На днях землетрясение в Лигоне - Булычев Кир - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

В кабинете меня ждал бургомистр Джа Локри. Он сидел за моим столом, черкая что-то на бумаге. Я с неприязнью смотрел на его высушенную клерковскую фигурку, на большие очки. Я подозревал, что кто-то из близких мне людей информировал противников о наших планах. Скорее всего, бургомистр. Я не имел оснований ему доверять.

– Что у вас? – спросил я с порога.

Рука ныла, я опасался, что началось воспаление. Было такое ощущение, словно кто-то методично загонял в нее острые иглы.

– Я принес план эвакуации, – сказал бургомистр смиренно. Мой воинственный вид его смущал. – Как мы договаривались.

– Вы никому не рассказывали?

– Даже жене, клянусь вам.

Я подошел к столу, и бургомистр быстро поднялся, чтобы уступить мне место. Слишком быстро. Это еще более разозлило меня. Я заранее был готов к тому, что его план – полная чепуха.

– Вот список того, что надо эвакуировать в первую очередь, – сказал он, протягивая лист, написанный ровным писарским почерком.

Пока я пробегал взглядом список, он спросил:

– Срок еще неизвестен?

– К сожалению, известен, – сказал я, подчеркивая красным карандашом некоторые строчки... Карандаш царапал бумагу, и я испытывал странное удовлетворение от того, что разрушаю произведение каллиграфического искусства, над которым бургомистр корпел всю ночь. – Срок в четыре часа пополудни. Завтра.

– Ох, – сказал бургомистр. – Я так надеялся...

И вдруг вся моя злость испарилась. Передо мной стоял худой пожилой человек, о котором я знаю лишь, что Лигон утвердил его на пост гражданского губернатора, значит, в комитете знали о нем что-то, выделявшее его из числа чиновников старого правительства. Человек этот был подавлен смертельным диагнозом, в который он до последней минуты старался не верить. Это был его город, в нем жили его друзья и родственники, здесь ему был знаком каждый дом. Для него смерть города была подобна смерти близкого человека...

– Садитесь, господин губернатор, – сказал я ему. – К сожалению, мы не можем ничего изменить.

– Да-да, конечно, – сказал бургомистр, послушно садясь напротив меня.

– Но всего один день... Я не предполагал...

– Погодите, – сказал я, отпирая ящик стола и доставая карту, принесенную мне профессором Котрикадзе.

Карта была разрисована концентрическими кругами, подобно изображению возвышенности на военной схеме. Вершина этого холма – самый маленький круг

– у западного берега озера Линили. Он захватывал островок на озере, деревню и монастырь Пяти золотых будд. Это центр землетрясения, где толчки будут самыми сильными. Второй круг проходил через городок на северном берегу озера и длинным неровным овалом охватывал все озеро, прибрежные деревни и часть хребта на западном берегу. Город Танги и западная оконечность плато попадали внутрь третьего эллипса, на котором было написано: «8-9 баллов».

– Мы должны, – сказал я, – решить, куда мы будем эвакуировать людей и имущество.

– Я полагаю, вниз, к железной дороге.

– До железной дороги почти сто миль. Кроме сложного спуска с плато к озеру, на пути еще два перевала. Боюсь, что мы ничего не успеем сделать. Посмотрим в другую сторону.

Я провел карандашом линию по дороге, которая вела из Танги по плато, на восток, к рубиновым копям. Когда карандаш вышел за пределы последнего круга, я поставил точку.

– Нет, – сказал Джа Локри. – Все равно придется ехать почти сто километров по плохой дороге.

– Что же вы предлагаете?

– Вот здесь, – сказал он, – показывая на точку примерно на половине линии, проведенной мной, – стоит большая деревня Моши. Она расположена в высокогорной долине. Я знаю эти места. По вашей карте землетрясение здесь будет силой 3-4 балла. Это опасно?

– Я спрошу профессора.

– И дорога до Моши приличная, без перевалов и ущелий.

– Часть палаток уже прибыла, – сказал я. – Штук сто. Они восьмиместные, солдатские. Сегодня же надо будет отправить в Моши взвод саперов, которые будут устанавливать палатки.

– Это капля в море, – сказал бургомистр.

– Сколько жителей в Танги?

– По моим расчетам, около десяти тысяч. Не считая, конечно, деревень по берегам озера и вдоль дороги. Наверное, наши заботы, господин майор, должны распространиться на двадцать тысяч человек.

– Двадцать тысяч! – только тогда до меня дошла необъятность этой цифры. Одних палаток нужно больше двух тысяч! А если вспомнить, что этих людей надо везти, кормить, обогревать, потому что в горах ночью холодно...

– Ну что стоило русским сообщить мне об этом хотя бы два дня назад!

Бургомистр промолчал. Он знал, что лишь три дня назад мы с русскими чудом выбрались из долины Лонги.

Я верю в предчувствие. И сколько бы я ни училась в университете и ни читала книг, я все равно останусь в глубине души горянкой, верящей в злых духов, которые живут на деревьях, и в вестников судьбы, приходящих к людям во сне и наяву.

В то утро я проснулась сама не своя. Всю ночь мне снились кошмары. Когда я проснулась, то решила, что плохо с Володей. Мой отец в госпитале, там вокруг люди, отцу ничего не грозит Дедушка Махакассапа сказал, что местные крестьяне видели человека, похожего на Па Пуо, и поэтому я боялась за Володю, который ездит по горам совсем один.

Я взяла книжку из библиотеки дедушки. Это была книжка джатак, многие из них помнила с детства. Мимо ворот прошли русский в очках и солдат. Они шли в рощу, чтобы смотреть на приборы.

Я знала, что здесь будет землетрясение, но меня это не пугало. Мне даже хотелось, чтобы землетрясение обязательно было, а то люди подумают, что Володя и высокий профессор их обманывают.

Потом я снова ходила в сад и ждала, когда вернется Володя, но Володя все не возвращался. Наконец я услышала, что идет машина.

Но это был не Володя. Это была большая машина Као. Као сам правил ею. Шофер сидел сзади, вместе с телохранителями из племени Урао, которым Као велел одеваться в древнюю боевую одежду воинов. Као всегда опасается, что другие феодалы будут над ним смеяться, потому что он учился в Англии, играет в гольф и одевается, как иностранец. Као всегда беспокоится, что скажут о нем люди, и из-за этого иногда совершает поступки, над которыми люди смеются. Мне иногда кажется, что есть два Као: один – добрый, который играет со мной в теннис и говорит о книгах, а другой – чужой и холодный, погруженный в политику и какие-то темные дела, за что его не любит мой отец.

Као остановил машину у ворот и, не снимая ботинок, побежал внутрь. Видно, что-то случилось. Као всегда гордился тем, что никогда не теряет присутствия духа. Он говорил мне, что из него вышел бы генерал, и даже спрашивал меня, хотела бы я стать женой генерала.

– Пошли, – сказал дедушка Махакассапа.

Я подошла к воротам как раз в тот момент, когда Као, не найдя меня, снова выбежал на дорогу.

– Лами, дорогая, как хорошо, что я тебя нашел! – воскликнул он. – Я мчался к тебе от самого Танги.

– Что случилось? – спросила я, чувствуя, как сжимается сердце.

– Твоему отцу стало хуже, – сказал Као взволнованно. – Отец просил меня быстро привезти тебя. Скорей же, садись в машину!

– Ох, Као, – воскликнула я, – подожди, я только переоденусь!

– Неужели ты будешь терять время из-за таких пустяков? – укорил меня князь. – Я мчался...

Я без слов направилась к машине.

– Сядешь впереди, рядом со мной, – сказал Као.

– Постойте, молодой человек, – услышала я голос дедушки Махакассапы, который был недоволен тем, что князь не проявил к нему почтения и даже не поздоровался. – Вы привезли какую-нибудь записку от господина Васунчока? Я обещал ему...

– Заткнись, грязный доносчик! – крикнул вдруг Као так громко, что, наверное, было слышно в деревне.

Старик даже пошатнулся. Я никогда не думала, что кто-нибудь может оскорбить пандита. Монахи, стоявшие поодаль, ахнули.

Као уже был в машине и включил зажигание.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая