Золотая молния - Брэнд Макс - Страница 46

• Предыдущая
• 46/49
• Следующая

Но все ошибались!

Оливера заставила окаменеть невыносимая ярость. Что только не происходило с ним в его дикой жизни, однако оскорбили его личное достоинство впервые. Он не мог этого понять. Вместо понимания его охватило слепое негодование.

Ярость овладела им, будто неудержимый горный поток. Кроссон забыл, ради чего проделал такой длинный путь в Шеннон, забыл даже о самом Лайонзе. Не существовало больше никаких проблем, никаких событий, кроме того, что его публично оскорбили, а обидчик безнаказанно удалился.

В следующую минуту из горла Кроссона вырвался тихий стон. Молодой человек дико огляделся по сторонам и наконец бросился к дверям.

Оливер пробежал без остановки через переднюю комнату салуна, лишь отметив, что его обидчика там нет, затем оказался на залитой солнцем улице. В рядах лошадей, стоящих у коновязи, свободных мест не было. Но здесь находился его белый жеребец с серебристыми хвостом и гривой.

Озадаченный юноша бросился за угол салуна и увидел в отдалении большого черного жеребца, перепрыгивающего изгородь. Через мгновение он исчез из виду в тополиной роще. Теперь лишь по счастливой случайности выстрел из револьвера мог бы достичь цели.

Ярость молодого человека была так велика, что он готов был броситься в погоню за вновь обретенным врагом на своих двоих. Но тут обдумал свои действия получше.

Люди, высыпавшие из салуна, видели, как юноша какое-то время постоял в изумлении, затем его лицо исказилось от гнева и он бросился к коновязи. Там молодой человек отвязал белую лошадь, прыгнул в седло и направил животное прямо к изгороди. Конь легко преодолел ее, пронесся через двор, перелетел второй барьер и, наконец, исчез вместе с всадником в серебряном блеске тополиной рощи, повторяя путь беглеца.

Только тогда наблюдавшие все это мужчины позволили себе отвести глаза от Кроссона и посмотреть друг на друга. Однако никто не произнес ни слова. Уж слишком быстро вслед за оскорблением произошли не менее привлекательные побег и преследование. Все это требовало некоторого осмысления.

Дальнейшие события разворачивались следующим образом. Вначале из дверей гостиницы вышел Честер Лайонз, одетый в приталенное пальто, и пошел вдоль улицы, держа трость в левой руке, затянутой в перчатку. На правой руке по понятным всем причинам перчатка отсутствовала. Лайонз вышел в назначенное время, однако опасность, по крайней мере на несколько минут, уже покинула Шеннон.

Затем внизу улицы, заполненной любопытными возбужденными наблюдателями, появился еще один человек, который, казалось, торопился не опоздать на какую-то встречу. Человек был очень стар, с развевающимися седыми волосами, в одежде из потрепанной оленьей кожи, и сидел на неуклюжем прихрамывающем муле. Решимость и спешка светились в его глазах. Старик дико оглядывался по сторонам, а подъехав к салуну, где толпа была гуще всего, резко остановился.

Вышедший в этот момент Рейнджер сразу узнал Питера Кроссона.

Глянув на улицу, Левша заметил и приближающегося Лайонза. За ним спешила, почти переходя на бег, Нэнси, решившая вмешаться, если дуэль станет неизбежной.

Все они оказались у салуна в тот момент, когда Питер Кроссон произнес хриплым усталым голосом:

— Джентльмены, могу я спросить, не видели ли вы в этом городе молодого человека на бежевой лошади? Я полагаю, это Шеннон?

Бармен тоже вышел на улицу и стоял там, упираясь кулаками в широченные бока. Именно он ответил незнакомцу:

— Мы видели парня на бежевой лошади. Он пробыл здесь только день, однако шума успел наделать. Он тебе нужен?

— Это его отец, — торопливо прошептал Рейнджер. — Не говорите ни слова!

— Его отец? — прогремел бармен, соизволив все же чуть понизить голос. — Они похожи не больше, чем ястреб и ворона.

— Я должен немедленно увидеть Оливера Кроссона. Я обязан немедленно его увидеть! — сказал старик.

Кто-то из толпы, не слышавший предупреждения Рейнджера, указал на тополя:

— Вон туда он уехал. Идите по следу и вскоре найдете кровь.

Питер Кроссон негромко застонал:

— Он ранен? Его изгнали из города?

— Пока не ранен, но скоро будет… Если только не убьет своего соперника, — пояснил бармен. — Он должен был встретиться ровно в двенадцать с Честером Лайонзом. Но тут пришел другой джентльмен, его зовут Менневаль, и дал парню пощечину. Потом джентльмен умчался из города, а парень понесся за ним.

Это объяснение потрясло старика, как попадание пули, как удар дубинкой. Он закачался в седле, закрыв лицо руками.

Можно было подумать, что ему хочется укрыться от новых ужасных подробностей. Но и сказанного оказалось достаточно. Неожиданно Кроссон пошатнулся, затем упал вперед, на шею терпеливого мула, еще немного — и лежал бы на земле.

Однако несколько пар рук успели его подхватить.

Нога старика выскользнула из стремени. Кроссон был в глубоком обмороке. Его глаза закрылись, лицо стало смертельно бледным. Люди перенесли его в тень веранды. Там подложили ему под ноги сложенное пальто, чтобы поднять их выше головы, заставили проглотить солидную порцию бренди.

Старик закашлялся и открыл глаза.

— Ох, Оливер! — пробормотал он. — Ох, Оливер! Мой бедный мальчик!

— Послушайте, — вмешался добродушный бармен. — Малыш еще не умер. И, судя по всему, что мы слышали о нем и видели своими глазами, он и не будет убит.

Питер, пошатываясь, встал.

— У кого из вас самые быстрые лошади? — вдруг закричал он. — Скачите за ними так быстро, как можете. Догоните их! Остановите их во имя Господа! Это самое ужасное убийство! Менневаль отвлек его, но он никогда не будет с ним драться. Это будет отцеубийство. Вы меня слышите? Почему вы застыли вокруг меня как каменные изваяния? Отцеубийство! Он настоящий отец Оливера!

Его слова пронзили мозг Рейнджера словно удар молнии. Но пока, не двигаясь, он стоял и вспоминал все, что случилось прежде, все, что подтверждало теперь слова старика, вдали раздался вой, заставляющий застыть кровь в жилах, — вой волчьей стаи.

Рейнджер знал, что это за волки, знал, кто ведет их и кого они преследуют.

Черный жеребец Менневаля был превосходным конем, но сейчас Левша внезапно понял, что ни лошадь, ни человек не смогут убежать от Оливера и его стаи в этом краю крутых гор и заросших лесом ущелий.

Траппер продолжал стоять словно пораженный громом, раздумывая о случившемся. На некоторое время жизнь Лайонза спасена; но ценой за это, возможно, окажется убийство Менневаля собственным сыном.

Между тем жители Шеннона незамедлительно отреагировали на призыв старика.

Те, у кого были хорошие лошади, поспешили привести их. Кто-то же должен догнать молодого Кроссона, или молодого Менневаля, если таково его настоящее имя! Кто-то же должен рассказать ему правду! Подобная новость может свести с ума. Слишком уж она невероятна!

А Питер Кроссон продолжал говорить:

— Сам Менневаль никогда не скажет мальчику правду. Только по одной причине он заставлял меня выдавать себя за отца Оливера, велел мне стать его отцом, дать ему мое имя — он считал, что его имя слишком запачкано, на нем лежит проклятие. Да, да, на нем лежит проклятие, и сегодня это проклятие начнет действовать, а я потратил впустую двадцать лет моей жизни! Он уехал. Он бросил меня, он уехал. Да простит его Господь! Ох, Оливер, бедный мальчик, бедный мой мальчик!

Старик сел на один из стульев, выстроившихся вдоль стены веранды, и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, предаваясь своему горю.

Остальные, переполненные ужасом, прилагали все усилия, чтобы как можно быстрее помчаться по следу. Но Рейнджер не спешил. Учитывая превосходный ход лошади Менневаля, охота, вероятно, будет долгой. Если ему удастся продержаться до темноты, опасность на время отступит. Но удастся ли продержаться?

Левша угрюмо оценил ситуацию и тщательно все обдумал, затягивая подпругу у своей лошади. Животное ворчало и выкатывало покрасневшие глаза. Наконец траппер сел в седло.

• Предыдущая
• 46/49
• Следующая