейчас приеду.
Всегда легче жить, имея перед собой четкие инструкции. Оля повесила трубку, вернулась в комнату, заползла обратно в диван и стала ждать маму. Ждать маму, конечно, гораздо лучше, чем вообще не знать, что делать дальше, но на душе все равно было тошно. Соня сидела рядом и жалостливо гладила ее по плечу.
Олина мама, Наталья Сергеевна, была невысокого роста, носила сильные очки и разговаривала тихим голосом, в быту и на работе отличалась добротой и скромностью, но помимо этого в ней имелось еще одно скрытое свойство. Многие люди, знавшие Наталью Сергеевну годами, могли даже не подозревать о наличии данного свойства, но те, кому выдавалось столкнуться с его проявлениями напрямую, помнили о нем долго.
Наталья Сергеевна никогда не давала в обиду своих детей. В случае неоправданных посягательств сторонних сил на детское благополучие маленькая хрупкая женщина превращалась в стальной бульдозер с программным управлением и в этом состоянии была практически непобедима. В качестве иллюстрации можно только добавить, что Оля, в бытность свою школьницей, наиклассичнейшую угрозу всех учителей: «Вот маму в школу вызову» с успехом обращала против них самих. «Может, лучше маму в школу вызвать?»– ангельским голосом предлагала она учителям в случае каких-либо конфликтов, и если учитель по неведению или наивности соглашался, то встреча с Натальей Сергеевной сильно обогащала его педагогическую практику...
Минут через сорок раздался звонок в дверь. Оля поскакала открывать. Мама вошла, спокойная, собранная, чмокнула Олю в нос, поздоровалась с Соней, рассмеялась:
- Предыдущая
- 25/54
- Следующая
