Сыщик - Алферова Марианна Владимировна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая

– Мы просто не там искали! – воскликнул помощник префекта с азартом. – Сам посуди! Вокруг пустыня. Если здесь была колония, которую сжег Корнелий, то на этом месте прежде должен был находиться оазис, не так ли?

– Возможно, – сухо ответил Марк. Ему все меньше и меньше нравился энтузиазм Друза.

– А если так, то на кой черт им те крошечные оазисы, которые мы обследовали целый месяц? Ну, посетили один-другой из интереса… Нет, Марк, они бы не стали заниматься этими островками. Они бы помчались прямиком к ближайшей реке, чтобы застолбить уже не оазис, а плодородную долину.

Марк покачал головой: сомнение он изобразил весьма правдоподобно.

– Только подумай, что ты говоришь! Помчались… Еще скажи – полетели! Даже если мы допустим, что поселенцы здесь были… даже если… – он сделал ударение на этом «если». Во что бы то ни стало требовалось посеять в душе Друза сомнения. – Они не сообщили даже о посадке на Психее. Они просто грохнулись на планету. Так что вряд ли они могли на чем-то мчаться…

– Ерунда! – В голосе Друза не было и следа неуверенности. – Все блоки современных машин делают взаимозаменяемыми. Ты можешь снять генератор с планетолета, и он подойдет к флайеру, пусть и будет куда большей мощности. Если даже после посадки у них в распоряжении осталась груда металлолома, все равно из уцелевших блоков можно при небольшом умении собрать одну летучку и пару машин. Перед посадкой они могли облететь планету и сделать карту… – Друз вытащил планшет с пентаценовой картой. – Я бы на их месте направился к реке. Вот она, синеет, милая. Надо прогуляться вдоль русла, и – уверен: мы кое-что там найдем.

– Друз, мы не будем обследовать реку, – сказал префект Корвин.

– Почему? – Помощник, кажется, ничего не понял.

– Чтобы не лгать. Мы напишем отчет, что не обнаружили никаких следов поселения.

Друз на миг растерялся. Посмотрел на карту, потом на своего начальника и друга:

– Марк… Что ты говоришь? Что за абсурд? Мы что, солжем? Чтобы выгородить скотину наварха?

– Извини… Мы не можем допустить, чтобы Психея досталась Неронии. И чтобы три миллиона переселенцев выкинули отсюда пинком под зад.

– Подожди… Во-первых, это совершенно не обязательно случится… Лаций может договориться с Неронией… И потом – мы должны думать о том, как раскрыть дело… А уж право сената – решать…

– Ты рассуждаешь, как плебей, Друз! – перебил его Марк. – Увы, я как патриций должен думать о последствиях. Сейчас позиции Корнелиев как никогда слабы. Их ненавидят почти все. Чтобы уничтожить наварха и его родню, остальные сенаторы затеяли это расследование. Сенат готов пожертвовать поселенцами и целой планетой, лишь бы уничтожить Корнелиев. Нобили забыли об ответственности патрициев. Но я не забыл. И не могу принять такое решение.

– А я плебей… Не помню, что делали мой отец или дед, или прадед. Но отлично помню, что сделал сам. Я немедленно лечу на реку, Марк! Ты не сможешь меня остановить.

Марк очнулся. Он лежал в своей прежней каморке на линкоре. Голографический экран демонстрировал ничего не значащие картинки. Мелькали небеса в час рассвета или заката. Гряды облаков, то оранжевых, то малиновых, то лиловых.

Так, значит, все это было… Но с кем? С его отцом? Или с дедом? Нет, скорее всего, с отцом. Колонизация Психеи началась не так давно. Откуда он это знает? Неважно. Знает, и все. Удивительный сон. Прежде, на Колеснице, он не видел ничего подобного. На Колеснице ему ничего не снилось.

А на Вер-ри-а?

«Мама, я хочу поспать… там так интересно, во сне…» – тут же всплыл в памяти давний разговор.

Выходит, только свободные видят такие сны.

«Патриции», – уточнил он для себя.

Марк поднял руку, нащупал протектор. Шею все время слегка покалывало. Кожа нестерпимо чесалась. Он понял, что протектор восстанавливает атрофированные мышцы.

«Когда я прибуду на Лаций, протектор уже снимут», – понадеялся Марк.

Он может встать? Почему бы и нет? Насколько надежен протектор?.. Неужели ты трусишь, Марк Корвин? По-моему, патрицию трусить неприлично.

Так что вставай и иди, Марк, свободный человек! Как боязно! До головокружения. Нет, не могу. Он вцепился в край ложа, как в спасительный берег. Он не мог себя заставить оторваться от этого треклятого ложа. Неужели никто не может помочь и понять его?.. Кто? Он сам? Да, он сам сейчас оторвет себя от камня, что тянет на дно.

Придерживая двумя руками голову, Марк поднялся. Очень осторожно. Голова закружилась, и нахлынуло странное чувство удивительной легкости. Года три назад, когда они убирали маисоль, пошел ледяной дождь, а рабы продолжали работать пол дождем в легких рубахах до темноты. На другие утро Марк свалился в лихорадке. Он хорошо помнил то состояние пустоты и невесомости, охватившее его, когда наконец поднялся с постели после болезни.

Вот и сейчас то же самое… Марк уже не понимал теперь, что заставляло раба подчиняться барону Фейра? Почему невольник покорно втягивал голову в плечи, едва в мозгу начинал звучать голос господина? Мудрость хозяина? Его авторитет? Или страх? Да, страх… Животный, необъяснимый, парализующий страх. Теперь Марк не понимал, откуда взялся тот страх и что он означал. Марк мгновенно забыл это чувство. Оно исчезло, растаяло, испарилось… Страх наказания? Смерти? Нет. Просто страх. Наказание и смерть были как-то отдельно. Потому что наказание можно было как-то стерпеть, а смерть… смерть почти не пугала. Страх был сам по себе… страх перед господином. Теперь осталось лишь чувство неловкости и стыда. Стыда за то, что Марк этот страх испытывал.

«Нет! – одернул он сам себя. – Ты ничего не должен помнить из своего прошлого на Колеснице Ты забудешь, что значит – быть рабом. Те двенадцать лет жизни вычеркнуты, потеряны. Не сожалей о них. Выкинь в пропасть и отряхни руки, Жертва не так уж и велика. Тебе пять лет».

– Мне пять лет… – повторил Марк вслух.

Сколько же придется наверстывать! С бешеной скоростью, с бешеными усилиями. Но это ерунда. У меня достаточно времени впереди. Я успею!

Он медленно опустил руки и расправил плечи. Огляделся. Все изменилось. Стены каюты отодвинулись, потолок стал выше. Прежде мир давил на Марка, шепелявил, заглядывал в рот, мельтешил перед глазами. А сейчас пространство раздалось. Всё и все отступили на несколько шагов. Внутрь хлынул воздух. Марк вдохнул полной грудью, как будто делал свой первый в жизни вдох.

Марку хотелось смеяться, хлопать в ладоши, плясать. Губы сами собой расползались в улыбке. Совершенно незнакомое чувство. Невероятное. Кажется… может быть… именно это называют эйфорией? Марк никогда в жизни не слышал такого слова и не знал, что оно означает. Ему почудилось: кто-то подсказал ему и само слово, и его смысл.

В этот миг он казался себе не просто сильным – могучим, сильнее надсмотрщика Жерара. И что же теперь?

«Ты – самый лучший сыщик Лация, и ты узнаешь, как погибла моя сестра», – вспомнил Марк слова трибуна Флакка.

Юноша опустился на кровать. Какой, к черту, из него сыщик? Что он знает? Ничегошеньки. Пятилетний мальчишка, почему-то вымахавший до метра семидесяти шести. Чушь какая-то. Как он может расследовать чье-то убийство? Как может вообще быть сыщиком? Лишь потому, что следователем был его отец? Да, из видения, промелькнувшего перед глазами с отчетливостью голограммы, было ясно, что отец занимался расследованием важных дел. Ну и что из этого? А если бы отец был пилотом истребителя, – Марка, что, посадили бы в кабину звездолета и запустили в космос?

Сразу похолодело меж лопатками.

Нет и нет, он ничего не станет расследовать. То есть сейчас – нет… А потом? Когда потом? Жаль, иго сон оборвался на половине, и Марк так и не узнал, чем кончилось дело наварха Корнелия, уничтожившего колонию на Психее. Юноша был уверен, что его отец не сомневался в вине наварха. Но хотел эту вину скрыть.

Дверь отворилась, и в каюту вошел крепкий парень в синей форменной рубашке с длинными рукавами, с серебряной голограммой на плече. На синих форменных брюках – тонкие светящиеся Полоски, высокие башмаки зашнурованы до самых колен.

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая