Стимпанк - Ди Филиппо Пол - Страница 25

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая

– Перфессер, сдается, горит иностранная шаланда, которую вы пришвартовали к вашей пристани.

– Что?!

Агассис подошел к окну. И верно, клубы синеватого дыма вырывались из каюты «Зи-Коэ», куда Цезарь и Дотти удалились, чтобы передохнуть и «немного подумать».

У выбежавшего из кабинета Агассиса, за которым по пятам следовал Стормфилд, хватило присутствия духа сорвать с крючка у задней двери парусиновое пожарное ведро.

Оказавшись на небольшой пристани, он зачерпнул морской воды и взбежал по широким сходням на шхуну бура.

– Держитесь, бравые матросы, помощь идет! – загремел Стормфилд. Протопав мимо Агассиса, рыбак плечом вышиб дверь, и натуралист, не глядя, плеснул водой в задымленную каюту.

Из которой вырвался вопль:

– Майн Готт, это што еще за ошкорбление?

Когда источник едкого дыма был устранен, а дверь распахнута, воздух в каюте очистился. Пару минут спустя Агассису открылась пасторальная картина.

Якоб Цезарь сидел в кресле-качалке, верная Дотти, как животное, свернулась калачиком у его ног. Оба держали трубки с длинным черенком, теперь погасшие.

– Неужели человек не может прошто покурить со сфоей женой, не навлекая на себя второго Потопа?

– Мы думали, пожар… – Голос Агассиса пресекся.

– Не говорите ерунды. Мы только смаковали трубку-другую даки, чтобы успокоить нервы и взбодрить мозги.

– Таки?

– Наин, даки. Помните, в ту первую ночь я говорил, что Т'гузери использует особое растение, чтобы активировать дер фетиш? Ну так вот, это растение – дака, которая растет в майне стране. Т'гузери нужно дфа месяца вымачивать фетиш в настойке на даке, и лишь тогда он сможет про-ишнести над ним заклинания. Вот откуда я знаю, что он еще не пустил его в ход. Абер время у нас уже почти вышло. По моим подсчетам, осталась всего неделя или около того.

– Но что именно представляет собой дака? У вас есть образец?

– Конечно, у меня еще полно осталось. Вот.

Агассис изучил предложенное ему растение и быстро его узнал.

– Да это же просто деканская конопля, cannabis sativa. Что в ней такого особенного?

– Э-э, дака в каждой стране сфоя, зависит от почвы, дождей, солнца и так далее. Например, по пути сюда я остановился на Ямайке и нашел, что их канабис, который они называют ганжа, просто уникален. Но оживить дер фетиш можно только при помощи южноафриканской даки.

– Вы говорите, – подал голос капитан Стормфилд, – будто вот эта травка что-то вроде змеиной мази? Помогает от болезней?

– Будьте уверены! Хотите попробовать?

– Не откажусь. – Стормфилд начал щедро набивать трубку.

– А вы, Луи? У меня тут где-то есть запасная трубка. Но Агассис раздраженно отмахнулся.

– На сегодня у меня есть дела поважнее, чем рассиживаться и как краснокожий передавать по кругу трубку мира. Мне нужно навестить моего патрона Лоуэлла по личному делу. Надеюсь увидеть вас за ужином, где мы обсудим, что нам делать дальше.

– Ja, только-только мне пришло в голову кое-что касательно местонахождения Т'гузери, как фы меня потушили. Сейчас попытаюсь это фосстановить.

После нескольких внушительных пыхов капитан Стормфилд стал еще более оживленным и словоохотливым, чем обычно:

– Итак, дружище, откуда вы с вашей вороной хозяйкой имеете честь быть?

– Дер мыс Доброй Надежды.

– И пришли под парусом на этой шхуне совсем один?

– Ja-ja.

– Ну тогда это отличный переход. Скажите, а какому типу секстантов вы отдаете предпочтение?

– Ах, я пользуюсь старым английским «хэдли», который оставил мне майн фатер…

Агассис оставил двух моряков обсуждать тонкости мореходства. Переоблачившись в парадный сюртуки великолепный цилиндр, он отправился в дом своего состоятельного благодетеля Джона Эмори Лоуэлла.

Джон Эмори Лоуэлл принадлежал к американской элите, которая, пусть и не могла равняться с Ротшильдами, была весьма и весьма состоятельна. Лоуэлл, например, владел целым фабричным городом, носящим его имя. Вместе с четырнадцатью другими кланами Лоуэллы составляли Семьи. Эти теневые хозяева Бостона проживали в фешенебельном Тонтэн-кресцент [57]. Семьи контролировали двадцать процентов производства хлопка во всей Америке, тридцать девять процентов страхового капитала в Массачусетсе и сорок процентов банковских ресурсов штата.

Однако, как все парвеню, они жаждали щегольнуть своей интеллектуальностью и «вкусом». Именно эту тягу к культурной валюте так искусно умел обратить себе на пользу Агассис.

Лоуэлл жил в квартале Бикон-хилл, откуда открывался отличный вид на здание Законодательного собрания, а точнее – на Парк-стрит, в изящном особняке, построенном для него известным архитектором Чарльзом Буллфинчем.

И к этому роскошному domicile [58] направил сейчас свои стопы Агассис.

Он шел по улицам города. Мимо новомодных особняков на Тремонт-стрит с эркерами на первых этажах, мимо старых кирпичных зданий, окрашенных во все оттенки оранжевого и красного, бледно-розового, даже темно-пурпурного, мимо домов в примитивном «стиле бостонского гранита». Он миновал деревянное готическое строение, в котором разместился магазин готового платья «Оук-хилл», затем бакалейную империю Бэтчердера и Снайдера и Бойлстонский рынок.

Несколько господ, по виду – скотопромышленники, приехавшие на ярмарку на Брайтонском рынке, сидели под тентом у дверей Биржевой кофейни, обсуждая тонкости кастрации бычков. Повсюду громыхали повозки, и коммерция процветающего города, перекрестия десятка железных дорог и такого же числа линий дилижансов бурлила так лихорадочно, словно от нее зависел весь свет.

Повсюду пестрели афиши, вербующие добровольцев на Мексиканскую войну, идущую вот уже второй год. (Дезертиров, как сообщал «Вечерний путник», было множество: некоторые солдаты, в недавнем прошлом иммигранты, просто переходили на сторону врага!) 

Наконец Агассис оказался перед резиденцией на Парк-стрит, где ему открыл дверь дворецкий. Пока он ждал в богато обставленной приемной, у него едва хватило времени полюбоваться безделушками, выставленными на серванте красного дерева в итальянском стиле, перелистнуть страницу-другую последнего выпуска «Иллюстрированного Глизона» [59]. И тут вошел Лоуэлл, плотный самоуверенный господин, одетый просто, но дорого.

– Профессор Агассис! Чертовски приятный сюрприз! Прошу прощения за задержку, я был занят с мэром Квинси. Мы с Квинси решили, что треклятому городу нужно еще земли! Слишком много акров простаивает под болотами и поймами, а ведь там сплошь никчемные рыбы, птицы да травки! Так не годится. Как только проложат трубы от озера Кочитутат, мы удвоим население города! Мы срыли Бикон-хилл и Пембертон-хилл, но и то гравия не хватило! Теперь очередь за Форт-хилл, потом засыпем Таун-коув. Ирландских работяг у нас для этого хватит, пусть потаскают! Но нельзя, чтобы сейчас об этом прознали чертовы фермеры, не то они задерут цены, поэтому обо всем, черт побери, молчок! Ах да, что я могу для вас сделать?

Агассис пустил в ход очаровательный акцент:

– Мистер Лоуэлл, вам известно, что ваш друг мистер Лоуренс собирается подарить Гарварду новый факультет?

– Конечно, конечно. И что с того?

– Я бы полагал, что поскольку вы мой патрон, в ваших интересах было бы помочь мне получить место профессора. Достанься оно какому-то неучу воде Роджерса или Холла, это не сделает чести вашей проницательности, благодаря которой вы поддержали меня, яркого представителя европейской науки. Вы согласны?

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая