Не будите спящую тайгу - Буровский Андрей Михайлович - Страница 92
- Предыдущая
- 92/93
- Следующая
— Ну пойдемте.
— Давайте-ка это с собой, — произнес Савел и с невероятной ловкостью подхватил бутылку коньяка, а Лидия — стаканы и закуску.
И они пошли через все здание, куда-то на задворки института. Здесь, на задворках Института биофизики, стоял загон из толстенных прутьев. Очень большой… неудобно большой загон. И какое-то животное бегало по этому загону. Животное размером с крупного теленка, пожалуй. Это животное носилось лихо, с неуемной энергией, но что-то детское сквозило в его движениях. Что-то неуверенное, а главное — неумелое. Это животное совсем не умело точно координировать себя и все свои движения.
Зверь заметил людей, подбежал ближе, и сразу стало видно, что это и правда детеныш. С непропорциональной головой, с большими глазами, с трогательным частоколом волосков по высокому горбу на холке. Уши были у него заметно меньше, чем у взрослых.
Ямиками Тоекуда даже как-то и не представлял себе, что с ним вообще может такое случиться. А тут ноги ослабли, словно ватные, голоса людей начали звучать издалека.
— И молока ему, паршивцу, нужно, вы себе представить не можете, сколько, — задумчиво сказал Савел. — Весь институт разорил!
Но тут он, наконец, заметил, что происходит с Тоекудой.
— Девочки! — рявкнул Савел, подхватывая Ямиками.
Ямиками усадили на скамейку. Ямиками растирали виски. Ямиками совали под нос какую-то вонючую дрянь. В Ямиками вливали его же собственный коньяк. Перед Ямиками только что не танцевали ритуальные танцы. Постепенно стихал звон в ушах, и ноги перестали подгибаться. Опять заорали кузнечики, зашелестел ветер в листве.
И все это время мамонтенок лихо носился, играл, разбрасывал хоботом траву, надевал на себя старую автомобильную покрышку буквально в нескольких шагах от него.
— Савел, где вы их все-таки нашли?! Ведь на Таймыре их нет…
— А их нигде нет. Разве вы не знаете, что в современной Сибири нет и не может быть мамонтов?
Тоекуда безнадежно махнул рукой.
— Я знаю, что не может. Мне на сто рядов объяснили, что не может. А вон… бегает! — и Тоекуда почти с ненавистью ткнул пальцем в резвое животное. Мамонтенок трубно завопил, помчался, смешно взбрыкивая задними ногами.
Печенюшкин изучал его задумчиво.
— А знаете, Ямиками, в чем ваша главная ошибка?
Тоекуда изобразил внимание.
— В том, что вы пытаетесь найти мамонтов так, как это делали сто лет назад… Найти их в природе, в еще неисследованных местах. Это экстенсивный путь, он в наше время ненадежен.
— Но ведь кое-что я же нашел!
— Да, в Сибири кое-что еще возможно… Но именно что «кое-что» и даже здесь — очень немногое… Идти надо интенсивным путем! Надо не искать, а делать самим! Между прочим, у меня там, наверху, еще один… Хотите посмотреть?
Тоекуда достиг стадии, когда ничто уже не удивляет.
— Зачем же вы его держите наверху? Он же вам разнесет всю лабораторию…
— Не разнесет. Он в автоклаве. Видите ли, этот уже родился, а тот, который наверху, еще не родился, вот в чем дело. Ну что, пойдем его смотреть?
Только тут до Тоекуды начало всерьез доходить. С четверть минуты он думал, посасывая мундштук «Беломора».
— Возьмите, возьмите! — засуетилась Лидия, сунула ему пачку «L&M». Тоекуда бледно улыбнулся, отодвинул руку милой дамы.
— «Беломор» намного лучше… Ну, допустим, яйцеклетки мамонтих находили уже давно…
Савел согласно склонил голову.
— Наверное, вы нашли способ их активизировать…
Савел опять наклонил голову.
— И, конечно же, нашли способ сделать так, чтобы ваше открытие было непросто присвоить…
Савел опять наклонил голову и явственно хрюкнул при этом.
— Но вот чего я не в силах понять, так это где вы достали половые клетки мамонта? Насколько мне известно, их никогда не находили… Была, конечно, идея взять половые клетки современного индийского слона… Виды как будто бы довольно близкие, могло получиться. Но я же вижу — это мамонт.
Тоекуда ткнул рукой в веселое животное в загоне. И, подняв голову, погромче:
— Ведь это мамонт?
— Ну конечно, это мамонт, Ямиками-сан… Не сомневайтесь, это самый чистокровный мамонт. А история половых клеток… О, это особая история… У вас есть немножечко времени?
Времени у Ямиками теперь было в избытке, и Савел рассказал ему эту старую, запутанную историю. Дело в том, что половые клетки мамонта действительно нашли случайно, и виноват во всем был, конечно же, опять Михалыч…
Дело в том, что когда-то, как это ни трудно представить, Михалыч был еще вовсе не Михалычем, а маленьким мальчиком Мишей. И этого, тогда еще маленького и милого мальчика, бабушка привезла в Петербург и повела в Зоологический музей. А там, в Зоологическом музее, сидело чучело знаменитого на весь мир березовского мамонта. Того самого мамонта, который тридцать тысяч лет назад сорвался в овраг, сломал бедренные кости и погиб, а потом был найден охотниками на реке Березовке, в современной Якутии. Экспедиция Императорской Академии наук изучила вытаявший из оврага труп, очистила кости и шкуру, и в Петербурге из них сделали чучело.
А сын старшей сестры несчастной мамы Михалыча, Алешка Семенов, был сыном большого ученого, написавшего много книг про то, как насекомые совокупляются на цветочках и стебельках ядовитых растений с Кавказа, и что получается вследствие всех этих насекомых и растительных безобразий. Этот большой человек был совершенно уверен, что его сын тоже должен окончить университет и потом стать большим ученым. А гадкий Алешка, старший брат Михалыча, имел натуру низменную и порочную и сильно сомневался в словах папы, и чем больше он сомневался, тем больше впадал в тоску. А чем больше он впадал в тоску, тем больше употреблял содержащих спирт напитков. А поскольку употреблением напитков он занимался долго и с энтузиазмом, то и оказался, в конечном счете, полностью потерян и для науки, и для всего позитивно мыслящего человечества.
Этот гадкий и порочный брат оказывал прямо-таки чарующее воздействие на маленького Мишу Андреева. Наверное, это происходило от плохой наследственности, потому что происходил Михалыч, как это не неприлично, от мужчины. Бабушка Михалыча знала совершенно точно, что женщины высоконравственны, фригидны, трудолюбивы и ответственны, а тем самым и несравненно лучше и приличнее мужчин, совершеннее их и угоднее Богу. И что мужчины порочны, похотливы, скотски эгоистичны и что у них не физиология, а патология. С точки зрения бабушки Михалыча, быть мужчиной означало дикое нарушение приличий и сознательный отказ от должного. Она очень хотела оградить милого маленького Мишу от тлетворного влияния мужчин.
Но хотя совсем маленьким Миша и был необычайно мил, но когда вырос — совершенно испортился. К ужасу своей мудрой, всегда все точно знавшей бабушки, этот гаденыш сам стал превращаться в мужчину!
И тогда, в Петербурге, маленький Миша уже переставал слушаться свою замечательную бабушку, становился наглым, порочным мальчишкой и уже любил плохие слова, экспедиции и своего гадкого брата.
Но особенно сильно он любил науку и все, связанное с наукой. Вероятно, это тоже сказывалась наследственность, потому что не одно поколение предков Михалыча занималось разными науками и имело, смеем полагать, некоторые заслуги. Эти… одним словом, мужчины, с первым же теплом уезжали в какие-то дурацкие экспедиции, совершенно не думая о том, что должны заниматься вовсе не этим, а холить своих обожаемых жен и создавать им всяческие положительные эмоции. Михалыч был просто генетически обречен на занятие наукой, и ничего с этим нельзя было поделать.
Маленький Миша был совершенно очарован мамонтом. Он ходил вокруг мамонта, он любовался колоссальной грязно-бурой тушей, он сравнивал ее с другими известными ему животными. Только два существа во всем музее вызывали у него сравнимый восторг, и это были лисий кузу и пятнистый кускус из Австралии. Почему именно они, наверное, не смог бы рассказать и сам Миша.
Он поверг в ужас и отчаяние свою замечательную бабушку, отказавшись смотреть Аничков мост, картины Ренуара, творения Фаберже и другие предметы, жизненно необходимые десятилетнему ребенку. Он хотел смотреть только на мамонта.
- Предыдущая
- 92/93
- Следующая
