Смертоносная зима - Асприн Роберт Линн - Страница 10

Нико никак не мог прийти к решению. Он не хотел пить слишком много, но спиртное притупляло неприятные воспоминания, и вот наступили сумерки, а Нико все так же сидел на прежнем месте и старательно, но безуспешно наливался пивом. Случилось так, что в этот момент жрец, известный как Молин Факельщик, зашел в таверну со своим окружением. Вся компания была одета в зимние туфли с загнутыми мысами, увешана кричащими Драгоценностями и пахла духами.

Нико не хотел быть узнанным, но даже и не подумал покинуть зал до того, как Верховный жрец Вашанки узнает воина, присутствовавшего на празднестве, устроенном в честь Гильдии магов две зимы назад. А потому, когда жрец сел напротив Стелса, тот просто оторвал голову от ладоней, подпиравших ее, и осоловело уставился на него.

— Да. Чем могу помочь вам, гражданин? — Скорее, я могу помочь тебе, воин.

— Не думаю, если только не уложите мертвеца в могилу, на что, правда, у вас нет никаких шансов.

— Что? — Факельщик пристально уставился на полупьяного члена Священного Союза, пытаясь хоть что-то прочесть на его лице. — Мы можем сделать все, что потребует от нас бог, и знаем, что ты благочестив и сохраняешь преданность…

— Энлиль, — твердо перебил его Нико. — В Санктуарии необходима поддержка бога, поэтому я решил очень просто: моим богом, когда он будет мне нужен, станет Энлиль.

Рука Стелса потянулась к поясу, и Факельщик замер на стуле. Но Нико только похлопал по поясу с оружием и вновь поставил локоть на стол, ладонью подперев подбородок.

— Оружие выручает меня в большинстве случаев. Когда же оно бессильно… — Член Священного Союза наклонился вперед. — Вы специалист по борьбе с колдуньями? У меня есть друг, которого я хочу вырвать из когтей одной из них…

Факельщик с отработанной легкостью сделал предохранительный жест перед своим лицом.

— Мы бы хотели тебе кое-что показать, Никодемус по прозвищу…

— Тсс! — просипел Нико с преувеличенной осторожностью и, посмотрев вокруг, вправо и влево, наклонился вперед и зашептал:

— Не называйте меня так. Не здесь. Не сейчас. В Санктуарии я инкогнито. Слишком много вокруг колдовства. Оно причиняет боль, знаете ли? Мертвые напарники, которые немертвые. Бывшие напарники, которые небывшие… Все так запутанно…

— Знаю, знаю, — успокаивал его жрец, дико вращая глазами. — Мы здесь, чтобы помочь тебе во всем разобраться. Пойдем с нами и…

— Кто это вы? — решил спросить Нико, но двое из свиты Молина уже подхватили его под руки, подняли на ноги и с легкостью вывели за дверь, где их поджидала карета со ставнями из слоновой кости. Много усилий, чтобы бросить его внутрь и закрыть дверь, не потребовалось.

Нико, которого похищали не в первый раз, подумал, что вот сейчас карета тронется, и лошади понесут, увозя его в ночь, и уже приготовился к сопротивлению, ожидая увидеть внутри кареты по крайней мере двух приспешников Факельщика.

Однако ничего подобного не случилось. На лавке напротив по обе стороны от какой-то старой карги, которая, возможно, и была когда-то красивой и которую Нико, любивший женщин, смутно припомнил как танцовщицу из храма, сидели два ребенка возрастом чуть старше грудного. Один из них, светловолосый, сидел неестественно прямо и хлопал в свои маленькие ладошки.

Звук этих хлопающих ладошек звоном отдавался у Нико в ушах, подобно грому, ниспосылаемому на землю богом Вашанкой, подобно молниям, которые, казалось, Бог-Громовержец изверг из детских уст, когда мальчик захихикал от восторга.

Стелс поглубже забился в угол кареты и спросил:

— Что за?..

И хотя ребенок вновь стал ребенком, другой, более глубокий голос зазвенел у пасынка в голове.

— Посмотри на меня, фаворит Риддлера, пойди и скажи своему лидеру, что я вернулся. И что я возьму все, что у вас есть, прежде чем этот жалкий мирок, который ты считаешь своим, не умрет в муках.

Мальчик, из чьих уст не могли выйти такие слова, лепетал:

— Сойдат? Гелой? Давай дьюзить? Дьюзим? Мы едем на больсую пьегулку? К озелу? Сколо? Хотю ежать сколее!

Нико, моментально протрезвевший, колючим взглядом посмотрел на женщину и вежливо ей кивнул.

— Вы мать этого ребенка! Та самая танцовщица из храма — Сейлалха, Первая Супруга, которая понесла от Вашанки.

Это не было вопросом, и женщина не потрудилась ответить.

Нико наклонился вперед, к двоим малышам. Тот, что был потемнее, сосал большой палец и изучал его своими черными круглыми глазками. Светловолосый блаженно улыбался.

— Сколо? — спросил мальчик, хотя был слишком мал, чтобы обсуждать подобные тонкости, насколько мог судить Нико.

Он ответил:

— Скоро, если ты заслужишь это, дитя, и будешь чистым в сердце своем. Достойным уважения. Любящим жизнь — во всех ее проявлениях. Это будет нелегко. Я должен буду получить разрешение. А ты должен будешь научиться контролировать то, что внутри тебя. Иначе тебя не допустят в Бандару, несмотря на то что со мной считаются.

— Хорошо, — сказал светловолосый ребенок, а может быть, он сказал: «Хоесо»; Нико не был уверен.

Они были совсем младенцами и едва начали ходить, оба. Слишком малы и, если маат правильно подсказывал Нико, что бог избрал себе одного из них в наперсники, слишком опасны. Он вновь обратился к женщине:

— Передайте жрецам, что я сделаю, что смогу. Но его должны научить воздержанию, хотя какой ребенок может сдерживать себя в таком возрасте? И готовить их нужно обоих.

С этими словами он толкнул дверцу кареты, которая открылась и выпустила протрезвевшего воина наружу в благословенную прохладу ничем не примечательной ночи Санктуария.

Совсем обычной, если бы не присутствие Малина Факельщика да маленького мараки, которого жрец удерживал за воротник.

— Никодемус, посмотри на это, — указал Молин без всяких преамбул, как будто Стелс был теперь его союзником — кем тот, вне всяких сомнений, не являлся.

Тем не менее, картина, которую намарал художник, пытавшийся доказать, что имеет право рисовать, как ему хочется, была странной: она изображала Нико, из-за плеча его выглядывал Темпус, и оба они были охвачены крыльями черного ангела, который был слишком похож на Роксану.

— Оставь картину, художник, и уходи, — приказал Нико.

Факельщик отпустил кривоногого живописца, и тот поспешил прочь, даже не спросив, получит ли он когда-нибудь назад свое произведение.

— Это мое дело… Эта картина. Забудьте, что вы ее видели. Ваша проблема, если вы хотите того, чего хочет бог, состоит в том, чтобы отдать детей в школу, где их будут обучать бандаранские последователи.

Что заставило тебя думать, будто я хочу чего-то подобного?

Факельщик, неужели вы не понимаете? Это слишком большая проблема, чтобы с ней мог справиться Санктуарий. Младенцы — один младенец уж точно — с богом внутри Обладающий могуществом бога. Бога-Громовержца. Вы догадываетесь о последствиях?

Факельщик пробормотал что-то насчет того, что все зашло слишком далеко.

Нико возразил:

— И зайдет еще дальше, если мой напарник Рэндал — которого, как я слышал, держит в плену Роксана — не вернется ко мне невредимым. Я поскачу в горы к Темпусу и спрошу, что он думает по поводу этого божественного ребенка, которого вы так бесцеремонно наслали на город, и без того погрязший в сплошных проблемах. Так или иначе, ваше мнение роли не играет. Вы поняли, что я имею в виду?

Жрец-архитектор сморщился, и на его лице появилась кислая мина.

— Мы можем помочь тебе с колдуньей — если, конечно, тебя устроит обыкновенная людская сила.

— Этого будет достаточно. Ведь это военная сила жрецов. — Нико начал отдавать приказания, которым Факельщик, за неимением другого выбора, вынужден был подчиниться.

Наступил рассвет самого короткого дня в году, но Нико не вернулся к Роксане.

Пришло время покончить с Рэндалом, которого она презирала, чтобы отомстить за пренебрежительное отношение к ее любви со стороны простого смертного. Она уже почти подавила в себе эту жгучую любовь.