Северная Пальмира - Алферова Марианна Владимировна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/82
• Следующая

– Пусти, – прошептала.

– Зачем? Ты мне нравишься, люба моя…

– Я должна уйти.

– Почему?

– Пусти! – Она упёрлась изо всех сил руками ему в грудь.

– Ни за что! – Он уже не обнимал её, а держал, как щенка, мощной рукой за платье. – Чего ты боишься? А впрочем… Хочешь бежать? Беги! Вон окно раскрыто.

Он отступил и поглядел на неё с усмешкой. Он торжествовал.

Она вернулась к окну. Глянула вниз. Потом вверх… И вдруг перешагнула подоконник. Перешагнула и исчезла. Он бросился следом. Высунулся наружу. Внизу, на мостовой тела не было. Но слева, окон через десять или двенадцать, он увидел раскрытую раму. Несомненно – её окно. «Вот стерва – убежала по карнизу!» – восхитился Всеслав. Но как она успела? Только от гладиатора так легко не сбежишь – он может добраться следом. Такие путешествия Всеслав проделывал, и не раз, по фасаду куда менее пригодному для рискованных путешествий. Он выбрался наружу, ухватился за ближайшую пилястру. Карниз был мокрый – сорваться ничего не стоило. Ну и плевать! Зато на арене не убьют. Он шёл так, будто всю жизнь ходил по карнизам, ни разу не оступился.

И вдруг кто-то дёрнул его за волосы. Всеслав едва не скатился вниз. Вцепился в раму ближайшего окна и оглянулся. Лета висела в воздухе в трех футах от него.

– Куда ты собрался? – спросила насмешливо.

– К тебе в гости, люба моя. От меня не убежишь.

– Не дойдёшь, – рассмеялась она. Видать, не в первый раз так развлекалась.

Он оттолкнулся от карниза и прыгнул, как кошка, повис на летунье и потянул к земле. Она рванулась в небо огромной птицей, но притяженье двух тел пересилить не могла. Они снижались, не быстро, но снижались. Одна незадача – влажный шёлк её платья выскальзывал из пальцев, вытекал водой. Всеслав зажал ткань в кулаке… и вдруг – крак! Тончайший шёлк лопнул, и в руках у гладиатора остался лишь клок ткани от подола. Всеслав грохнулся на мостовую. А забавница взмыла вверх. Он слышал её смех в вышине.

Всеслав провёл ладонью по лицу. Смерть Зенона, Нимфа воздуха, потом это гулянье по карнизу…

Он сходит с ума. Не надо было идти на арену. А куда ему теперь идти? Куда?

Всякий раз когда планировалось открытое заседание сената, Логос являлся в курию. Он останавливался у дверей и слушал. И чем дольше слушал, тем больше недоумевал. Поток сладкой лести и пустых рассуждений лишь изредка прерывался злобными выпадами, по сути своей такими же бессмысленными, как и лесть. Отцы-сенаторы стремились перещеголять друг друга нелепостью заявлений. Постепенно Логос перестал слушать их выступления. Слова обтекали его потоками мутной воды. Он пребывал в полусне и лишь старался дышать как можно глубже. Ведь он – Логос и может пропитать разумом даже каменные стены. Тогда люди поймут, что быть подлым недостойно человека разумного, что подчиняться Бениту – значит губить Рим, что нелепо из бывших друзей создавать смертельных врагов.

Он пытался вдохнуть в людей мудрость своей божественной сути. Но не получалось. Отцы-сенаторы не становились умнее. Напротив, они как будто глупели раз от раза. И Логос не мог понять, почему.

Очередное заседание закончилось, Логос вышел на форум.

Разум не может быть вне добродетели, утверждают стоики. Бывший гладиатор, ставший богом повторял эти слова, пытаясь вникнуть в их смысл. Если он, Логос, бог разума, то может он быть вне добродетели? Или то, что он делает, – уже добродетель? Или если он не поступает добродетельно, то он – не бог разума? Если совесть – это со-знание, со-понимание, то не является ли он, Логос, богом Совести[16]?

– Н…т… – сказал кто-то над самым его ухом.

Логос повернулся. На базе статуи Марка Аврелия висел чёрный лоскут.

Логос протянул руку. Лоскуток спустился вниз, прыгнул, как белка-летяга, и прилип к запястью. Логос тряхнул рукою, но скинуть неведомую тварь не сумел.

– Н…н г…н, – прошептал чёрный лоскуток и перебрался поближе к локтю.

– Хорошо, не буду гнать. Что ты хочешь от меня? – удивился Вер.

– Б…т… – отвечал лоскуток.

Все хотят быть. И что из того?

– Ты знаешь, кто я? Пойдёшь со мной, куда я пойду?

– П…д…

– Зачем?

– …сп…лн…ть ж…л…н…

– Исполнить желание? Почему бы и нет. Я тоже исполняю желания.

– К…к…?

– Ещё не знаю, какие…

– Чь… ж…л…н…?

– Желание Элия, – отвечал Логос и сам подивился такому ответу.

Получается, что он всегда исполняет желания Элия. Какой-то заколдованный круг. Даже когда Элий далеко, из Цезаря превратившийся в жалкого изгнанника, все равно Логос-Вер исполняет желания Элия.

– Ну что ж, будь со мной, мой неожиданный друг, – милостиво разрешил Логос.

Чёрный лоскуток плотнее обвил запястье. На мостовую упала прозрачная капля. Вер не мог избавиться от ощущения, что его странный знакомец плачет.

– Не плачь… – сказал Логос. – Впереди у нас много дел. За делами можно многое забыть.

– М…рк…м…р, – выдохнул едва слышно чёрный лоскут.

– Умер? Марк? Кто это?

– С…н, м…й с…н.

– Твой сын? Марк Проб? Так ты Луций? – В ответ послышался тяжкий вздох.

Неужели в самом деле Луций? Луций Проб – один из бессмертной «Нереиды»? Человек в зависимости от обстоятельств может сильно измениться. Но кто бы мог подумать, что настолько?

Меркурий заглянул в комнату к Юпитеру. Старик что-то внимательно рассматривал, склонившись над столом. «Старик» – в Небесном дворце Юпитера уже никто не именовал иначе.

Странно, но Юпитер не оглянулся. Не слышал… не почувствовал, что в комнате кто-то есть. Или сделал вид, что не хочет обращать внимания? Пренебрегает?

Меркурий кашлянул. Юпитер что-то спешно сдёрнул с лица, зажал в кулаке и только тогда обернулся. Вид у него был растерянный, царь богов подслеповато щурился, глядя на сына. Значит, в самом деле, не знал, что Меркурий пришёл. Бог – и не знал…

Покровителю проходимцев сделалось неловко, он опустил голову и принялся рассматривать мозаичный пол.

– Так ничего и не придумали, – проворчал Юпитер. – Обещали устроить все дела, отправиться к другой звезде. Через тернии, как говорится, к звёздам. И что же? Все застопорилось. Сидим тут.

Божественное старческое брюзжание.

– Так получилось… – Подходящих оправданий не находилось – даже Меркурию сказать было нечего. Да и плохо ему сегодня думалось – от флюса щека раздулась. Какие мысли могут приходить в божественную голову, если у бога – флюс?

– Ладно, присядь, – Юпитер кивнул на плетёное кресло, в котором любила сиживать Минерва. Наверняка сестрица уже побывала сегодня у отца, но ничего толком сказать не могла. И ушла злая-презлая.

Меркурий присел. Будто ненароком бросил взгляд на сжатую в кулак руку отца. Разглядел черепаховую дужку и блеснувшее в ней толстое стекло. Очки! Юпитер надевал очки. Невероятно! Уж лучше бы папаша занялся мастурбацией…

– Не думаю, что покинуть Землю – лучший вариант, – пробормотал Меркурий. – Я бы предпочёл остаться.

– Надеешься подлизаться к Логосу?! – пророкотал Юпитер. – Не выйдет!

– Логос тут ни при чем, – Меркурий лгал, конечно, но лгал только наполовину. – Сам посуди: люди столько тут всего создали – города, библиотеки, заводы, сады, картины, скульптуры, книги… Миллионы и миллионы трудились. И все зря? Как-то нехорошо.

• Предыдущая
• 16/82
• Следующая