Тайны господина Синтеза - Буссенар Луи Анри - Страница 46

• Предыдущая
• 46/92
• Следующая

— Непреодолимо!

— Но, помилуйте, с какой целью?! Если бы я только мог надеяться получить какой-нибудь истинно научный результат…

— Неужели вы и в этом сомневаетесь?

— Сейчас больше, чем когда-либо.

— Но ведь первые полученные данные очень обнадеживают.

— Вы легковерны.

— Bathybius расплодились делением настолько, что воды бассейна ими буквально кишат. Обсеменить двумя кубометрами монер водоем водоизмещением около семидесяти пяти тысяч и получить за четыре дня такой огромный прирост — это изумительно!

— Я придерживаюсь того же мнения, я даже иду дальше. Должен сообщить, что сегодня появились и более сложные существа — амебы. Появились, естественное дело, из bathybius путем прогрессивной трансформации животного мира.

— Но это же великолепно! Это же чудесно!

— Что великолепно?! Что чудесно?!

— Эдакое воплощение теорий эволюции!

— Начало воплощения…

— Видя столь замечательный результат, не стану дискутировать с вами о терминах!

— Добро. Хотел бы я хоть на миг разделить вашу радость, не перенимая вашей восторженности. Ну а что дальше?

— Как — что, ведь сделан первый шаг. Обозначена способность простой клетки на глазах трансформироваться, преобразуясь в более сложный организм, что свидетельствует о начале ускоренной эволюции. И это вам ни о чем не говорит?!

— Ни о чем. Или, во всяком случае, мало о чем. Единственный вопрос, который я себе задаю: ,к чему все это может привести?

— Я очень надеюсь, что увижу в период, равный двумстам восьмидесяти дням, эволюцию от первичной клетки до человека.

— Вы, дражайший коллега, позвольте сказать откровенно, несете несусветную чушь. Подумайте сами: что такое жизнь? У вас есть точное определение?

— Могу предоставить не одно определение, а несколько.

— А я располагаю только одним.

— Не соблаговолите ли вы его сформулировать?

— Охотно. Жизнь, — думается мне, — это процесс упорядоченной и организованной эволюции, переданный первичной материи предшествующим существом, в котором происходили подобные эволюции.

— Таким образом, вы утверждаете, что все ныне живущие существа непременно должны отпочковаться от своих, скажем так, родителей?

— Черт возьми, разве ж это не само собой разумеется?

— Для меня — отнюдь. Ограничусь одним вопросом: откуда произошло первое животное или растение, которое не имело себе подобных?

— Однако и философские и религиозные догмы объясняют сей феномен, и я считаю эти объяснения исчерпывающими.

— Но ведь любые догмы подтверждают, а не описывают процесс.

— Это меня устраивает. И я удовлетворяюсь верованием, провозглашенным задолго до нас гениями, перед которыми согласен пасть ниц.

— Ваше дело. Но кто мне запретит искать более человечное, если хотите, более приземленное, более приемлемое для моего разума объяснение и не причиняющее ни малейшего вреда догмам, провозглашаемым вами в ходе наших научных дискуссий?

— Ничего другого и не желаю, кроме как услышать от ас «научное» объяснение появления жизни на Земле. Но, предупреждаю заранее, ваши умствования меня не убедят. Что ж, дискуссия поможет нам убить время, пока сохнут мои пробы.

— Вы только что очень доходчиво изложили точку зрения, которая не удовлетворяет меня, поскольку она неминуемо подводит к отрицанию трансформизма.

— Значит, вы знаете лучшее определение?

— Вполне вероятно. Во всяком случае, оно не подводит к безоговорочному приятию предпосылок, кажущихся мне сомнительными, так как, по моему мнению, живые существа необязательно происходят от неизменно и строго себе подобных предков. Я дал бы следующее определение жизни: «Это совокупность сил, управляющих органической материей».

— Очень осторожное определение! — Профессор зоологии рассмеялся.

— Я не могу быть более категоричным. Впрочем, если хотите, замените слово «сила» словом «движение».

— Вот уж что для меня не имеет ни малейшего значения!

— По-иному думал преподобный отец иезуит, чей авторитет в данном случае не подлежит сомнению!

— ?..

— Цитирую дословно: «В целом верно то, что все зависит от материи и движения, и мы таким образом приходим к истинной философии, которую уже исповедовал Галилей, видевший в природе лишь движение и материю или их модификацию, производимую за счет перемещения частей и разнонаправленности движения».

— Скажите на милость, кто же автор этого изречения?

— Преподобный отец Секки, дорогой коллега.

— Да ну?

— Он самый, как я уже имел честь вам сообщить.

— И что все это доказывает? «Материя», «движение» — просто слова! Окиньте взглядом всю органическую цепочку, всю лестницу живых организмов от монеры до человека. И, придя к простейшей живой клетке, вы вынуждены будете остановиться, не найдя объяснений, каким образом она оказалась на Земле.

— Ну, это мы еще посмотрим! Более того, я постараюсь вам доказать, что цепь, идущая от неорганической молекулы до человека, — неразрывна. И до такой степени, что вы не сможете отличить материю минеральную от органической, вернее, не будете знать, где кончается одна и начинается другая. Последовательность, безусловно, неуловима, но и непрерывна. «Natura поп facit saltus» [248] — это аксиома.

— Таким образом, вы приходите к самопроизвольному генерированию материи? [249]

— Ни в коем случае. Я лишь констатирую глубинные связи неодушевленной и органической материи, ту корреляцию [250] между ними, которую в каждый данный момент невозможно определить.

— Продолжайте, дорогой коллега, ваши рассуждения меня живейшим образом заинтересовали.

— Вы мне льстите. Продолжу изложение основных принципов, приложимых к трем царствам природы, — их правильность в наше время уже ни у кого не вызывает сомнений.

Все законы, применимые к миру минералов, действительны также в мире растительном, существующем по лишь ему свойственным законам. В свою очередь, все законы растительного мира действительны в мире животном с той только разницей, что, как и в первом случае, они пополнятся новыми правилами.

— По-вашему, существование кристаллов сопоставимо с существованием растительных организмов?

— При прочих равных условиях, да. Если не возражаете, начнем с аморфного состояния, являющегося для неодушевленной материи тем, чем для материи органической является протоплазма [251].

Из экспериментов Вожельсана и Лемана явствует, что кристаллическое состояние приближается к аморфности посредством серии последовательных преобразований. Вышеназванные ученые наблюдали, как в соляных растворах самые простые кристаллы, находясь в условиях, аналогичных природным, формируются, становясь все более сложными, и, пройдя через ряд последовательных состояний, каждое из которых сложнее предыдущего, демонстрируют новые, значительно усовершенствованные физические качества. Как животное или растение, кристалл не появляется внезапно; как растение или животное, он проходит эмбриональную фазу [252].

— Мне все это известно, о чем вынужден вам напомнить. Но я вновь возвращаюсь к нашим баранам: [253] каким образом цепь неорганического мира спаяна с цепью мира органического?

— Путем безусловного и простого внедрения в самый превосходный из кристаллов молекулы углерода.

— Пусть будет так, если вы настаиваете, хотя данное утверждение мне не представляется доказанным, даже после замечательных работ Геккеля [254].

— Это-то и требуется выяснить. Почему в конечном итоге природа не может создавать комбинации, воспроизводимые нами ежедневно в своих лабораториях?

• Предыдущая
• 46/92
• Следующая