Золотая молния - Брэнд Макс - Страница 49

• Предыдущая
• 49/49

Траппер торопился изо всех сил. И рядом с ним девушка. Солнечный свет заливал горы. Камни будто горели в нем. С вершин словно спускались облака чистейшего золотого огня, окрашенного красным. В этом было что-то неземное, всадники будто двигались по небесам. Таинственная, непреодолимая человеческая страсть заставляла их двигаться вверх, все время вверх.

Нэнси ехала впереди Левши, опережая его футов на десять. Внезапно ее лошадь поскользнулась на предательски покачнувшемся камне. Всадница и лошадь полетели вниз, а Рейнджер, закрыв глаза, застонал. Но, подъехав ближе, он набросил лассо на луку седла упавшего животного. Лошадь лежала совершенно неподвижно, скорее от усталости, чем от боли в результате падения. Девушку зажало между камнями, придавив обломком скалы. Она тоже оставалась неподвижной, лицом вверх, глядя в небо широко открытыми глазами и не произнося ни звука.

Сердце траппера бешено застучало. Такие женщины встречаются крайне редко, одна на миллион, возможно. Неужели теперь ее тело избито, сломано, искалечено навсегда?

Натянув лассо, Рейнджер заставил чалого двинуться вперед. Маленькая лошадка тянула до тех пор, пока упавший мерин не встал. Наконец конь Нэнси ударил копытом и заковылял, опустив голову, разбитый, с дрожащими коленями. Забыв о нем, Левша бросился к Нэнси.

Девушка не пошевелилась, но посмотрела прямо на него.

— Со мной все в порядке. Упала, вот и все, — проговорила она. — Эти камни меня удержали. Со мной все в порядке. Не беспокойтесь. Может быть, только растянула ногу. Это все моя глупая лошадь… Но поезжайте же, Левша! Поезжайте, и помоги вам Господь побыстрее добраться до них!

Вряд ли Рейнджер решился бы оставить ее, но вдруг совсем близко над своими головами они услышали волчий вой.

И этот звук заставил Левшу забыть обо всем. Он молча отошел от девушки, сел на чалого, плетью и шпорами заставив его двигаться вперед. Но мустанг не мог больше идти.

Тогда Левша соскочил на землю и отправился дальше пешком, пробираясь среди больших валунов. Впереди свирепо и ужасно выли волки. И вдруг Рейнджер увидел их. Четыре чудовища сидели кружком на небольшом плато и, уставившись носами в пламенеющее небо, издавали жуткие вопли. Они требовали убийства.

Следом Рейнджер увидел главное. В центре круга, образованного хищниками, на земле переплелись тела двух борющихся мужчин.

Почему Менневаль ничего не сказал? Неужели предпочел умереть, но не открыться сыну? Левша почувствовал, что у него леденеет кровь. Он бросился бежать изо всех сил.

Когда Рейнджер добрался до борющихся мужчин, схватка подходила к концу. Он увидел, что Оливер вывернулся и оказался сверху, увидел, что его рука внезапно взлетела вверх, сжимая рукоятку ножа, лезвие блеснуло словно молния.

Траппер обеими руками вцепился в эту взметнувшуюся руку.

Оливер повернул к нему ожесточенное лицо, напомнившее Рейнджеру о загнанном звере.

— Твой отец! — закричал он. — Это твой отец! Ты убийца!

Левше казалось, что он сжимает в руках извивающуюся змею, горячую от напряжения, твердую как стальной канат. Но его крик будто отнял у юноши все силы. Рейнджер смог оттащить Оливера, а вскоре увидел, как, пошатываясь, поднялся Менневаль. На одной его щеке был огромный кровоподтек. Должно быть, именно сюда пришелся сокрушающий удар сыновьего кулака. С трудом удерживаясь на ногах, Менневаль смотрел на Оливера отсутствующим ошеломленным взглядом, а юноша внимательно вглядывался в него.

И тут, переводя взгляд с одного на другого, Рейнджер увидел, что у обоих совершенно одинаковые непереносимо ярко-голубые глаза!

— Мой отец?! — произнес Оливер срывающимся, умоляющим голосом и закрыл лицо руками.

Менневаль выпрямился, сделал глубокий вдох и вытер носовым платком кровь со щеки.

— Это хнычущий, глупый школьный учитель! Это старый Кроссон, — предположил он. — Наконец-то проснулся и проболтался. Верно, Рейнджер?

Левша смог сделать лишь подтверждающий жест; он был не в состоянии выдавить из. себя хоть один звук.

Потом Рейнджер увидел, как человек с серебристыми волосами подошел к юноше и отвел его руки от лица. Менневаль смотрел на сына сурово и жестоко.

— Оливер, — произнес он, — я предпочел бы умереть, но не сказать тебе об этом. Я хотел, чтобы ты вырос незапятнанным и имел свой шанс в жизни. Я хотел удержать тебя подальше от людей до тех пор, пока ты не вырастешь и не будешь уверен в себе. Я хотел, чтобы ты прожил всю жизнь, умер, никогда не узнав, что Менневаль был твоим отцом. Но дьявол, которому я служил всю мою жизнь, дождался нужного момента, чтобы всадить нож в мое сердце, да еще повернуть его. Да, я твой отец. Теперь ты знаешь о своем наследстве. На мне лежит пятно, Оливер. Я сделал то, о чем ты вскоре узнаешь от других людей. За свершенное мною не прощает даже всемогущий Господь!

Рейнджеру показалось, что юноша ведет себя как человек, пробудившийся от долгого сна. Теперь он пришел в себя. Оливер уронил нож, который все еще держал в руке, и наступил на него. Сломавшись, лезвие со звоном отскочило в сторону.

Потом юноша заговорил совершенно спокойно, но Рейнджер впоследствии никогда не мог забыть его голоса.

— Я знаю. Питер Кроссон не раз упоминал, что на мне лежит проклятие. Но я увидел вовсе не проклятие, а благословение. Вы ведь были готовы умереть за меня. А я теперь готов жить для вас. Готов сделать все, что в моих силах… Даже голыми руками. — И при этом взглянул на свои руки, из которых выпал нож.

Рейнджер вдруг испытал странное чувство. Он понял, что пальцы этого юноши больше никогда не сожмут оружия.

— Оливер, Оливер! — проговорил Менневаль. — Если бы ты знал, кем я был!

Дрожь в его голосе заставила сердце траппера дрогнуть.

— Я не знаю, — ответил молодой человек. — Но мне все равно. Сегодня я будто родился заново, сегодня первый день новой жизни. Если мы сможем сказать друг другу, что старая жизнь умерла, для нас обоих начинается новая…

Нэнси Лайонз повезло — она не растянула ногу. Девушка стояла возле лошади, собирая поводья, когда Левша подошел к ней, скользя на мелких камнях. Нэнси попыталась сесть на лошадь, но траппер остановил ее:

— Они знают, что вы здесь, через минуту спустятся.

— Вы остановили их? Вы успели вовремя? — взволнованно спросила девушка.

— Да, слава Всевышнему!

— Слава Всевышнему! — повторила она. — Но уже почти стемнело, мне пора возвращаться домой.

— Может, вы поедете короткой дорогой? — улыбнулся Рейнджер. — У меня есть одна идея. Стойте спокойно. Я не позволю вам уйти. Когда я сказал о вас Оливеру, то увидел, как его снова поразила золотая молния.

Наконец Менневаль и Оливер, держась за руки, спустились по склону холма. Спускаясь, они чему-то смеялись, то и дело останавливались, смотрели друг на друга, не размыкая рук, и снова смеялись.

— Вот люди, которые по-настоящему счастливы, — сказал Левша и задумался. А был ли он сам хоть однажды действительно счастлив?

Рейнджер искал золото, надеялся на него. Но может ли только богатство дать человеку полное ощущение счастья? Вряд ли… Он глянул вверх. Небо сверкало и слепило невыносимо ярким светом от желтого до янтарного, розового и пурпурного. Вот где было богатство! Но, увы, его нельзя удержать в руках. И вдруг Левшу осенило: а что, как не счастье, он испытывает сейчас сам, радуясь тому, что сумел помочь другим людям?

Так, может, в этом и заключена сермяжная правда? Недаром же говорится: тому, кто отдает, всегда воздастся.

Он глянул вниз, где совсем рядом друг с другом стояли Оливер и Нэнси. Что может быть прекраснее, чем лица влюбленных?

На плечо Рейнджера легла рука Менневаля.

— Левша, — произнес он. — Благослови вас Бог! Что я могу сделать для вас? Вы принесли счастье трем людям. Счастье навсегда. У меня появились безумные надежды. Чем я могу вас отблагодарить?

— Вы ничего не сможете для меня сделать, — покачал головой Билл. — Все уже сделано. Я видел золотую молнию, видел, как она ударила. Этого достаточно.

• Предыдущая
• 49/49