Путь в Беловодье - Алферова Марианна Владимировна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая

– Молока-то сколько! – Глаша облизнулась. – Я молоко люблю. Давненько не пила. Когда у мамки корова была… – Она мечтательно причмокнула.

– Ты не вспомнила, о каком свойстве кольца Марья Севастьяновна говорила? – поинтересовался колдун. – Может, ожог твою память освежил?

– Не-а… Ничегошеньки не вспомнила. Я, уж если забываю, то навсегда.

– Да, знаю. Ты и в школе все постоянно забывала. Особенно – домашние задания делать.

– Ой, не все! Я, Ромка, много чего помню. Как ты думаешь, кто тебе на день рождения в портфель кулек с конфетами положил, а?

– Ты, конечно. Я сразу догадался.

– Чего ж спасибо не сказал, а?

– Смеяться бы стали.

– Ах, вот как! Ну, конечно! Ты таким трусишкой был!

– Ты-то у нас больно смелая! Помнишь, как ты Марью Севастьяновну боялась?

– Да ее все в поселке боялись. А деда Севастьяна – нисколечки! Эх, Ромка… Почему ты не сказал, что поправишься через год? Я бы от тебя ни на шаг не отходила, я бы… – Глаша вздохнула. Вспомнила, что для предстоящей свадьбы платье белое купила, но сказать про то не осмелилась.

– Ну, про то, поправлюсь, я или нет, никто не знал – ни я, ни дед Севастьян.

– Вот если бы у меня такой талант был, как у тебя или у мамки твоей, я бы, знаешь, что сделала!

– И что бы ты сделала?!

– Я бы себя красавицей сделала. Такой красавицей, чтобы все мужчины с ума посходили.

– Думаешь, красавицы счастливые? – Роман тут же вспомнил Надю. Впрочем, о ней он все время помнил. Только в определенные минуты – сильнее, в другие – ее образ чуть-чуть отступал.

– Все равно красивой хочу стать. Мечта у меня такая. Чтобы шла я по улице, и все на меня оглядывались. А, тебе этого не понять!

– Зачем?

– Я же сказала: тебе не понять. Знаю, глупо о таком мечтать, если у меня рост метр шестьдесят и жопа, как два арбуза. Но мечтать всякий может о чем-нибудь недоступном. О доступном мечтать скучно. Так ведь? Вот если б стать такой же красивой, как Надя, я бы всех мужиков с ума свела!

Надя, Надежда! А вдруг Стен откроет сейчас тайну, которая даст возможность ее воскресить? Ведь в Беловодье можно создать все… Значит, и живую воду – тоже. В принципе, любая вода – живая. Надо лишь заставить ее делать то, что тебе нужно. И кому как не повелителю вод приказывать? Кому как не господину Вернону повелевать в Беловодье?!

Глаша уже начала зевать, Роман завернул ее в плед, как ребенка, уложил на диване.

Теперь можно было без помех вернуться к Лешке и переговорить о том важном, что собирался поведать его заклятый друг. Роман вышел. Было довольно светло, призрачный мягкий свет шел снизу, тогда как небо было совершенно черным. Едва слышно шепталась вода.

И сквозь водное стекло стали проступать очертания комнаты…

ВИДЕНИЯ иссякли.

И Роман погрузился в самый обычный сон. Ему снилось, что он грезит наяву и сквозь сомкнутые веки видит то, что происходит в комнате.

Будто в комнату входит Надя и останавливается подле Романа. Наклоняется над ним, улыбается… И лицо ее превращается в отвратительную Глашину физиономию, лишенную кожи…

Колдун закричал и разодрал веки.

Лена стояла перед закрытыми воротами и смотрела на табличку с надписью «Приема нет. Записи на прием нет». Попробовала открыть калитку, но не смогла – заперто, причем, надежно. Напрасно Лена приподнималась на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Забор высокий. Поверх видны были лишь кроны деревьев и второй этаж дома с закрытыми ставнями. Такое впечатление, что в доме никого нет. Что же делать? Куда идти? Где искать колдуна? Малютка Казик в люльке развопился не на шутку. Почти машинально Лена укачивала его, но младенец только орал сильнее, требуя чистый подгузник, молоко, водичку и, прежде всего, чтобы его взяли на руки. Лена вздохнула и уже собиралась двинуться обратно по Ведьминской улице, когда кто-то схватил ее за руку. Какой-то неприятный тип с болезненным худым лицом, в черных очках.

– Что вам надо! – выкрикнула она и выронила сумку. Люльку с Казиком, однако, удержала.

Она уже собиралась закричать: «На помощь!» Но тут сквозь незнакомые черты на мгновение проступило совсем другое лицо. Мелькнуло и исчезло.

– Роман! – выдохнула она радостно.

– Не так громко! Совсем необязательно привлекать внимание. Здесь на улице дежурят несколько человек и требуют немедленно их принять. А я не могу. Пока.

Он поднял сумку, внутри которой звякало и булькало, взял Лену за руку и открыл ворота.

– Лешка ушел от меня, ты знаешь? – сказала Лена.

Какая простенькая ловушка. Ответит колдун «знаю», выходит – встречался со Стеновским. Впрочем, о встрече с Алексеем все равно придется рассказать.

– А что случилось?

– У него любовница. Но я уверена, что не это главное. Он чем-то болен. Он так похудел. Я знаю: он поехал в Темногорск. Я точно знаю. Он здесь? Ты его видел?

Отпираться дальше не имело смысла.

– Видел.

– Где он?

– В ловушке. Я пытаюсь его оттуда вытянуть.

– Погоди! – Лена схватила колдуна за руку. – Что стряслось, ты можешь объяснить?

– Не сейчас. Казика надо перепеленать, – попытался уйти от неприятного разговора Роман. – И покормить. Ведь так?

Заклинание Казиком произвело наисильнейшее магическое действие. Лена больше не пыталась расспрашивать, напротив, заторопила: скорее, скорее в дом. Малыш вопил на весь Темногорск.

Тина встретила гостью радостно, будто старую подругу. Женщины обнялись и заплакали.

Женщины говорили обо всем сразу – об Алексее, о Романе и, конечно, же, о симпатюшеньке Казике, занимаясь при этом разоравшимся малышом.

Роман с удивлением наблюдал, как крошечное существо с отсутствующим выражением темно-серых глаз, пухлыми мокрыми губами и клочком светлых волос на макушке подчинило себе двух взрослых женщин. Одним своим капризным «ля-ля-ля» заставляет их суетиться, кидаться то на кухню, то в ванную, говорить неестественно сладко и шепеляво, и, в конце концов кричать от отчаяния, плакать, умолять о снисхождении, будто это маленький царек, издающий указы, великий колдун, знающий таинственные заклинания.

Казик успокоился лишь тогда, когда получил в качестве приза доступ к материнской груди и, сладко причмокивая, принялся сосать молоко. Вместе с ним успокоилась и Лена, перестала носиться по комнатам, суетиться, требовать то салфетки, то вату, то стерильную посуду. Она держала на руках розового пупса в голубой пеленке и умиротворенно улыбалась. Роман с удивлением смотрел на нее, будто видел впервые. Может, этот ребенок – и не ребенок вовсе, а созданное чьим-то небывалым даром волшебство? Невольно этому чародею и заклинателю Роман позавидовал.

– Можно мне его подержать? – спросил, когда кормление закончилось.

– Ага, только ты его вертикально держи, чтобы воздух вышел, а то срыгнет. И шейку придерживай.

Добрый совет оказался бесполезным: Казик все равно срыгнул на чистую рубашку.

– Это оттого, что он сильно плакал, – объяснила Лена.

– На Лешку похож, – сказал Роман на всякий случай. – Вылитый Лешка.

Колдун хотел еще добавить, что на Лену малыш тоже похож, но так и замер с открытым ртом. Потому что заметил… Нет, не может быть! Поначалу подумалось, что брызнуло молоко, да так и осталось в складочке на коже, но теперь Роман разглядел, что это никакое не молоко, это серебряная ниточка плотно охватывает шейку ребенка. Ниточка, которая вросла в кожу. О, Вода-царица, какая там ниточка! Это же ожерелье!

– Это ожерелье, – прошептал Роман.

– Ну да, Казик с ним и родился. То есть в первые дни его не было видно, а потом оно проступило. Удивительно, правда?

Надо же, бывают и такие, кто рождается, вот прямо так и рождается с открытым даром.

– Это же здорово. Просто здорово, честно!

– Я тоже хочу ребеночка, – пролепетала Тина сладким голоском.

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая