Золотая молния - Брэнд Макс - Страница 40

• Предыдущая
• 40/49
• Следующая

— Я предпочел бы видеть ее мертвой! — не выдержал Честер. — Как такая идея могла прийти вам в голову, Левша?

— А что еще я должен был делать? — поинтересовался траппер. — В противном случае он был бы уже здесь.

— Значит, я должен пожать ему руку и отдать ему Нэнси, так, что ли? — Лайонз побелел от гнева.

— Хотел бы я, чтобы все решалось так просто, — вздохнул Левша. — Однако вряд ли. Дело в том, что никто не сможет надолго отвлечь его от вашего следа. Он говорит, что дал клятву добраться до вас и поступить с вами так же, как вы поступили с волком.

— Но волка застрелил Уалли, — заметил Лайонз.

— Я пытался объяснить ему, что, возможно, это сделали не вы. Но ему совершенно безразлично. Вы возглавляли банду. Вот и все, о чем он думает и что будет помнить. Он хочет смыть кровь кровью. И получит ее… Спаси, Господь, вашу злосчастную душу! — Рейнджер помолчал. Он говорил так мрачно и безнадежно, что его слушатели притихли и лишь обменивались быстрыми взглядами. — Я пытался возражать, — продолжал Левша. — Но с ним спорить бесполезно. Он одержимый. Для него его клятва нечто святое. Тот волк однажды спас ему жизнь. Теперь парень считает, что единственный способ отомстить за зверя — расправиться с вами. Пожалуй, лишь одна причина на всем белом свете может заставить его отказаться от преследования.

— Какая же? — осведомился Менневаль.

— Если что-нибудь заставит его возненавидеть другого человека сильнее, чем Лайонза, но, думаю, это невозможно. Он ждет там, внизу улицы, в салуне «Странник». Сидит в тени, в задней комнате.

— Пьет? — резко спросил Менневаль.

— Он не знает вкуса выпивки, — заверил Рейнджер. — Сомневаюсь, что пробовал ее хотя бы раз в жизни. Как-никак Оливер отличается от других людей. Он знает, что я пошел сюда, чтобы поговорить с вами, Лайонз. Но не догадывается о чем. А дело в том, что сейчас он мой друг. Поэтому я хочу убедить вас убраться из города, уехать отсюда побыстрее и подальше. Это единственный способ уберечь вашу шею и удержать парня от убийства.

— Вот именно! — снова вмешался Менневаль. — Даже Рейнджер правильно понимает происходящее и пришел к тому же заключению, что и я. Или ты хочешь, чтобы твоя гордость убила тебя, приятель?

В этот момент китаец, убиравший тарелки с длинного стола, загремел посудой. Менневаль обернулся и молча смерил официанта таким взглядом, что китаец съежился от страха.

Честер Лайонз сидел прямо как палка, уставившись в пустоту перед собой, напоминая статую. Наконец облизнул губы. Казалось, что ему тяжело дышать.

— Не стыдись, дружище! — поддержал его Менневаль. Он наклонился вперед и стал говорить очень спокойно, словно надеясь, что произносимые им слова проникнут в мозг слушателя и помогут Честеру в его раздумьях. — Нет ничего постыдного в том, чтобы отступить перед таким парнем, как Кроссон. Ты ведь видел, он не похож на обычных людей. Он совсем другой породы. У него иной путь. Уезжай из Шеннона! Сделай так, как советовал тебе я и как говорит Рейнджер. Или ты умрешь до завтрашнего утра. А теперь скажи… Каковы твои планы и что происходит с Нэнси?

Грудь Лайонза быстро вздымалась и опускалась.

— Я принял решение, — наконец произнес он. Левша и Менневаль ждали, затаив дыхание, будто прислушиваясь к предсказанию оракула. — У меня есть несколько дел, которые мне нужно уладить, и мне придется провести какое-то время в моей комнате, чтобы написать несколько писем. Необходимо привести кое-что в порядок. Завтра около полудня я смогу уехать.

Менневаль закрыл глаза и откинулся на спинку стула, настолько велико было его облегчение после такого многообещающего начала.

— Слава Богу! — прошептал он.

Однако Честер даже не взглянул на него.

— Вы сможете встретиться с парнем, Рейнджер? — спросил он.

— Да, он сейчас ждет меня.

— В задней комнате салуна?

— Да. Я поговорю с ним. Постараюсь задержать его на двадцать четыре часа или немного дольше. Задержу любым способом, пока вы не уедете.

— Тогда идите и передайте ему от меня вот что. Скажите, что завтра в полдень я собираюсь выйти из парадной двери этой гостиницы и отправиться вверх по улице. И если увижу его лицо, то вытащу револьвер и пристрелю на месте!

Нэнси Лайонз смогла понять только одно: ее кузен остается в Шенноне еще на один день. Девушка пыталась разузнать у него что-нибудь, но Честер стал совершенно неразговорчивым.

Была и еще мысль, которая сводила Нэнси с ума.

Если бы в Шенноне нашелся представитель закона, девушка пошла бы к нему за помощью. Иногда она думала, не обратиться ли ей к большим и грубым мужчинам Шеннона с просьбой защитить Честера Лайонза от злобного и необыкновенного парня. Но знала, что не осмелится так поступить. Лайонз никогда не простил бы ей такого шага. Он предпочел бы умереть на месте, но не искать посторонней поддержки в борьбе с одним-единственным соперником.

Нервы девушки были напряжены до предела. Она не могла поговорить с Честером и не знала в Шенноне ни одного человека, заслуживающего доверия, поэтому ощущала себя совершенно беспомощной.

Даже тени облаков, плывущих по небу, заставляли ее вздрагивать и бледнеть как полотно — Оливер Кроссон мерещился ей повсюду.

Внезапно девушка поняла, что больше не в силах все это выносить, ей надо выйти из гостиницы.

И Нэнси ушла.

Неподалеку от гостиницы начинался склон. Наверху его был разбит огород, за ним тянулись заросли кустарника и молодых деревьев — те, что были побольше, давно срубили на дрова. А дальше внизу начинался лес. Но не такой, в котором огромные мрачные хвойные деревья растут тесно друг к другу, так что даже в полдень самого светлого августовского дня там царит вечный сумеречный и сырой вечер. Это был редкий светлый лесок, где приятно гулять, где много полянок и небольшие ручейки пробиваются из-под земли.

Из окна гостиницы Нэнси видела одну такую поляну. Сейчас вспомнила о ней, о ярком солнечном свете, о всем этом веселом леске, и ей захотелось оказаться там, погулять в одиночестве, убежать от собственных мыслей.

Вот почему она решительно направилась вниз.

Прошла мимо огорода, спустилась по узкой тропинке, петляющей по границе густых зарослей кустарника и молодых деревьев, и наконец вошла в лес.

Здесь оказалось даже лучше, чем девушка предполагала. Вокруг стояли не только хвойные деревья, но встречались и лиственные, их более изящная, желтовато-зеленая листва казалась туманным облаком на фоне возвышавшихся над ними темных, угрюмых верхушек сосен.

Почти сразу же она услышала музыкальное журчание и бормотание воды, а вскоре обнаружила и ее источник. Вода небольшого ключа взлетала вверх почти на целый фут, а затем падала в небольшой пруд, из которого неторопливо вытекал ручей. Это был очень несерьезный ручеек с зелеными берегами и ровным дном. Иногда он подпрыгивал и журчал, преодолевая маленький порог, где ребенок с удовольствием поболтал бы ладошками; иногда начинал петлять, образуя сложный узор; иногда разливался в небольшие тихие пруды, где вода слегка покрывалась рябью лишь там, где ручей в них впадал.

Нэнси пошла вдоль его русла. Поток воды напоминал ей спутника и беззаботного проводника, ведущего ее в безопасное место.

Но едва она успела сделать несколько шагов, как услышала вдали звук сломанной ветки. Он был несколько приглушен, так, как если бы человек, обутый в мягкую обувь, наступил на лежащую на земле полусгнившую палку.

Нэнси мгновенно насторожилась и внимательно огляделась, однако не заметила ничего подозрительного. Вдобавок в этот момент поднялся ветер, не слишком сильный, но порывистый, вполне возможно, что две ветви соприкоснулись, а маленькая сухая при этом сломалась. Такие вещи постоянно происходят в лесу. Тихий, безмолвный лес — скорее поэтический образ, на самом деле он нереален. Наконец девушка успокоилась, отчетливо увидев между большими деревьями крышу гостиницы, и отправилась дальше.

• Предыдущая
• 40/49
• Следующая