Танец смерти - Чайлд Линкольн - Страница 30

• Предыдущая
• 30/93
• Следующая

Торопиться, однако, было нельзя: это же один из главных экспонатов выставки. Хрупкие артефакты требовали исключительного внимания и осторожности. Она еще раз попыталась отрешиться от рева электродрелей и визга пил, криков и беготни кураторов, дизайнеров и ассистентов. Мало того, в который раз уже шла проверка усовершенствованной системы безопасности: проверяли работу новых датчиков. То есть творился полный бедлам.

Нора начала с костей: укладывала их на песке, сверяясь с фотографией. Покойницу-принцессу не положили на спину, как это принято на Западе. Ее колени подтянули к лицу, сложили впереди руки и завернули в красивые вязаные одеяла. Постепенное гниение заставило скелет раскрыться, и кости беспорядочно развалились на дне могилы. Вот этот беспорядок Нора и пыталась дотошно воссоздать.

Затем очередь дошла до найденных в могиле предметов. Нора надела матерчатые перчатки и взяла самый большой предмет – тяжелое нагрудное украшение из природного золота в виде ягуара, окруженного рельефно вырезанными фигурами. Она подняла его и замерла от восторга: ее ослепил блеск золотых изгибов. Осторожно положила украшение на грудь скелета. Обвила шейный позвонок золотым ожерельем. Надела на фаланги пальцев с десяток золотых колец. Череп украсила золотая тиара с нефритами и бирюзой. Осторожно полукругом расставила горшки с жертвоприношениями в виде полированных нефритов, бирюзы и блестящего черного обсидиана. Затем дошла очередь до сделанного из обсидиана ножа длиною в фут. Зубчики режущей поверхности были все еще очень остры. Если не поостеречься, можно сильно порезаться.

Она помедлила. Последний предмет – нефритовая маска, стоящая миллионы. Выточена из единого совершенного куска темно-зеленого нефрита. На место глаз вставлены рубины и белый кварц, зубы сделаны из бирюзы.

– Мадам, – вывел ее из задумчивости охранник. – У меня через пятнадцать минут перерыв.

– Знаю, – сухо ответила Нора.

Потянувшись к маске, услышала голос Хьюго Мензиса. Говорил он не громко, но, несмотря на шум, его голос донесся до нее с некоторого расстояния.

– Удивительная работа! – воскликнул он. – Великолепная!

Нора подняла глаза и увидела знакомую фигуру с вечно растрепанной шевелюрой. Он пробирался по залу, переступая через электрические провода, опилки, куски пенопласта и прочие обломки. С плеча свешивалась пресловутая парусиновая сумка, которую он носил вместо кейса. Мензис обменивался рукопожатиями, одобрительно кивал, подбадривал, называл каждого человека по имени – от плотника до куратора. Каждый получал от него кивок, улыбку, теплое слово. Как же отличался он от Эштона, старшего куратора выставки. Тот считал ниже своего достоинства говорить с человеком, не имевшим докторской степени.

На собрании Нору страшно возмутило то, что Мензис поддержал Марго Грин. Но долго это продолжаться не могло: разве можно злиться на такого человека? Он всегда верил в то, что делает. Нора часто видела, как он поддерживает отдел – в больших и малых делах. Нет, на Мензиса невозможно злиться.

А вот с Марго Грин – другая история.

Мензис подошел к ним.

– Привет, Фрэнк, – сказал он охраннику и положил руку ему на плечо. – Приятно тебя здесь видеть.

– Вас тоже, сэр, – охранник распрямился, и недовольную мину как рукой сняло.

– Ах, – сказал Мензис, повернувшись к Норе. – Эта нефритовая маска – один из самых моих любимых экспонатов. Знаете, как удавалось им делать их такими тонкими? Они полировали их вручную травой. Но, полагаю, вам это известно.

– По правде говоря, да.

Мензис рассмеялся.

– Ну разумеется. О чем я думаю? Отличная работа, Нора. Этот экспонат будет гвоздем программы. Могу я посмотреть, как вы положите маску?

– Да, конечно.

Нора не без трепета взяла маску руками в белых перчатках. Осторожно положила в песок над головой скелета – в то место, где она и была найдена. Убедилась в том, что маска лежит надежно.

– Чуточку влево, Нора.

Она слегка сдвинула маску.

– Превосходно. Я рад, что пришел вовремя и увидел это.

Он улыбнулся, подмигнул и пошел сквозь хаос. Люди после разговора с ним начинали трудиться энергичнее, если такое вообще было возможно. Нора восхищалась его умением общаться.

Ящик был подготовлен, но Нора хотела проверить все еще раз. Она просмотрела список предметов и сравнила их с фотографией. Сейчас у нее единственная возможность сделать все как надо: ящик запечатают пуленепробиваемым стеклом и откроют лишь через четыре месяца, в последний день работы выставки.

Мысли ее по неизвестной причине обратились к Биллу. Он срочно укатил в Атлантик-Сити. Ему поручили написать статью о казино, а вернется он... она и сама не знала когда. Он сказал что-то неопределенное. Все случилось неожиданно. Это и называется – выйти замуж за репортера? А как же убийство, о котором он собирался писать? Он ведь занимается местными новостями, а казино в Нью-Джерси вряд ли входит в этот разряд... Да и по телефону он говорил так странно, напряженно, чуть ли не задыхался.

Нора покачала головой. Возможно, это и к лучшему: сейчас она все равно не могла бы уделять ему внимание. Все, как обычно, запаздывали, и Эштон вышел на тропу войны. Из другого конца зала до нее доносился голос старшего куратора. Он злобно кого-то отчитывал.

Охранник снова многозначительно вздохнул, и Нора вышла из задумчивости.

– Минуточку, – сказала она через плечо. – Сначала надо запечатать ящик.

Она глянула на наручные часы. Уже половина четвертого, а она работает с шести утра. Сегодня задержится по меньшей мере до полуночи, и каждую потраченную здесь минуту она отнимает у своего сна.

Нора повернулась к бригадиру, ожидавшему этого момента.

– Готовьтесь запечатать ящик.

Вскоре группа рабочих, под руководством бригадира, кряхтя и постанывая, стала закрывать могилу страшно тяжелым стеклянным щитом.

– Нора?

Она обернулась. Марго Грин. Как обычно, в самый неподходящий момент.

– Здравствуйте, Марго, – сказала она.

– Вот это да! Прекрасный экспонат.

Краем глаза Нора заметила ухмылку охранника. Рабочие гоготали.

– Кажется, это по нашему адресу, как думаете?

– Наверняка. – Она помолчала. – Я не хочу отвлекать вас от работы.

«Ну так и не отвлекай», – подумала Нора, притворно улыбаясь. Ей надо было подготовить и запечатать еще четыре ящика. Она с беспокойством следила за рабочими. Вдруг они уронят стекло...

Марго подошла ближе, понизила голос.

– Я хочу извиниться за свои утренние слова.

Нора выпрямилась. Этого она не ожидала.

– Я была несправедлива. Ваши аргументы были обоснованны и профессиональны, а вот я вела себя не как профессионал. Просто... – Марго запнулась.

– Просто что?

– Вы были чертовски... компетентны. И убедительны. Я просто струсила.

Нора не знала, что на это ответить. Она внимательно смотрела на Марго, а та краснела от неумения извиняться.

– С вами не так-то легко сладить, – сказала она.

– Знаю. Вы тоже упрямы. Но упрямство – хорошая черта, особенно у женщин.

Нора не могла не улыбнуться. На сей раз – искренне.

– Давайте не будем называть это упрямством. Подберем другое выражение – мужество в отстаивании собственных убеждений.

Марго тоже улыбнулась.

– Это и в самом деле звучит лучше. Хотя большинство людей назовут эту черту обыкновенной стервозностью.

– Что ж, – сказала Нора. – Стервозность – тоже неплохо.

Марго рассмеялась.

– Во всяком случае, Нора, я просто хотела извиниться.

– И я от души вас прощаю. Спасибо, Марго.

– До скорой встречи.

На мгновение Нора позабыла о ящиках. Она смотрела вслед удалявшейся стройной фигурке. Марго осторожно обходила встававшие на пути препятствия...

В лаборатории, на двенадцатом этаже полицейского управления, сидела на пластиковом стуле капитан Лаура Хейворд и изо всех сил старалась не смотреть на наручные часы. Арчибальд Квинс, старший химик, эксперт по тканям, расхаживал взад и вперед возле стола, заваленного вещдоками. Квинс то складывал за спиной руки, то размахивал ими. Говорил он, повторяясь, сбивчиво и злобно, однако сразу было видно: он потерпел неудачу.

• Предыдущая
• 30/93
• Следующая